Конечно же, это был Марк. Надежный верный Марк, Марк-защитник. Я успела увидеть, как серв обрушивает на него руки. На него — и на то место, где только что стояла я. И еще — как Марк падает, нелепо запрокинув голову, исчезает.

Серв не стал долго над ним задерживаться. Лежа на полу, я видела, что кроме нас с ним в комнате никого не осталось. Видимо, Елена успела убежать. С телевокса свисала беспомощная трубка. Серв повернулся ко мне. Он не выглядел ни злым, ни довольным, ни взбешенным. Он двигался размеренно и аккуратно. Металл не умеет чувствовать. На нем можно выбить любое лицо и любую эмоцию, но это ничего не изменит. Металл не умеет рассуждать.

Он выполняет свою работу.

Серв навис надо мной. Гротескная статуя наклонилась вперед, как и прежде бесшумно поднялись руки.

Металл не испытывает злости.

Камень в фундаменте оказался с трещиной и теперь крепость раздавит меня своим многотонным весом.

Времени оставалась секунда. На одно слово, на один вдох.

Кажется, я успела что-то сказать. А потом ничего вокруг не стало.

На вкус настойка таврийских трав была отвратительна. Я сделала второй глоток и желудок точно окатило едкой кислотой изнутри. Однако это помогло — по спине и животу побежали теплые ручьи, в голове прояснилось и как будто бы даже сосущая боль в бедре несколько унялась.

Христофор наполнил еще одну стопку, но эту уже предлагать не стал, опрокинул себе в рот и несколько раз выдохнул с довольным видом.

— Ром, — сказал он, щурясь на лампу в кабинете, — Лучшее лекарство от всех бед, включая и душевные и телесные. Бутылочке «Баккарди» я охотно доверю то, что не доверю ни одному самому искусному костоправу Халдейской феммы! Маркус, отведаешь?

Мы сидели в кабинете Христофора. После относительной чистоты приемной здесь было душно, пахло застоявшейся пылью, книжными переплетами и чем-то еще, уже привычным. Даже обглоданная куриная нога, оставленная Киром в прошлый раз на полке, никуда не исчезла.

— Спасибо, — лаконично отозвался Марк, — Потерплю.

Левое его плечо скрывалось под толстенным марлевым коконом, выглядевшим как уродливый нарост на крепком древесном стволе. Однако Марк не выглядел ни уставшим, ни страдающим от боли. Поймав мой взгляд, он привычно усмехнулся.

Он всегда усмехался, когда я смотрела на него, этот чертов зеленоглазый Марк. Видно, иначе и не мог.

— Два перелома — сущая ерунда. В госпитале мне наложили хорошие чары, обещают, что через неделю смогу хоть на руках ходить.

— А для головы чар у них нет? — спросила я невесело, — Я бы прошла курс или два.

— У вас светлая голова, — сказал Христофор, — И бросьте об этом.

— Я сделала ошибку.

— Если бы за каждую свою ошибку я получал по солиду ромейской чеканки, поверьте, всех вас я не нанял бы даже для того чтоб вы стригли мой сад.

— Из-за моей ошибки погиб человек. И чуть не погиб Марк.

— Ну вот еще, — недовольно хмыкнул Марк, — Чтоб угробить меня одного спятившего слуги мало. Хотя, не спорю, он был весьма проворен.

— И чуть не погибла сама.

— Да, недурно для второго рабочего дня. Но если вы рассчитываете на премию, Таис, этого еще недостаточно. Мне кажется, вы способны и на большее.

На душе было паршиво — точно внутри все ссохлось, съежилось, растрескалось. Так, наверно, может себя чувствовать старая лесная гнилушка. И даже домой не хотелось.

Христофор внимательно посмотрел на меня и уже серьезным тоном сказал:

— Бросьте, бросьте вы. Если бы человек мог предвидеть последствия каждой своей ошибки, мы все были бы безгрешны и чисты как ангелы. Аристарх сам заказал себе смерть, а вы лишь ее отсрочили. Кстати, над ним не одна смерть висела.

— Он был смертельно болен? Впрочем, какая теперь разница…

— Болен не болен, а мышьячок при вскрытии внутри нашли. Врядли он любил принять пару грамм мышьяка под хорошее вино после ужина. Его супругу — как там ее? Елена? — уже допрашивают и, думаю, она сознается. Беднягу Аристарха травили уже несколько месяцев, он бы и не протянул долго. Смерть от руки серва, что ни говори, а приятней. Ладно, простите, не буду…

— К нам у префектуры претензии есть? — спросил из своего угла Кир. Он сидел, забравшись с ногами на стул, ссутулившись, этакая маленькая не успевшая закаменеть с рассветом горгулья. Лицо у него было осунувшееся, точно не спал две ночи. Даже глаза запали.

— Нет. Официально все прошло чисто. Мы получили заказ от господина Аристарха, ныне, увы, покойного, я направил вас для осмотра. Серв стал агрессивен, совершил нападение и был вами нейтрализован. Лицензия у нас в порядке, а Аристарх уже ничего не скажет, даже если б у него остался рот.

— Нечего сказать, хорошо нейтрализован, — вздохнула я, — Еще секунда и лежала бы в соседнем ящике с Аристархом.

— Но эта секунда у вас была, — развел руками Христофор, — Потому и сидите здесь. И Хвала Богу, что вы сообразили крикнуть «Mane![16]». Между прочим, как вам это пришло в голову?

— Да никак. Просто крикнула первое, что придумалось. Кто ж знал…

— Действительно, кто мог знать, что эту команду серв знает хорошо? Впрочем, не окажись рядом Маркуса, не помогла бы и она — серв к тому времени было уже неконтролируем, ваше «Mane!» лишь заставило его задуматься на несколько секунд.

— А потом я расстрелял шарниры его конечностей, — добавил Марк, — К счастью, одной руки для этого хватило. И старый добрый Карл грохнулся рядом с вами.

— Ошибка моя, — все удивленно повернулись в сторону Кира. Тот вяло ковырял пальцем обивку стула, — Я ошибся. Хотя осматривал его дважды. Это была моя работа. «ГСТО». И блок памяти. Я мог все понять с самого начала. И не понял.

— Ты не мог знать про «ГСТО», — Марк мягко положил руку ему на плечо. Я видела, как Кир вздрогнул, еще сильнее ссутулился, — И никто из нас не знал.

— Даже если не знал. Я должен был сопоставить время. Это было так очевидно, что поймет любой идиот. Факты были на поверхности и доступны, я просто не увидел их.

— Мы не всегда видим то, что надо, — философски заметил Марк, — Не вали на себя, Кир.

— Ты не понимаешь, — Кир сбросил с плеча его руку. И тут я заметила, что спина его дрожит, — Я обязан был заметить, понимаешь? И я заметил бы, если б…

— Дело во мне? — спросила я. Даже спрашивать не хотела, только приоткрыла рот — и вопрос сам сорвался непослушной птицей с языка. Глупый и совершенно лишний вопрос.

— Да, — Кир заговорил еще тише, — Я слишком был занят Таис. Думал, как поддеть ее, как обидеть, вместо того чтоб заниматься своим делом. Мне казалось, она мешает… нам. Я думал, что она лишняя. И я ошибся.

— Дура ты, Кира, — сказал Марк ласково.

Тишина. Грома не прогремело. Кир сидел, съежившись на своем стуле с опущенной головой. Из-за неподстриженных зарослей волос я не видела его лица, но мне показалось, что я разглядела между вихров блеск маленькой прозрачной капли. Но это запросто могло мне почудиться.

— Кажется, здесь уже все кроме меня знают про «ГСТО», да? — нарочно громко спросила я.

— Разве вы… Ах да. — спохватился Христофор, — Вы еще не в курсе, Таис. Вы были без сознания, когда Марк привез вас сюда, я раскопал это через пару часов.

— И?..

— Городское Скотобойное Товарищеское Общество, — с каждым словом рубя ребром ладони столешницу, сказал Христофор, и добавил, — Это просто скотобойня, Таис.

— Боже!

— Лучше «шеф», «Боже» чересчур помпезно, — криво улыбнулся хитрый Ласкарис, — Мы тоже не думали об этом. Единственное место в городе, где может работать серв с активированным центром агрессии. Не боевой дроид, а обычный слуга, наделенный достаточной силой и ловкостью.

— Значит, Карл забивал скот в прошлой жизни?

— Да, это была его работа. Усыплять скот хлопотно и долго, на скотобойнях до сих пор используют старый надежный метод. Молот и нож. Но они не чужды прогрессу. У серва достаточно силы чтобы размозжить череп самому большому быку. Он не боится смерти, его практически нельзя убить, он равнодушен к крови. Отличный работник.