— Извольте изъясняться п-по-человечески, — сказала я сквозь зубы, — Если не хотите оскорбить меня. Дело ведь не в том, что я женщина!

— В том, — мрачно сказал Христофор, уставившись на меня, — Именно в том! В том, что вы женщина. В том, что Кир женщина. В том, что вы все способны довести меня до мигрени своими вечными склоками!

— Кир — женщина? — злость как-то сразу пропала, — Но… Как это? Марк говорил…

— Марк говорил… — передразнил Христофор сердито, однако, остывая, — Что он вам говорил? Что Кир мужчина? И чтоб вы никогда не думали шутить или говорить на эту тему?

— Да… Именно так.

— Разумеется. Он вам не соврал, но в то же время не сказал и правды. Похоже на него. Иногда он воспринимает тайну Кира как собственную. Дело в том… Уффф. С нервами у вас все в порядке? Обмороков не будет? Может, рому?.. Ладно. В общем, — Христофор набрал побольше воздуха в грудь, — Кир — женщина.

— Но позвольте…

— Но в то же время мужчина.

— То есть он гермафродит?

— Глупости. Ничего такого я не говорил! И слава Богу, что ничего такого не услышал сам Кир! Он — мужчина, и он — женщина.

Я почувствовала легкое головокружение.

Если худшие предположения сбудутся и господину Аристарху придет время ехать в желтый дом, лучшего обиталища для него и придумать будет нельзя. Они тут все сумасшедшие. Полный дом.

— Мужчина и… и женщина? — спросила я слабым голосом.

— Да. В этом вся история. Маркус не рассказывал?

— Он говорил что-то. Про то, что Киру пришлось в юности пережить сильное потрясение. Или несчастный случай. Что-то такое.

— Да, на несчастный случай это, пожалуй, похоже больше всего, — Христофор налил себе еще одну рюмку, но пить не стал, покрутил ее в пальцах, — Если Кир узнает об этом разговоре, случится самое страшное со времен последней осады Константинополя, уж можете мне поверить. Но кое-что рассказать вам, вижу, все-таки необходимо. Кто знает, может вы и в самом деле научитесь не грызть друг другу глотки… Он был славным парнем, наш Кир. Рос без родителей. Не знаю, что именно с ними случилось, да Кир и не говорит на эту тему. Жил в приюте. С детства отличался любознательностью и определенным талантом во всем, что касалось чар. Интуитивно, как я уже говорил, а из таких детей получаются великолепные чародеи. Поступил в константинопольский университет, считался самым перспективных студиозусом за последние лет десять. Ему прочили блестящую карьеру, научное будущее, состояние. На первом курсе он разбирался в чарах на уровне магистра, а его научные работы были известны далеко за пределами Константинополя. У него были все качества, необходимые для успешной работы — упрямство, уверенность в своих силах, и то особенное благородство, выделяющее настоящего чародея. Благородство ученого. Будущее для мальчика из приюта блестящее, что ни говори. Работа на любой кафедре любого университета империи на выбор, слава одного из лучших чародеев своего времени, любящая жена — а от отсутствия женского внимания он не страдал — удовлетворяющее всем запросам жалованье. Судьба показал ему все это, поманила на золотую дорожку, ведущую к счастливому будущему, а потом… все закончилось, — Христофор щелкнул пальцами, — А ведь ему было только девятнадцать.

— Что случилось? — спросила я нетерпеливо, — Авария? Болезнь?

— Что-то среднее, дорогая Таис, что-то среднее. Маркус считает это несчастным случаем, а с Киром я никогда на эту тему не говорил…

— Да что же случилось?

— Неудачный эксперимент. Одна из работ Кира, на которые он возлагал большие надежды. Мне точно неизвестно, чего она касалась, хотя я собирал сведенья о прошлом Кира весьма кропотливо, кажется что-то вроде лечения женского бесплодия при помощи чар.

— Я даже не слышала о таком.

— Потому что работа не была доведена до конца. Кир допустил ошибку. Мне неизвестно, была эта ошибка серьезной или же мелким просчетом, его в ней была вина или нет. Единственное, что мне известно — работа незапланированно сорвалась. Кир всегда работал один, он одиночка по своей натуре. Так что он пробыл под излучением очень долго, прежде чем его обнаружили. В организме уже произошли необратимые изменения.

— Какого рода изменения?

— Я не врач, поэтому врядли смогу сказать что-то достоверно. Знаю лишь то, что с тех пор тело Кира, не изменив формально своего пола, обрело несколько… кхм… неоднозначные черты. В этом-то вы уже убедились.

— Но ведь он не превратился в женщину, правда? Такое невозможно даже при помощи чар…

— Нет. Он так и остался мужчиной и женщиной в едином теле. Нечто подобное можно получить, если ввести в мужское тело лошадиную дозу женских гормонов. Точнее, вводить постоянно, потому что эффект последней работы Кира был, увы, перманентен. И необратим. После этого он многими путями пытался вернуть себе прежний вид, но выяснилось, что природу нельзя обмануть больше одного раза. Кир словно мужчина, заточенный на всю жизнь в женском платье. И наибольшие мучение ему доставляет то, что он сам понимает произошедшее с ним.

— Так вот откуда все это… — прошептала я, — Он просто…

— …просто слишком упрям и зол чтобы смириться, — кивнул Христофор, — Ему кажется, что если он изо всех сил будет вести себя по-мужски, окружающие перестанут замечать его новую химерную женскую сущность.

— Жизнь женщины кажется ему столь ужасной?

— Кхм. Ну, фактически-то он все же мужчина. Несмотря на изменения тела и сознания.

— Вот почему он говорит таким странным голосом…

— Да, но у него это паршиво получается. Вот почему он носит рваные штаны. Почему неряшлив как поросенок. Почему ругается на каждом шагу. Он изо всех сил пытается доказать нам, что остался мужчиной. И сам из-за этого испытывает невероятные мучения.

— Но… А еда? Я имею в виду его аппетит. Это не связано?

— Тут все просто, — Христофор поморщился, — И аппетит ни при чем. Глупый ребенок просто не оставляет надежды набрать вес. В нем весу пуда три, но сколько он ни ест, не поправился и на фунт, так и остался худым как гимназистка. Его организм уже перестроился, так что все это обжорство приведет скорее к гастриту…

— Понимаю, почему он бросил университет.

— Сложно не понять. Произошедшее основательно выбило его из колеи. Ведь он не просто похудел, он и думать стал отчасти по-женски. Только не обижайтесь, Таис.

— И не думаю.

— Представьте себе, каково ужиться в одном мозгу мужчине и женщине. Мужские амбиции и женские стремления… Сиамские близнецы! Кир не мог больше работать. Его дар остался при нем, да и опыт не пропал, но с тех пор чародейство в полном смысле этого слова для него было закрыто. Нельзя постигать сложнейшую мудрость переплетения чар, если собственное сознание так и застыло, не найдя равновесия. И жить прежней жизнью он уже не мог. Его чрезмерная женственность, как бы он ни прятал ее, всегда оказывалась на поверхности, а это не лучшее свойство для человека даже в наш просвещенный век.

— Могу представить, за кого его принимали окружающие.

— Представляйте сколько угодно, только при нем ни полслова! Это очень подломило его. Привыкший со времен приюта к друзьям-студиозусам, коллегам, да и девушкам, черт возьми, он опять обнаружил себя одиночкой. Причем одиночкой, не способным органически сосуществовать с кем угодно. Это уже не приют, это одиночество навеки. Мужчины и женщины пугали его в равной мере — он сам не знал, чего ждать от своего тела — просто потому, что это тело принадлежит двум разным Кирам., которые никогда друг друга не поймут. И он сделал выбор. Не лучший, но единственно возможный.

— Заперся, — сказала я утвердительно, — Спрятался ото всех. Бросил университет и ушел в крошечную контору, занимающуюся мелким ремонтом. Предпочел довести свою мужскую суть до абсурдного предела только для того чтоб никто не разглядел в нем и женское начало. Отличный выбор!

— Никто не говорит, что сам он от этого получает удовольствие. Но что делать. Через пару лет он научился как-то жить и ладить с нами. И если вы думаете, что получается у нас плохо, вы просто не видели его раньше.