Рис. 9. Антигон Досон (тетрадрахма).

Весной 222 г. Антигон двинулся против Клеомена к Тегее. Город вынужден был сдаться соединенным македонским и ахейским войскам. Затем Антигон разграбил Орхомен и Мантинею.[232] Особенно жестокая участь за двойную измену ахейскому союзу постигла Мантинею. Самые известные граждане, по словам Плутарха, были казнены, остальные частью проданы в рабство, частью отправлены в оковах в Македонию, а «женщин и детей обратили в рабство». Добычу разоренного города победители поделили между ахеянами и македонянами. Получив город от Антигона в подарок, ахейцы вновь заселили его. По предложению Арата Мантинея была переименована в Антигонию. Так имя Мантинеи вообще исчезло, «город продолжает носить имя палача и убийцы его граждан».[233] Теперь в руках Клеомена оставалась только Лакония.[234] Несмотря на свои новые реформы, ему становилось все труднее вести войну с войсками македонян и всего Пелопоннеса. Между тем Антигон, готовясь в 221 году наступать на Лаконию, склонил Птолемея Эвергета к тому, чтобы он отказался от содействия Клеомену. Это соглашение пришлось купить ценой Карии, которая принадлежала Македонии и затем была передана Египту.[235] [170]

В 221 г. во главе союзной армии из ахейцев, беотян, эпиротов, наемных иллирийцев и галлов Антигон двинулся в Лаконию. Армия Антигона насчитывала 28 тыс. человек пехоты и 1200 конницы; войско Клеомена — только 20 тыс.[236] Клеомен расположился с войском у г. Селласии, где и был дан бой. «Бой был жестокий, причем то медленно отступали македоняне, далеко оттесняемые отвагою лакедемонян, то поддавались лакедемоняне под тяжестью боевого строя македонян. Наконец войска Антигона выбили лакедемонян из укреплений. Все войско бежало в беспорядке и истреблялось, только Клеомен в сопровождении нескольких конных воинов возвратился невредимым в Спарту». Так описывает Полибий битву при Селласии.[237] Клеомен бежал в Египет, где вскоре покончил жизнь самоубийством. Вся Спарта оказалась в руках Антигона.[238] В лакедемонских городах было восстановлено олигархическое правление, земли возвращены прежним собственникам, революция подавлена. Македония стала решительнее вмешиваться в дела греческих городов. И этолийский и ахейский союзы, вынужденные считаться с мнением македонского царя, фактически попали в зависимость от Македонии. Сам же македонский царь поддерживал ахейский союз как аристократический, более отвечающий духу македонского правительства; поэтому ахейский союз получает в Греции первенствующее положение. К нему присоединились почти все города Пелопоннеса, где ахейский союз проводил олигархическую политику. Но вспышки народных волнений продолжались еще долгое время, и спокойствие греческих городов Македонии приходилось обеспечивать только военной силой.

В свете этих фактов совершенно необоснованным представляется утверждение немецкого ученого В. Беттинтена, что Антигон Досон не стремился к завоеванию Греции и желал лишь привлечь эллинов на сторону своих интересов и иметь в лице их новых верных союзников. Исходя из этого, он, основываясь на факте своего военного превосходства, будто бы не продиктовал тяжелых условий мира, чем приобрел расположение побежденных спартанцев.[239] Правда, у Полибия есть указание на то, что Антигон обошелся со спартанцами великодушно и гуманно.[240] Но следует учесть, что в данном случае Полибий стоит на точке зрения ахейцев, которые оправдывали действия Македонии, направленные против нарастающего движения низов. Беттинген не понимает той роли, которую в завоевании Антигоном Греции сыграл факт обострения классовой [171] борьбы в греческих городах, определившей отношение различных общественных кругов греков к македонским завоеваниям.

Итак, стремление Македонии подчинить Грецию и утвердить свою гегемонию над ней встречает отпор в греческом мире. В середине 60-х гг. III в. Македонии пришлось выдержать борьбу против объединившихся в военный союз Афин и Спарты (Хремонидова война). Борьба Афин — это борьба за свое освобождение из-под власти Македонии. В союз с Афинами вступили, наряду со Спартой, важнейшие государства Пелопоннеса. Поддерживает их и Египет, заинтересованный в крушении могущества Македонии. Однако вследствие нерешительных действий и недостаточной поддержки союзников как в самой Греции, так и со стороны Египта Афины потерпели поражение и потеряли свою независимость.

Отпор встретила Македония и в лице образовавшихся эллинских союзов. Но вражда между обоими союзами препятствовала объединению их усилий в борьбе против македонского владычества. Постоянное соперничество и преследование узких местных интересов влекло к взаимной вражде и, более того, подчас к ведению антинародной политики в ущерб общегреческому делу. Классовые противоречия оказались настолько острыми, что подавление движения рабов и обезземеленных народных масс стало возможным для греческой олигархии только при подчинении какой-либо внешней могучей силе, способной обуздать сопротивление угнетенных классов. Это особенно ярко проявилось во время революционного движения в Спарте.

В силу этих обстоятельств образовавшиеся в Греции ахейский и этолийский союзы большого успеха в борьбе против Македонии не имели. Как ахейский, так и этолийский союзы до конца не выполнили поставленной перед собой задачи. Если в начале своего существования ахейский союз вел непримиримую борьбу с Македонией, то впоследствии, после ряда поражений, нанесенных Клеоменом III, он порвал связь со своим политическим прошлым и пошел на сближение с заклятым врагом — Антигоном Досоном. Движение низов вызвало страх у правящей верхушки ахейского союза, и она решила обратиться за помощью к македонскому царю, с которым до того враждовала. Влияние спартанских реформ, расширение социальных движений, брожение среди ахеян — все это заставило ахейскую аристократию перекинуться на сторону македонян и принять предательский план Арата. Последнему нетрудно было через посредство мегалопольских послов убедить Антигона в необходимости военного сотрудничества. Не думая отказаться от гегемонии в Греции, Македония была заинтересована в ослаблении Спарты. При помощи ахейских [172] вождей Антигон подчинил греков македонской гегемонии, а ахейский союз сделал придатком к ней.

Таким образом, руководитель ахейского союза Арат пытался остановить революционное движение в Спарте с помощью Македонии. Разбив в битве при Селассии (221 г. до н. э.) спартанского реформатора Клеомена и восстановив в Спарте олигархию, он не смог уничтожить народный протест против македонского насилия, возглавленный тираном Набисом, в течение полутора десятков лет руководившим Спартой и пользовавшимся исключительной симпатией и доверием народа. Набис защищал интересы широких масс обездоленных и разоренных бедняков и рабов. По замечанию Полибия, он «изгонял граждан, освобождал рабов». Поэтому рабовладельцы ряда греческих государств в борьбе против Набиса объединились, что и определило его поражение.

Борьба Македонии за господство в Греции, борьба федеративных сил Эллады между собой истощили силы борющихся и создали благоприятные условия для проникновения римлян на Балканский полуостров.

§ 4. Социально-экономические отношения

Эллинистические государства, выделившиеся из империи Александра Македонского, имели собственную богатую историю и свои отличительные черты развития задолго до ее возникновения. Эллинизм, установивший известное единообразие в политических формах этих государств, не мог преодолеть различий в их социально-экономической системе. Каждое государство стремилось к политической и экономической автаркии. Экономической автаркией руководители этих государств пытались создать прочную основу их политической независимости. Эллинистические династии старались максимально развивать и использовать производственные ресурсы своих царств, привлекая к этому творческие силы своих народов, греческих или эллинистических или эллинизированных иммигрантов.[241] Но расширение производства ломало хозяйственную обособленность данной страны и влекло за собой создание более мощного рынка сбыта товаров, к чему и стремились руководители эллинистических государств. Они, чтобы избежать экономической изоляции, установили более широкие экономические связи с другими странами, понимали, что контроль над важнейшими сухопутными и морскими торговыми путями есть средство обеспечения в какой-то степени экономической гегемонии.