Еще в 332 году, когда македоняне были прикованы к Тиру, спартанцы сумели собрать на Крите всех недовольных, надеясь удержать в своих руках господство над Эгейским морем. В качестве кадровой армии на острове находились восемь тысяч греческих наемников, бежавших с полей Иссы. С их помощью Агис занял почти все города на Крите. Зимой 333/332 гг. он успел поднять открытое восстание в Пелопоннесе. Элейцы, ахейцы и аркадцы присоединились к нему. За оружие взялся почти весь Пелопоннес. Небольшой македонский отряд, стремившийся остановить это движение, был совершенно уничтожен. Весной 331 года движение стало разрастаться. Против Македонии поднялась почти вся Южная Греция, фракийские и иллирийские племена.[43] Не исключена вероятность, что выступление фракийцев и иллирийцев было согласовано с антимакедонскими действиями в Пелопоннесе. Приблизительно на 331 или 330 г. падает крупное антимакедонское восстание фракийцев под руководством одного из македонских стратегов Мемнона, отпавшего от Александра.[44] Понадобилось вооруженное вмешательство Антипатра, которое и прекратило на время фракийские выступления.[45] Однако восстания фракийцев не прекращались и в период наместничества Зопириона[46] следовали одно за другим:

Получив известие о восстании в Пелопоннесе, Александр для оказания помощи тем, которые постоянно принимали его сторону и не вступали в союз с лакедемонянами, послал туда Амфотера. Финикияне и киприоты должны были по его приказанию соорудить флот из ста кораблей. Этот флот [127] Амфотер повел к Пелопоннесу.[47] Лакедемоняне обратились к эллинам с призывом единодушно отстаивать свободу. Большинство пелопоннесцев и некоторые их соседи согласились воевать и внесли имена своих городов в списки союзников. Каждый город в зависимости от своих возможностей выставил в качестве солдат цвет молодежи; пехоты набралось не меньше 20 тыс., конницы — около 2 тыс.; во главе стояли лакедемоняне; они, по выражению Диодора, выступили всем народом на войну за всех; командование войсками принадлежало царю Агису.[48]

Антипатр, будучи связан борьбой во Фракии, с опасением смотрел на действия Агиса, собравшего 22 тысячи воинов под стенами главного города Аркадии Мегалополя. Этот город, один из всех пелопоннесских городов, не принимал участия в антимакедонском восстании. Пока у македонского регента руки были заняты на севере, он ничего не мог предпринять против мятежного Юга. Только ликвидировав очаг восстания около самой Македонии — во Фракии, Антипатр получил возможность бросить свои силы против Спарты. Он пришел к Мегалополю с 40 тысячами человек. Здесь вскоре (август 330 г.) в жестокой битве победу одержали македоняне. Она досталась им чрезвычайно дорогой ценой: 3500 воинов остались на поле сражения мертвыми. «Говорили, — пишет Курций, — что такой жестокой битвы никогда не было».[49] Подобных потерь ни в одном сражении на Востоке Александр не знал.

Поражение спартанцев, гибель пяти тысяч человек и самого Агиса привели не только к уничтожению спартанского могущества, но и к окончательному искоренению в Греции духа беспокойства, не проявлявшегося более до самой смерти македонского царя.[50]

После подавления восстания лакедемоняне отправили к Александру депутатов с просьбой о прощении. Курций сообщает, что Александр «явил им свою милость, исключая зачинщиков бунта». Ахеянам и этолийцам было приказано заплатить мегалопольцам в качестве возмещения убытков 120 талантов. Так, указывают источники, окончилось восстание под руководством Агиса. Это движение, имевшее место в период больших успехов македонского оружия на Востоке, нельзя считать явлением случайным. Оно было результатом проявления недовольства греческих городов македонским владычеством и отчаянной попыткой освободиться от него.

Еще в речи от 335 г., приписываемой Демосфену, [128] указывается, что Александр не выполнял решений Коринфского конгресса. По договору греки должны свободно управляться по своим собственным законам, соответственно своему политическому строю, между тем «македонец сверг в настоящее время демократию у ахейцев пелопоннесских, пользовавшихся до сего времени демократическим управлением». Коринфский договор запрещал убийства и казни, конфискации имущества, передел земли и отмену долгов, отпуск рабов на свободу. Союзники, подписавшие договор, должны были свободно пользоваться морем, в то время как македоняне осмелились войти в самый Пирей.[51]

Пренебрежение союзным договором со стороны Александра и руководителей Македонского государства не могло не породить недовольства в греческих городах, не вызвать брожения. Греческие государства, связанные договором, боялись стать на путь открытой борьбы. На такой путь стала Спарта, не признававшая Македонского государства и не связанная договором Коринфского конгресса. Спартанский царь Агис имел намерение развернуть антимакедонское движение на большой территории. Оно должно было охватить остров Крит, юг Греции и прилегающие к Македонии области. Создать на этой территории одновременно выступление против Македонии Агису не удалось. Однако продолжительность антимакедонского движения, длившегося целых три года, указывала на напряженность борьбы,[52] вдохновляемой и усиленно поддерживаемой персами с целью ослабить силы Александра. Персы оказывали грекам материальную помощь, помогали им людьми и флотом. В этом обвинял Дария Александр в письме от 331 года: «Ты возбуждал против меня греков; ты старался их склонить золотом оставить меня».[53]

Несмотря на все это, восстание Агиса не увенчалось успехом, явилось запоздавшим событием, так как основные персидские силы были уже выведены из Эгейского моря. С самого начала выступление пелопоннесцев было обречено на неудачу. Оно ликвидировалось только на юге и не было поддержано ни Средней Грецией, в частности Афинами, ни островами. Наоборот, во время пребывания Александра в Египте к нему в Мемфис прибыло посольство из Афин, Хиоса, Родоса, Митилены, Кипра и др. городов. Послы вернулись домой [129] удовлетворенными и, видимо, намеревались отказаться от борьбы. Александр сумел оторвать афинян от Спарты. Как известно, во время его пребывания во Фригии он отказал афинским послам «возвратить свободу тем афинянам, которые, находясь на персидской службе, были взяты при Гранике и отведены в неволю в Македонию вместе с двумя тысячами прочих греков». Александр думал, указывает Арриан, что во время войны его с персами не должно уменьшать того страха, который он внушил грекам, «всегда готовым, при ослаблении строгости, соединиться с варварами».[54] Однако несколько позднее, когда усилились волнения в Греции, Александр освободил афинян из плена, удовлетворив и некоторые другие их просьбы. Следует иметь также в виду, что регент Македонии обладал большой военной силой и сумел под Мегалополем не только выставить армию, численно превосходившую армию противника в два раза, но до этого события послать новые пополнения Александру на Восток. Сам же Александр находился в зените своей славы и могущества и имел право бросить презрительную фразу, узнав о волнениях в Греции: «Пока мы тут разбиваем Дария, они там в Аркадии будут драться с мышами».

Александр не видел и не хотел видеть за этими военными успехами шаткости и непрочности своего государственного объединения, одним из симптомов чего и было антимакедонское движение 333—330 гг. до н. э. На этой почве в самой македонской армии возникла оппозиция, представители которой вдали от родины далеко на Востоке выразили тревогу о судьбах Македонии, защищали ее интересы от честолюбивых замыслов Александра.