— Хватит о работе, — сказала я. — Что у вас тут происходит?

Мама поведала мне об обычных городских сплетнях, и о том, что происходило у моих родственников.

— Кажется, я заметила это на фейсбуке, — сказала я, когда она упомянула о недавней потере веса моей кузины.

Она кивнула, и выпрямилась.

— Кстати, говоря, о фейсбуке.

— Да?

— Ты никогда ничего не постишь.

— Это не правда. — Хотя, близко.

— Совсем мало, с тех пор, как ты устроилась на новую работу.

— Я занята.

— Уверена, что все бы с удовольствием посмотрели на фотографии твоей квартиры и библиотеки. И весь этот снег, который должно быть там лежит. И на твои. У тебя нет друзей, с которыми ты встречаешься? — переживание в ее голосе было столь же трогательным, как и раздражительным. Мамы.

— У меня есть несколько друзей. В основном коллеги, но несколько. Для этого нужно время. Люди в Даррене немного отличаются от здешних… они долго оттаивают. Но это не симптом некой глобальной проблемы. — Я пожала плечами. — Или возможно, я просто переросла фейсбук. — Или возможно, самый захватывающий аспект моей жизни в последнее время просто связан с тайной эпистолярной интрижкой, которая может стоить мне работы, а моих родителей доведет до нервного срыва.

Мама отпила вина, затем потерла невидимое пятно на своем бокале.

— Я подумала…

— Подумала о чем?

Она решительно посмотрела мне в глаза.

— Я подумала, что возможно ты не хочешь, чтобы он знал. О твоей личной жизни.

Я задрожала и покраснела одновременно, тошнотворное чувство. За столь долгое время, мы так и ни разу толком не обсуждали этого. Столько раз мне хотелось, чтобы она допросила меня, нашла предлог…, но нам обоим всегда не хватало смелости. Я удивилась, почему сейчас, после стольких лет.

Я вздохнула.

— Прошло пять лет, мама. А он был плохим парнем, а не сталкером.

Теперь пришла ее очередь пожимать плечами.

— Ты никогда не рассказывала мне об этом. Я не знаю, каким парнем он был.

— Ну, это не из-за него. Уверена, сейчас он едва помнит обо мне. — И эта правда, черт возьми, причиняла боль. Что Джастин скорей всего, просто смирился, когда я поставила крест на своей сексуальности, до этого лета. — Дело совсем не в Джастине.

Ее брови слегка приподнялись.

— Значит, все-таки, в чем-то другом?

Я снова вздохнула и закатила глаза.

— О Боже, прекрати. Все в порядке. На самом деле, все замечательно. Мне просто надоел фейсбук, ладно?

— Это мальчик?

Я замерла. Уклоняясь.

— Мне двадцать семь лет. Я не встречаюсь с мальчиками. — Но мой раздражительный тон шестилетнего ребенка, конечно, выдал меня с потрохами.

— Я права, да? Ты встретила хорошего человека? — в ее голосе слышались смешанные эмоции — немного скептицизма, что такое понятие, как хороший человек встречается ближе к северу; и надежда, потому что, конечно, она желала этого мне.

Я не ответила сразу, а когда заговорила, это только сильней инкриминировало меня.

— Я эм… Ничего еще не точно, и все такое.

Ее выражение изменилось, брови напряглись.

— Не точно? Сделаем вид, что я этого не слышала.

Мое лицо горело, как когда-то давно на этом диване, она давала мне унизительные указания перед выпускным балом, о том, что нужно принимать правильные решения. Боже мой, мне кажется, я тогда совсем ее не слушала, ведь так? Я встречалась с ужасным мальчиком, который избил меня, теперь с хорошим человеком, который почти убил другого человека. И я разрывалась между счастливым призывом все рассказать и чувством, словно меня загнали в угол.

— Кто он? — спросила она. — Вы недавно встречаетесь? И ты боишься сглазить?

— Возможно, я не знаю.

Она склонила голову.

— Это не… это не мужчина?

Я фыркнула.

— Джастин не сменил мою ориентацию, мама.

— Ну не знаю. Говорят, что женская сексуальность изменчива…

— Нет, мама. Это мужчина, ладно?

Мама быстро встала и схватила открытую бутылку, и я засмеялась, напряжение спало, когда она перелила вино для нас обоих.

— Продолжай, детка. Я не давлю, но я так долго ждала, чтобы услышать, что ты нашла кого-то, кто тебе нравится.

Я грустно улыбнулась этому.

— Я тоже.

— И?

— Он… он замечательный. — Не считая всю ту дребедень с попыткой убийства. — Он мне очень нравится, но да, но пока еще слишком рано, чтобы знать наверняка.

— Где вы познакомились?

— На… работе. — Вот черт. Время закругляться.

— В библиотеке?

— Вроде того. Он работает на город, убирает снег зимой, и занимается ландшафтным дизайном все остальное время. Я столкнулась с ним, когда он работал возле библиотеки. — Как вам такое? Все, правда. Возможно, был смысл, в стратегии Эрика — не договаривать всей правды.

Я наблюдала, как мама переваривала информацию, тщательно скрывая свое разочарование. Она не была снобом или что-то в этом роде, но я знала, что она бы желала для своей дочери спутника с более престижной работой. Возможно, она пыталась перефразировать эту профессию в своей голове, для разговоров со своими сестрами. Как она переименует озеленителя? Инженер по садоводству.

— Должно быть это здорово, — выдала она. — Работа, которая позволяет ему находиться на улице.

Я кивнула.

— В общем, его зовут Эрик и ему тридцать два. И он очень симпатичный и романтичный и замечательный. Но как я уже сказала, у нас все только началось, так что не вздумай рассылать приглашения на свадьбу или что-то подобное.

Она засмеялась и небрежно отмахнулась рукой.

— Я не в отчаянии, мне просто любопытно… И.

— Да?

— Этот молодой человек хорошо к тебе относится?

— Да, он правда… — Что хотела мама услышать? Конечно, что он не похож на парня, из-за которого я уехала. — Он джентльмен. — По крайней мере, со мной. Почти со всеми. — И терпеливый. И я еще ни разу не встречала парня, который бы так хорошо целовался. И он пишет мне любовные письма.

Любые переживания, которые она испытывала по поводу его профессии, растаяли в ее теплой улыбке. Она прикоснулась к моей руке.

— Он создает впечатления прекрасного человека. Скажи ему, что у него есть мое одобрение.

— Посмотрим. Я не стала бы, говорить, что он уже мой парень и все такое.

— А тебе бы этого хотелось?

Я нахмурилась.

— Я не знаю. Возможно. — Не считая того, что тогда это все станет реальностью, и мне придеться выложить родителям, что он сделал как раз в тоже время, когда меня избивал Джастин. Я пока сама еще не была уверенна в том, что я чувствую, поэтому поводу.

— Я надеюсь, он не из тех молодых людей, которые встречаются сразу с несколькими женщинами, — сказала мама раздражительно. Она определенно насмотрелась ток-шоу или начиталась газет, в которых рассказывалось о современных способах съема.

— Нет, я так не думаю. — Эрик был верным, если не сказать больше. Слишком верный, через чур, учитывая как далеко он зашел, отстаивая свою сестру. — Мы просто пока еще не говорили об этом. Ты знаешь меня, — сказала я, опуская взгляд. — Я теперь не тороплюсь. Но мне приятно, после столь долгого времени.

— А как он выглядит? — Ее глаза сузились, словно она собиралась мысленно скрестить наши ДНК с Эриком, и представить своего будущего внука.

— Он высокий. У него темные волосы и глаза.

— О…? — Господи, что означает этот звук? Хотя в нем не было страха, он был наполнен любопытством. Ей хотелось, знать, не связалась ли я с тем, кого моя бабушка назвала бы «экзотичным».

— В нем много чего намешано. Французы, канадцы, и немцы, и пуэрториканцы. Но это не имеет значения, — напомнила я ей, понимая, что она, вероятно, всего проводит унизительную связь между озеленением и латинским народом, такую, что, слава богу, у нее не хватит духа произнести. Но я знала свои корни. Моей семье следовало кое-что наверстать в двадцать первом веке.

Она фыркнула, закатывая глаза.

— Я просто хочу представить его.

— Мне кажется, он похож на итальянца. — И мускулистый, и в татуировках, и провел пол десятилетия в футболке с набитым на ней тюремным номером. — Он очень… сексуальный.