Его кожа была горячей. Как и моя кожа, и было трение, даже между моими кончиками пальцев и его оголенным стволом. Я обвернула свою ладонь вокруг него, желая, чтобы мы оба увидели какой он толстый в моей маленькой ладошке, какой темный и красный по сравнению с моими бледными пальцами. Как правильно, должно быть, это было после стольких лет самоудовлетворения.

Мягкая, жгучая кожа окутывала этот каменный стержень и мои ласки. Он опустил голову, уткнувшись в мою шею, целуя и покусывая.

— Скажи, что тебе нравится.

Я усилила хватку, делая растяжение длинным и шикарным.

— Мне нравится. Даже больше, чем я себе представляла.

Я услышала, как он сглотнул.

— Я такой большой, как ты себе представляла?

— Больше. И жестче. — Еще сильней сжав, я позволила своей ладони сказать ему то, на что у меня не хватало слов.

Он застонал, дыханием ошпарив мое горло.

— Я столько много раз пытался представить, как ты будешь прикасаться ко мне. Но тогда я так сильно заблуждался. Я никогда и не догадывался, как это будет чувствовать только твой аромат. И твоих свечей. И… — Он тихонько замычал, забывшись от нежных прикосновений рук к его голове. — И насколько будет тихо. Так тихо, что я слышу, как ты ко мне прикасаешься.

И, правда. Шепот весенне-зеленного атласа, движение моей груди у его руки, пока я накачивала его. Кожа к коже. Так много дыхания, и шорох матраса, когда он двигал своим нетерпеливым телом.

— Чего ты хочешь сегодня? — спросила я.

— Все, — сказал он, наблюдаю за моей рукой. — Чего хочешь ты?

— Почему ты скучал больше всего?

— По всему, — сказал он снова. — Всего понемногу.

— То, что ты представлял на свое день рожденье…

— Твой рот.

Я кивнула.

— Если ты хочешь, — сказал он с грязной надеждой на лице.

— Ляг на спину. — И позволь мне ублажать тебя.

Он устроил несколько подушек у изголовья и улегся полулежа. Он хочет иметь хороший обзор, — подумала я с радостной дрожью. Передо мной открывался умопомрачительный вид — это мощное, великолепное тело разлеглось на моей кровати, напряженное в ожидании. Он помог мне избавиться от его трусов, затем расставил для меня свои бедра.

Я переместилась на колени и локти, обхватив его своей рукой. Я забыла аромат возбужденного мужчины. Я забыла, что мне это нравилось. Я отвергла все, кроме самых нежных, романтичных воспоминаний о сексе после Джастина, но, когда я поднесла Эрика к своим губам, я столько много вспомнила. Темные вещи, которые возбуждали меня, когда я была моложе. Брутальные вещи. Брутальные мужчины. Я заперла эти потребности в коробке, не доверяя им так долго… Но он не сломает меня, осознала я, беря Эрика между губ, чувствуя, как он напрягается словно пружина. Я заперла эти вещи — упаковала их, и подписала их «Не для меня, больше нет». Но сейчас они возвращались вспышками, поспешными темными желаниями. Вновь моими желаниями.

— Да. — Он выгнулся, когда я сомкнула губы на его головке и почувствовала тяжесть его рук на своих плечах, затем на шее.

Все вернулось ко мне, этот факт. Я никогда не была такой голодной, желая просто вкусить самую сокровенную кожу мужчины, вкусить его возбуждение. Почувствовать его желание на своем языке и между губами. Слышать его глубокий голос, пробирающийся через тени как ветер.

— Боже, Энни.

Его руки были не требовательными, но и не нежными. Теплые пальцы в моих волосах вторили движениям, побуждая, но не принуждая. Его дыхание стало резким, и каждый незначительный рык и вздох зажигали меня изнутри. Я выпустила его, встретив его взгляд.

— Я хочу слышать тебя.

Его лицо заалело, губы разомкнулись, глаза одновременно горели и заплыли дымкой.

— Да?

— Да. Стони. Или говори со мной. — Только этот голос, преобразованный от того, что я заставляю его чувствовать.

— Не хочу сказать что-нибудь не так.

— Ты не скажешь. Я хочу слышать все, что ты думаешь. Романтичные, или отвратительные, или злые, или любые другие мысли. Все, что приходит на ум.

Он кивнул.

Я снова взяла его вовнутрь, он мгновенно наградил меня протяжным, глубоким стоном. Он отразился по всей длине его большого тела, и комната, казалось, стала темней, вкус, и аромат его возбуждения стал острей.

— Да, — промурлыкал он, кончики пальцев снова направляли. — Я не чувствовал этого так долго. Ничего столь мягкого или сладкого. Ничего, что так сближало меня с кем-то.

Я глубоко вбирала его — глубже, чем было комфортно, и более агрессивно, но в этот момент моя потребность поглотить его затопила все остальное. Мне требовалось удовлетворить его потребность. Почувствовать его разрядку и подчинение…

— Остановись, — внезапно сказал он, почти умоляя.

Я отстранилась и взглянула ему в глаза.

— Я слишком близок. На грани.

— Я не против, если ты… вовсе нет.

Он покачал головой.

— Не так. Не сегодня.

Так часто он отдавал эти приказы…, но как долго он не был в состоянии контролировать свои переживания?

— Все, что пожелаешь, Эрик.

— Лицом к лицу.

Тепло расцвело во мне.

— Конечно.

— Но сначала позволь мне попробовать тебя, — сказал он, передвигаясь, побуждая меня поменяться местами. — Я так подготовлю тебя. И возьму себя в руки, прежде чем сорвусь.

Он оседлал мои ноги, и, когда его руки скользнули мне за спину, я изогнулась, чтобы он смог расстегнуть застежку на моем бюстгальтере. Его член прижимался вдоль моего живота, горячий и тяжелый, все еще скользкий от моего рта. У него сразу перехватило дыхание, когда он убрал чашечки, его веки опустились, его горячий взгляд обжигал мою обнаженную кожу. Он расположил колени между моими бедрами, грубовато просунув руку под моей спиной, обхватив грудь другой рукой. Грубое прикосновение его большого пальца, затем мягкое, скользкое прикосновение его горячего языка. Я ухватилась пальцами за его темные волосы, моя голова откинулась на подушку, пока его рот дразнил, и посасывал, и баловал. Затем эти губы оказались на моих ребрах, животе, рука выскользнула из-под меня. Сильные руки на моих бедрах, поцелуи, спускающиеся ниже, заигрывали с кружевной рамкой на моих трусиках. Больше кружева по бокам, и его пальцы пробираются под него, оттягивая. Я приподняла попку, и он раздел меня.

Когда он устроился между моих ног, он сказал:

— Скажи, что тебе нужно.

— Только чувствовать, как сильно ты этого хочешь. — И я уже видела это, потребность в его глазах и голод на его приоткрытых губах. Восхищение в изгибе его лба.

Я никогда не делала, и чувствовала то, что делала, и чувствую сейчас. Только нетерпение и ни капли беспокойства. Мне было все равно, как я выгляжу, как пахну или какова на вкус, и достаточно ли это хорошо. Это переживания молодых девушек. Меня только беспокоило, чтобы Эрик изведал все — вкус и аромат моей страсти, прощупал и прочувствовал место, которое так давно не навещали.

Он издевался, глубоко вдыхая и давая мне почувствовать его выдохи. Я схватила его волосы жестче. Малейшие прикосновения — носом, затем нижней губой, очередное протяжное дыхание. Мой ноги съехали, и он обездвижил их, удерживая мои бедра на месте. Его руки словно говорили: «Ты бредишь, если думаешь, что я буду торопиться с этим».

Его голос сказал мне:

— Было так приятно, когда твой рот был на мне. — Я чувствовала каждое слово на своей самой чувствительной коже.

— Как же хорошо чувствовать тебя там, — прошептала я в ответ. — Я хочу почувствовать тебя любым возможным способом, прежде чем мы пожелаем друг другу спокойной ночи. Всеми способами, о которых мы говорили друг другу…

Я задохнулась, когда его язык твердым, скользящим движением прошелся по моей половой губе. Я выпустила его волосы, чтобы обхватить его плечи, нуждаясь в коже и мышцах. Он повторил движения с другой стороны, и мои ногти вонзились в него. Жадный звук согрел меня. Медленные, протяжные облизывания вдоль внутреннего шва моих губ, а затем глубокий мазок его горячего языка прямо по центру. Еще один и, наконец, эти губы сомкнулись на моем клиторе.