- Ты ешь. А то скоро придут за посудой. А я потом, если захочешь, спою тебе что-нибудь. Хочешь?
«Да...»
Марико быстро расправилась с обедом (или ужином? – сложно понять, когда в комнате нет окон), улеглась, закутавшись почти с головой в одеяло, и стала слушать Донни. Старый добрый английский гимн, столь полюбившийся чернокожим борцам за свои гражданские права, популярный уже не один десяток лет... и неизменный атрибут похоронных церемоний...
Amazing grace! How sweet the sound,
That saved a wretch like me!
I once was lost but now am found
Was blind, but now I see.
’Twas grace that taught my heart to fear,
And grace my fears relieved;
How precious did that grace appear
The hour I first believed!
Through many dangers, toils, and snares,
We have already come;
’Tis grace hath brought me safe thus far,
And grace will lead me home.
The Lord has promised good to me,
His word my hope secures;
He will my shield and portion be
As long as life endures.
Yes, when this flesh and heart shall fail,
And mortal life shall cease,
I shall possess, within the veil,
A life of joy and peace.
The earth shall soon dissolve like snow,
The sun forbear to shine;
But God, who called me here below,
Willbeforevermine.(1)
У Донни был прекрасный голос – мягкий, ясный, глубокий. По крайней мере, так ей слышалось. От него исходило удивительно светлое и обнадёживающее чувство, появилась уверенность, что так или иначе выход найдётся.
И впервые за всё время Марико смогла спокойно подумать о де Линте, попробовать представить, что он делает, о чём думает сейчас. Наверное, пытается искать её: похищения – это ведь как раз юрисдикция ФБР...
Женщина, пришедшая за посудой и тут же ушедшая, отвлекла Марико. Интересно, зачем они так стараются походить друг на друга? Все как одна – словно фабричные куклы на полке магазина. Никогда не скажут лишнего слова, не бросят ненужного взгляда. Максимальная дистанция. Для чего? Чтобы исключить любую, самую минимальную личную заинтересованность? Причём, с обеих сторон. К ним относятся, словно к подопытным крысам. Мало того – самих подопытных ставят в такое положение, чтобы они были как можно покорнее и апатичнее. Пытаются ставить. И внешне им это, похоже, удаётся. Но отдают ли они себе отчёт в том, что телепаты неизбежно будут общаться между собой? Судя по возгласу Донни при первом знакомстве, это общение запрещено и, наверное, как-то карается. Но сами «стервы» – не телепатки, и никак не могут отследить это общение! Всплески мозговой активности? Кто из них может достоверно объяснить, чем именно они вызваны? Вряд ли придуман способ узнать это, иначе общение ребят давно было бы пресечено.
Впрочем, экспериментаторши достаточно умны, чтобы не содержать вместе слишком большую группу подопытных. Или научены горьким опытом? В той картинке, что показывал Дик Уайлд, было много ребят, и они ели все вместе в столовой... А здесь их, кажется, всего человек десять. И еду разносят по «палатам». Такая маленькая группа деморализованных мальчишек никогда не решится объединиться и взбунтоваться, даже если бы стерв было мало, а их всё-таки наверняка больше.. У подопытных нет ни веры в успех бунта, ни цели, ради которой стоило бы рваться вовне. Их лишили памяти и всякого жизненного смысла, кроме того, что нужен экспериментаторшам... Новое поколение людей, надо же...
Кто знает, может быть, эти мальчишки были «неблагополучными», шатались по улицам, были наркоманами... Хотя последнее вряд ли. Чтобы перенести эти проклятые инъекции, нужно крепкое здоровье. Но даже если они были преступниками – лишать их памяти, личности, всей жизни просто бесчеловечно.
Ох, опять эти ледяные куклы со своими шприцами! Почему три? Ах, вот оно что. Одна пришла за «сломанным» энцефалографом. А это значит, что никто не сможет засечь её мозговую активность, если она попытается прочитать мысли одной из стерв!
Тут Марико задумалась: а возможно ли это вообще? Одно дело, когда общаются два человека, мозг которых в одинаковой степени изменён и подготовлен к такому «разговору». А что будет, если «вломиться в голову» к простому человеку? Да, Дик это делал легко. Но у него, судя по рассказам да и по тому, зачем стервы похитили её – были какие-то феноменальные способности. Что сможет она? И не навредит ли?..
Наверное, глупо и смешно беспокоиться о здоровье этих «учёных». Но Марико до глубины души претила возможность причинить кому-то боль. Она давно была бы вегетарианкой, если бы не миссис Дэвис. И это было одной из главных причин, по которой Марико не хотела идти в медицину: мысль о банальной внутримышечной инъекции приводила её в полуобморочное состояние...
И всё-таки она решилась попробовать. Пока третья женщина отключала прибор, Марико мысленно потянулась к ней. Странное ощущение: словно пытаешься продавить крепко надутый воздушный шарик. Страшно – вдруг лопнет? Чем это грозит живому человеку? Впрочем, умеют же фокусники протыкать шарик спицей так, чтобы он оставался целым...
Прикрыв глаза и притворяясь, будто задремала, Марико снова попыталась продавить барьер. Движения женщины стали несколько замедленными. Неужели она чувствует что-то?
«Господи, что же так голова разболелась вдруг?!» – донёсся до Марико глухой, словно через стенку, «голос».
Получилось?!
«И какого чёрта им не понравилось в совершенно новом аппарате?..»
Женщина вдруг схватилась за виски и покачнулась, глухо замычав. Марико тут же мысленно шарахнулась обратно. Две другие женщины обернулись к «технику» удивлённо.
- В чём дело? – спросила та, что казалась главной.
Женщина смешалась, пробормотала какие-то невнятные извинения и, с усилием подняв прибор, поспешила выйти.
Господи... Какие-то несколько секунд, и человек ощущает сильнейшую головную боль! Нет, это слишком... Добывать информацию такой ценой Марико была не готова.
Тем временем женщины записали показания с остальных приборов, и младшая подошла к девушке с ежедневным шприцем «телепатической инъекции».
«И вы в самом деле думаете, что делаете благо для всего человечества?!» - подумала Марико, взглянув ей в глаза. Женщина вздрогнула и приостановилась.
- Что?
Вторая тут же обернулась.
- О чём вы?
Младшая недоумённо моргнула.
- Мне показалось...
- Что вам показалось?
- Нет... извините, ничего...
Женщина пересилила охвативший её страх и сделала укол. Марико закрыла глаза, ожидая привычного беспамятства. В голове и в самом деле помутилось. Но сознания она, против обыкновения, не потеряла. Только сердце забилось быстрее, с усилием, стало тяжело дышать, а мышцы словно начисто лишились тонуса.
Старшая пристально следила за показаниями приборов и наконец сказала удовлетворённо:
- Она в сознании! Как интересно...
Обернувшись, спросила:
- Ты можешь говорить?
Но Марико едва способна была приоткрыть глаза. От мучительной слабости кружилась голова и хотелось плакать. Господи, сколько они будут мучить её?!
Чья-то тёплая рука, показалось, легла на плечо. Донни? Похоже. Наверное, боится, что она тоже сорвётся, как тот мальчик нынче утром...
Стоп. Почему – утром? Потому что инъекции делают по вечерам, после ужина? С чего она это взяла? Наверное, Донни передал ей какую-то часть своих многолетних наблюдений, пока они были максимально открыты друг перед другом...
«Нет, Донни. Я не сорвусь, – мысленно прошептала Марико. – Я слишком хочу выбраться отсюда. И, может быть, помочь выбраться тебе и остальным... Кажется, мои способности тоже не совсем обычны? Ведь стервы до сих пор не знают, что я уже могу общаться. И эта, высоченная, так удивилась, что я в сознании. А та, младшая, услышала мою мысль! Как? Почему? И не было похоже, чтобы у неё заболела голова. Как это вышло?»