Наташа ойкнула; а Галя только сказала, с ненавистью глядя на труп:
— Вот, если б не твой пацан, к этому вот кабану нас кого-нибудь «на сладкое» в «пыточную» бы и потянули… Может быть — тебя! Может — вон, Гульку; или Светку; меня — вряд ли, у меня и так вся задница в рубцах…
Владимир вновь мельком взглянул на Гузель, и увидел, как опять потемнело её лицо при словах «твой пацан». Прошёл быстро в спальню, сдёрнул с кровати покрывало, отволок в гостиную, накрыл, особо не расправляя, тело.
Стол был хорош. Мясная нарезка; остывшая, но аппетитная жёлто-разваристая картошечка; селёдка; разнообразные консервы, даже маринованные персики в вазочке. Несколько разнокалиберных бутылок с напитками; пара — разбита первым выстрелом Владимира. Всё сервировано на двоих, но обильно.
— Ну что, перекусим?.. — сделал приглашающий жест Владимир.
— Ммммм, как с Башни, так нормально ни разу… — Элеонора тут же ухватила вазочку с каким-то рыбным салатиком, и принялась ложку за ложкой отправлять содержимое в рот, — Не, в Мувске ещё нормально кормили, а вот пока везли, да тут…
Все обступили стол, потянулись к еде. Гузель брезгливо обошла труп, накрытый покрывалом; а Галя, напротив, встала на него, чтобы дотянуться до центра стола, до вазочки с шоколадными конфетами:
— О боже, конфеты! Сто лет не ела; вот сейчас наемся — а дальше хоть на кладбище…
Все усиленно заработали челюстями, не обращая уже внимания ни на накрытый труп, ни на разбросанные по диванам мужские вещи, ни на осколки стекла на столе.
— Первый раз в одной комнате с покойником кушаю! — хохотнула Света, отправляя в рот шпротину, держа её просто пальцами за хвост, — И с аппетитом всё окей. Надо же, вот, сказал бы кто раньше!.. Музычки тут нету?..
— После такого стола я б и без плетей любому дала! — хихикнула и Галя, метнув взгляд на Владимира, — Но что-то у Дырявого на такой метод принуждения ума не хватило, только на плётку… Нет, кормили нас… не так чтобы совсем плохо, нельзя так сказать; ему ж «сохранение фактуры» нужно было, гаду… Девочки, вон, душ вижу! Если есть горячая — чур, я первая!
Сборы заняли ещё больше часа. Несмотря на то, что все торопились покинуть это проклятое «обиталище порока», никто из девушек не смог пренебречь такой роскошью цивилизации, как тёплый, пусть и не горячий, душ.
Да, сутенёр тут устроился с толком: скважина давала воду, электронасос качал, проточный водонагреватель на душе грел. Как уж он набирал джакузи — одному ему известно.
Конечно, это не шло ни в какое сравнение с тем, как были поставлены коммунальные удобства в коттедже Виталия Леонидовича; тут был, как говорится «суп пожиже, жемчуг помельче», но, тем не менее из душа шла вполне себе тёплая, а если сделать напор слабым, то и горячая вода.
В роскошной «парадной» спальне, в зеркальном огромном шкафу, и в двух спальнях без такого антуража на втором же этаже, очевидно, хозяйской и гостевой, в комнате помощника, в шкафах нашлось огромное количество и полотенец, и чистого белья, и не только мужского; так что все смогли не только торопливо помыться, но и переодеться в чистое.
Вытаскивая из шкафа, и в беспорядке сваливая барахло на пол, Владимир обнаружил и не ахти как замаскированный тайник за задней стенкой, в котором были патроны и принадлежности для имеющегося в наличии оружия: автомата, что теперь был у Владимира, и двустволки, «приватизированной» Женькой.
Кстати, внимательно рассмотрев свой трофей, отомкнув магазин и ознакомившись с его содержимым, Владимир обнаружил, что, как он и подозревал с самого первого выстрела из этого «агрегата», что это не совсем Калашников; вернее, не стандартный, обычный Калашников ака АК-47, АКМ, — 74 или прочие его модификации; вернее это была поздняя перепевка на мотив калаша: некий ВПО-209, как было маркировано на ствольной коробке; гладкоствольный полуавтоматический карабин.
Он с интересом и удивлением рассмотрел патроны: как понял, были они созданы на основе стандартной гильзы 7.62Х39, только без «бутылочного сужения»; и были явно калибром больше чем 7.62; были снаряжены пулями непривычной формы. В магазин были вперемешку заряжены и патроны с конической, медного цвета пулей; и тупоносые, с пулей чёрного цвета, судя на ощупь — в пластиковой заливке; и даже пули в виде мелкой дроби, склеенной или спечённой в виде цилиндрика.
Занятное оружие, какой-то гибрид, никогда такого не встречал; но по схеме — всё тот же легендарный и неубиваемый калашников, а значит — то что надо!
И — что ж, как говорится, за неимением гербовой пишут на простой; выбирать особо-то и не из чего; а агрегат, несмотря на всю свою экзотичность и весьма редкий боеприпас, наглядно показал свою работоспособность хотя бы на короткой дистанции.
В общем тайник выдал ему шесть снаряжённых магазинов к ВПО, упакованных в потрёпанную армейскую, явно видавшую виды, разгрузку — видимо Дырявый при случае рассчитывал поиграть в войнушку? А также три пачки патронов — две пулевых и одну дробовую. Там же были и патроны для охотничьего ружья, — 12-й калибр, судя по всему, подходящие к тому ружью, что было у Женьки; шесть пачек с разного номера дробью — очень неплохо.
Так же Владимир забрал и все принадлежности для чистки, сложив это всё богатство в большую дорожную сумку, найденную в шкафу; выкинув из неё предварительно стопку порнографических журналов, малиновый костюм из латекса, отделанные голубым бархатом наручники, банку с каким-то розовым желе, и набор разнообразных и разноцветных дилдо — гуттаперчевых членов.
А вот короткоствола у предприимчивого сутенёра, увы, не оказалось; и тот 19-й Глок, что Женька забрал у «гостя», и потом отдал Элеоноре, оказался единственным короткостволом в доме. Впрочем, обыскав одежду дохлого жирняя, Владимир нашёл ещё пару запасных магазинов, снаряжённых люгеровскими 9Х19, так что можно сказать, что боезапас и к пистолетам у них хоть и незначительно, но повысился. Толстяк, видимо, приехал или один днём, рискуя; или с охраной, но отпустив её; понадеявшись на хозяина притона, оттого и не имел при себе более серьёзного оружия. Ну что ж, хоть что-то; а то Женька с его оставшимся в Беретте после перестрелки одним патроном выглядел бы уж совсем жалко.
Женька поднялся наверх, отчитавшись, что на ходу машин всего три: Гелик, Мерс и Фольксваген-фургон. Хорошо б все угнать! То есть забрать как законный трофей. Все они, вроде бы, заправлены почти под пробку; он их завёл, да так и оставил — пусть прогреваются, на улице не на шутку что-то подморозило. Если б «штурм» не удался б — оставалось бы им только лечь и помереть под забором, дааа… Зато теперь!..
— Что, всё пожрали?? — разочарованно уставился он на разорённый стол.
— Жень, не жлобей. Я сам почти не ел, чесслово; вот, копался в барахле. Держи-ка — это тебе полтора десятка патронов к Беретте, — это же плюс, а?.. Вот. И сунь пачку двенадцатого калибра в карман, раз уж ты за дробовик так ухватился. Нет, Жендос, ничего больше стреляющего, увы. Пойдём, пока дамы собираются, перехватим чего на кухне — там есть, я видел, пошарим в холодильнике. Потом нужно будет оттуда, и из подвала, с кладовой — там хорошая кладовая, богатая! — перетаскать всё по машинам. Даже тот спирт, что Лерыч говорил, в сарае. Ничего тут не оставим, нафиг! Эта, Лариса — пусть как хочет, я им не Армия Спасения!..
— Правильно! — согласился Женька, рассовывая патроны по карманам, — Чо, дробосрал этот тоже у Лерыча забрал? То-то он сидит внизу такой надутый. Тоже верно, — гад он по жизни, даром что верную наводку дал. По понятиям-то он как бы с нами в доле; но «по жизни», в натуре, я б его грохнул! Есть в нём что-то такое, говнистое…
— Вот… — спускаясь по лестнице с сумкой, согласился Владимир, — А своим ощущениям надо доверять, сколько я уже убеждался!.. С другой стороны, он нам прямо судьбой послан! — если б не он, чёрт его знает как и когда бы мы Дырявого нашли, и что бы с девчонками б за это время случилось! Так что «по совокупности» я склонен его помиловать; если он, конечно, будет вести себя правильно… Он хочет тут остаться, — как думаешь?