Изменить стиль страницы

— «Положить всех приехавших!» — с восхищением произнесла Элеонора, — Куул! Да, ты же говорил — учился в Америке «по стрельбе», точно-точно… Брат, ты всегда был крутым, я знала! Как Толик; это мой парень — я говорила. Он тоже — очень крутой! Вы подружитесь, я уверена! Давай, валим отсюда, правда! Наташка говорила, что ты рассказывал — какое-то убежище у тебя есть, «Нора»?..

— «Валим отсюда…» — Владимир всё не мог оторвать взгляд от так неожиданно вновь обретённой сестры; наблюдал, как она, разговаривая с ним, всё вертит в руках полученный от Женьки пистолет, девятнадцатый Глок, как он уже определил — so shocked, сестрёнка, слэнг у тебя новый! Да, мы обои с тобой сильно изменились за это время! Папа?..

— Нет, никаких следов; пропал!.. — обрезала все его надежды Элеонора, — Я ничего о нём так и не узнала.

— Володя! — обратилась к нему, подойдя, Гузель. В глаза она ему не смотрела, — Какие планы? «На сейчас», я имею ввиду.

— Гуля… — обратился он к ней, метнув мгновенный взгляд на сестру, — Я всё объясню…

— Володя… — она по-прежнему не смотрела ему в глаза, — Всё это потом. Я говорю — что сейчас делаем?

Краем глаза он заметил, как Наташа ревниво следит за их разговором. Как можно более нейтрально сказал:

— Сейчас будем собираться и убираться отсюда. Все детали — потом. Девушки! — окликнул он остальных, — Бросьте его. Собираемся. Нет возражений?

Все изъявили желание поскорее покинуть этот дом, с которым у них у всех были связаны только плохие воспоминания.

— Джонни! Ты говорил там три машины?.. Возьми ключи, проверь — как там с топливом и вообще, на ходу ли. Возьмём всё что можем! — стал он распоряжаться, — Девчата! Давайте-ка посмотрим, что отсюда вообще можно взять… Да! Тут, наверное, вода есть. Вон там ванная — мы мимо прошли, когда сюда шли. Там можно умыться и вообще. На втором этаже душ есть… Кстати — душ! Неплохо бы всем помыться — у нас воду в ведре греть приходится, увы. Вон там, как понимаю, гардеробная. Надо забрать все хорошие зимние носильные вещи — сейчас это дефицит… Оружие, если попадётся — само собой! Тут, где-то, сейф должен быть… Да! Вы, наверное, есть хотите? Я сам хочу. Честно говоря, как зверь я хочу есть! Там, наверху, стол накрытый. Пойдём. Нет, Лерыч, ты здесь! — остановил он готового тоже двинуться наверх бомжа, — Постереги входную дверь и калитку, потом пожрёшь…

— А чо я… — недовольно буркнул Лерыч, — Вы там хавать пойдёте с тёлками, а я здесь сиди?.. Хули тут охранять — его, што ле? — Он ткнул стволом-трубой «аркебузы» в лежащего, — Я ево щас мочкану, и все дела!

— Тебя уже оставляли тут «на всякий случай», — напомнил Владимир, — Возвращаемся — а у вас тут побоище! Так что ты, Лерыч, пока что не оправдал доверия. Сказано — следи за воротами и калиткой! Потом пожрёшь, там много. Кстати! Какие у тебя дальнейшие планы? Мы отсюда сейчас выбираться будем…

— Какие планы, хы… — хмыкнул Лерыч, — Нах мне отсюда «выбираться»; я чо — дурной? Куда?? Зачем?? С такой-то козырной хазы?? Не… — он почесался, наблюдая, как девушки скрылись за углом коридора, уходящего из холла вправо, к санузлу и лестнице наверх, — Я тута останусь…

— Тут?.. — Владимир пожал плечами, — Ну, это как знаешь. Только хочу тебя предупредить: там, наверху, ещё один труп лежит. Какой-то жирный, видимо, влиятельный гад. Его, конечно, будут искать. Охрана там, домашние, — вот и Дырявый про это что-то упоминал. Приедут сюда…

— Да хули… — Лерыч лишь пожал плечами, — Ну, приедут… И чо. Заглушу нах всех!

— Глушилка у тебя ещё не отросла, — всех глушить! — усомнился Владимир, — Впрочем, твоё дело. Мы отсюда заберём всё что сможем; а ты смотри сам. Хочешь — оставайся… — На бомжа Владимиру было глубоко наплевать.

— А что всё-то, что всё-то!.. — забеспокоился бомж после этих слов и заозирался, — Схуяп всё-то?? Мы, эта, гоп-стоп вместе замутили; и делить должны по понятиям! А то «мы всё заберём», ишь…

Владимир внимательно взглянул в озабоченное теперь уже делёжкой, перемазанное кровью лицо бомжа. Ведь ещё час назад тот думал только о том, чтобы целым унести отсюда ноги. Два часа назад ему за счастье были бы два баллона с техническим спиртом. Сейчас же ему оставался весь дом, за исключением того, что они сумеют наскоро погрузить и вывезти, — и он уже недоволен! Нет, Владимир никогда не сомневался, что это в человеческой натуре — очень быстро «терять берега»; но обычно по его скромному опыту это касалось только женщин; мужчины были более адекватны в хотелках. Тут же Лерыч демонстрировал просто феноменальную наглость. Заныло плечо, куда этот подонок саданул его тогда палкой с гвоздями, явно пытаясь убить. Появилось вновь желание пристрелить сейчас же этого урода, — чем он лучше своего одноклассника и подельника?..

Лерыч же, расценив молчание Владимира как раздумье относительно правил делёжки, напротив, придвинулся к нему, и интимным шёпотом произнёс:

— Ты, эта… тем боле ты ж бапп нашёл! Во. Пять бапп! Нах тебе столько? Троих, эта, забирай — сеструха у тебя там, да? Во, троих забирай, — а двоих мне оставь! Ну и Лариска третьей будет, хы! — и довольно, в предвкушении, захохотал, как закаркал; потом замолк, и продолжил:

— И пацан твой пусть ружьё мне отдаст, хули. А то у тя автомат; а он волыну захапал! Делить надо поровну!

Владимир, борясь с желанием прямо сейчас отвесить Лерычу затрещину, а возможно, так и грохнуть тут урода, вместо этого просто забрал у него из рук самоделку-«аркебузу» и наставительно сообщил ему:

— Так. Слушай меня внимательно, чухан. Ты тут не «в равных долях», ты тут только постольку мы с Женькой тебе это разрешаем! Сам по себе ты — никто! Ствол этот, хоть он и дерьмо, я у тебя тоже забираю! Чтоб тебе всякие идиотские мысли в голову не лезли.

Видя, что Лерыч начал было открывать рот, чтобы что-то возмущённо возразить, добавил:

— У тебя, слушай, сейчас два варианта: или ты рот закрываешь и тихо-мирно сидишь тут на заднице, следишь за обстановкой, как я сказал; и тогда, наверно, мы и правда оставим тебе весь этот дом, — после того, как заберём всё, что нам нравится! Второй вариант — прямо сейчас подхватываешься и идёшь за ворота! Ибо нахер ты мне не нужен тут такой умный.

Про себя Владимир отметил и третий, неозвученный вариант: он решил, что если сейчас Лерыч начнёт что-нибудь спорить, предъявлять; словом, если хоть немного возникнут сомнения в его лояльности на ближайшие пару часов — то он его тут же и пристрелит, прямо над телом его бывшего одноклассника и работодателя.

Но Лерыч, видимо, не зря отсидел своё — нахождение в арестантской среде развило у него не мозги, конечно, но некую чуйку: когда надо быковать и тянуть одеяло на себя, а когда лучше заткнуться, и, как бы обидно тебя не чуханили, лучше промолчать в тряпочку и неотсвечивать. Сейчас что-то в тоне Владимира ему подсказало, что лучше выбрать второй вариант поведения. Ибо крутость новых знакомых была проявлена вполне предметно; а за себя, сколько бы Лерыч не пыжился, он свой уровень вполне понимал. Что ж, если они отсюда сдриснут, оставив ему всё остальное — это уже больше, чем он мог представлять себе в самых своих смелых мечтах. Всё не заберут, это точно! Есть, есть у Альберта и кое-какие нычки, о которых Лерыч только слышал краем уха; будет время — найду! А эти — пусть катятся!

И потому он, разом присмирев, покорно буркнул:

— Да чо ты, это я так… Чо говоришь — за калиткой следить? Ладно, чо. Во. Я у окна сяду — нормально видно…

РЕЗУЛЬТАТЫ УДАЧНОГО НАЛЁТА

Поднялись наверх, в «гостиную-диванную» при роскошной спальне, где был накрыт стол.

Владимир лишь покосился, проходя мимо, на подпёртую шваброй дверь, за которой, по словам Лерыча, находилось жильё «домработницы» Эдички, той, что «из бывших, вышедших в тираж», с её маленьким сыном. Из-за двери не раздавалось ни звука. Ну, пусть сидят себе…

Всё так же валялся полуодетый «гость» на распахнутом роскошном халате, теперь пропитавшемся уже подсыхающей кровью; и выбитый выстрелом из глазницы глаз, теперь свисая на синих тонких жгутиках, всё так же нелепо смотрел в сторону.