— Ну, хоть что-то! — пробурчал тот, которого Пломбир назвал по имени Игорем, а до этого Шивой.

— Это чисто чтоб выйти! — заверил Пломбир, — В машине нормальная нарезь. И вообще…

Тут же дробовики были сняты, и приёмная наполнилась щёлканием заправляемых патронами трубчатых магазинов.

— Вот так вот дела обстоят… — вздохнул Пломбир; бросил взгляд на Женьку и Владимира:

— Что, шпана, больше не будет от вас сюрпризов?? Ишь, пистолет притащили… надеюсь, ничего больше? Нет времени шмонать вас; а то ведь можем вас и к этим, в компанию, определить! Может и надо бы, но не охота карму перегружать… Кстати, Шива! — как будто вновь что-то вспомнил он, — Я говорил, что пацаны прошли без досмотра и звонка?

— Говорил! — подтвердил тот.

— Значит тут одни ихние, «тузовские» остались — крестовых всех сняли, и хорошо если не наглушняк… Впрочем, наплевать; чувствуется, кончились времена, когда нас уголовные масти волновали. Надо валить отсюда…

Он опять о чём-то переговорил по рации, выслушал ответ; и сообщил всем:

— Пока тихо, джентльмены. Но это ненадолго. Хотя всю верхушку «синих» мы и зачистили… — он сплюнул в сторону недвижимого тела Хмурого и других, уже лежащих в слившейся в одну большой луже крови, — Но обязательно ведь впишется «среднее звено»… Эх, Оршанск, Оршанск, несчастный ты город; никакого тебе покоя…

— Пломбир, кончай стонать, — опять окликнули его, — Что там с «авторитетами», будем смотреть, или что?

— Ну как же, как же! — засуетился тот, — Конечно нужно глянуть. О чём там договорились криминальные авторитеты вор в законе Крест, и борзый, но подающий надежды Туз с милым именем Аркаша… Хоть мы и решили уже, что в этой междоусобице не участвуем, но всё же нельзя же их оставить без отеческого напутствия… Рэдик, дорогой, открой эти малиновые ворота! — он ткнул стволом пистолетика в направлении дверей в кабинет, — Только не поскользнись в этой луже. Это страшное дело, если засохнет, — как они паркет оттирать-то будут?..

Тот, к которому он обращался, только хмыкнул в ответ:

— Не думаю, что чистота паркета их будет волновать… — и вдоль стенки подошёл к двери. Приоткрыл. Полностью она не открывалась — мешало тело Хмурого; и его пришлось оттащить в сторону, частично размазав кошмарную лужу. Открыли.

Действительно, тамбур. Закрыт.

Тот, которого назвали Рэдиком, пнул в двери, распахивая их внутрь кабинета, — и отступил, давая обзор.

Прямо перед дверью, на паркетном полу кабинета, в схватке не на жизнь, а на смерть, катались, сцепившись в объятиях двое мужчин — крупный Крест и значительно более мелкий, но вёрткий и злобный Аркаша Тузлов, с козырной кличкой Туз.

Они вцепились друг в друга, и возились на полу, остервенело рыча, и, стараясь добраться друг другу до горла, до глаза, порвать пальцем рот, — выли от ненависти, всхлипывали, кусались, выплёвывали друг в друга невнятные ругательства:

— А…хррр… су-ука! ляр-рва … ррр… паддд… падаль! …ухррр!..

— Развлекаются бугры! — хмыкнул кто-то из мужчин. Не заходя в кабинет, уже вооружённые короткими дробовиками и одним пистолетом, они заглядывали в дверь кабинета.

— Вот этот, шустрый, мелкий победит…

— Даладно! Крест Аркашу массой задавит! — не согласился кто-то.

— Задавил бы — если б не кумарил каждый день; он ведь уже конченный наркоша, блядь! — поддержал кто-то первого говорившего.

— Пятьдесят на пятьдесят! — откликнулся ещё один.

— Кто бы знал, как он меня за эти месяцы задолбал! — вздохнул один из них, и, обернувшись, спросил у Пломбира:

— Так мы что, — с концами отсюда?

— С концами, с концами! — подтвердил тот, выгребая из ящика секретарского стола какие-то бумаги; комкая их и суя в стоящее теперь на столе пластмассовое ведро для мусора, — Сваливаем, как говорят наши бывшие коллеги, в Мувск! Там что-нибудь новое замутим; тут что-то стало тóмно! Долбаные уголовнички совсем повыпрягались; у меня в последние дни прям чесалось между лопатками — так и ждал, что кто-нибудь из этих расписных шило сунет или стрельнёт. Ну их нахер, этих романтиков с большой дороги! — начнём что-нибудь новое, интеллигентное…

— Вот я сразу говорил, что не надо с уголовщиной связываться! — сказал Шива осуждающе.

— Ну что-ж, опыт получили! — не согласился Пломбир. Он уже набил почти полностью мусорное ведро комканой бумагой, чиркнул зажигалкой — и из ведра потянулась сизая струйка дыма, лизнули бледно-оранжевые языки огня; — И вообще. Если б не этот Аркаша, и если б Крест был поумнее и не наркоманил, и если б…

— Много «если б»!

— Угу. Ну что ж, мы не в накладе; начальный капитал собран, — можно продолжать… уже в новой среде!

Он оглянулся на замерших у стены Владимира и Женьку; и Владимир остро почувствовал свою беззащитность перед чужой волей, — что если и их с Женькой сейчас «зачистят»?.. Он не особо понял, что тут сейчас по сути произошло: кажется, одна группировка воров сменила во власти другую; или, напротив, прежняя группировка отстояла своё право снимать сливки с воровского корыта, — но почему они сбираются уезжать в Мувск, если тут всё так, в общем, на мази?.. Почему не разнимают дерущихся не на жизнь, а на смерть авторитетов уголовного мира? Ничего не понятно; но главное сейчас не понимание, а уйти отсюда живыми; и найти Наташу. Как с Псами, ясно, тут уже не узнать.

Как бы отвечая на его незаданный вопрос Пломбир вздохнул:

— Вот так вот, Володя… жизнь распоряжается! Создали мы тут было целую криминальную империю, регионального масштаба, — а теперь она разваливается! Ибо из говна, оказывается, небоскрёбы не строят! — не тот матерьял!

Покивал грустно своим мыслям, глядя на разгорающийся костёр на письменном столе:

— А ты забирай мальчика и валите домой — не получилось у нас сотрудничества! Я б тебя в Мувск взял — понравилась мне твоя цепкость, хватка деловая; опять же то, что ты за девочкой своей всё же пришёл, — но у тебя, могу спорить, в Оршанске, небось, сейчас много всяких личных обязательств, чтобы всё бросить и налегке?.. Да? А то смотри. Тут к тебе один из уголовничков вон Аркашиных неровно дышит, может ты в курсе? Белый погоняло. Слыхал? — такая белесая блондинистая моль, из дезертиров, но злобный. Что-то вы с ним не поделили, — очень он просился тебя лично найти и посчитаться. А?.. Думай три минуты, хм. Да-да, так в жизни и бывает, юноша — на обдумывание основополагающих по жизни решений — всего три минуты! И это ещё хорошо, сплошь и рядом обстоятельства так и вообще времени на раздумья не дают, всё решается помимо…

— Наташа! — напомнил Владимир. От души у него отлегло, — явно не будут их с Женькой сейчас «зачищать», — Где она?

— А, вот-вот, я ж говорю — личные обязательства! — разглядывая полыхающий костёр на столе, от которого уже занялись и шторы, сказал Пломбир, — Девушку твою продали, в бордель…

Владимир дёрнулся как от удара.

— Да-да, в бордель! — повторил с сочувствием в голосе Пломбир, — А как ты хотел? У нас, видишь ли, не собес. Тебе дали неделю — ты не явился. Ну и всё. Нет, мы входим, конечно, в положение, и всё такое, — но порядок есть порядок, а то никто уважать не станет! Ты не явился — мы её того!.. продали. Не особо дорого, кстати, — так, чисто из принципа…

— Кому продали, когда?? — в смятении выкрикнул Владимир. Какой-то сюр! — его Наташу — продали! В бордель! Это что, чёрт побери, новое издание «Анжелика и султан»??

— А этому, как его… — Пломбир пощёлкал пальцами, вспоминая, — Как его?.. Ну, такой, с дырками в ушах; как их, с тоннелями, по виду — пидор… Проституток держит; один из основных тут — может слыхал? Их тут немного, в Оршанске-то, осталось: он; да та мадам, что в твоём кабаке блядский шалман организовала; как её? — Рамона. И ещё пара малин по окраинам, но эти основные — кто от эпидемии не передох; ну, не считая индивидуалок… все нам платят; то есть платили — тьфу! Вот этому, пидору дырявому, и продали — ты поспрашивай, поспрашивай «в кругах»; я б сам наводку дал — но орлы мух не ловят; я сам этим не занимался, даже и видел его всего раз только, мельком… Поспрашивай — может и ничего пока с твоей мисс, — сейчас на блядей не сезон…