Его кожа стала похожа на броню, обтягивающей тело, как панцирь, сохраняя эластичность только в районе подвижных частей - на сгибах локтей, коленей, пальцев и так далее.

Теперь Герман чувствовал себя очень сильным и быстрым - лучшим, чем когда-либо до сих пор. Его не волновало, сколько еще протянет организм, лишенный пищи и воды. И совсем не волновало будущее.

Позднего вечера 28 сентября он оставил Приют.

В район, где проживал хирург Лозинский, Герман добрался в несколько раз быстрее, чем рассчитывал, составляя по карте будущий маршрут. Затем отыскал его улицу, дом, окна и, спрятавшись в кроне большого каштана, застыл в ожидании.

Герман не особенно задумывался над тем, способен ли он прикончить врача вместе с женой. Или с кем-либо другим, кто мог оказаться рядом. Он рассматривал ситуацию с равнодушной рациональностью паука, спешит к жертве на другом конце паутины.

Иногда он чувствовал раздвоенность и какое-то непонятное беспокойство. Обе половины его Я выступали за смерть Лозинского, но мотивации у них были разные.

Первое, естественно, Я Германа, требовало только слепой возмездия, второе - освободившееся по каким-то глубин его ума - настаивало на смерти врача, используя мотив первого как повод. Оно открыто стремилось убивать - требовало жертвоприношения, как отвратительное крошечное божество, поселилось у него в голове. И чем дальше, тем больше места занимал этот кровавый божок в его сознании. А порой, как уже выяснилось, он мог и полностью взять Германа под свой контроль.

Первое Я каждый день ослабевало, уменьшалось, без сопротивления отступая перед идолом.

Глава в главе

Продолжение раздела «Лозинский»

Наконец в квартире Лозинского включилось свет. Герман начал слезать с дерева.

* * *

- Я пришел тебя убить, Добрый Доктор! ..

«Ого, - подумал Лозинский, несмотря на существо, стояла перед ним. - Если это животное заявит, что сбежала из адского хора, все окончательно станет на свое место - я сошел с ума ... »

Герман в то время думал, что события могли сложиться совсем по-другому, если бы он случайно не задел книгу, лежавшую на тумбочке. Реакция Лозинского вызвала у него интерес. Он даже увлекся выдержкой хирурга - сейчас на лице врача отражалось скорее удивление, чем панический страх.

- Однако ... - наконец, после долгой паузы сказал доктор, продолжая рассматривать Германа, как редкий экспонат аномального зародыша, заспиртованного в банке.

- Однако ... - эхом отозвался Герман. Лозинский раз поморщился от звучания его голоса и, не отрывая глаз от гостя, сказал, что комментируя:

- И все ... все-таки передо мной живой человек ... Не нормальная ... изменена, но человек ...

Герман промолчал.

Взгляд Лозинского непрерывно рассматривал тело Германа.

- Прежде, чем вы меня убьете ... я могу вас о чем-то спросить? - И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Во-первых, что с вами произошло и каким образом вы до сих пор живы? Во-вторых ...

«Неужели ему действительно все равно, прикончу я его или нет?» - удивился первый Я.

Не верь ему, он просто морочит тебе голову! ..

- Во-вторых, как вы собираетесь меня Убить? Оторвете конечности? Сокрушите череп? Или еще как? Я не сомневаюсь, что вы это можете ... Я, пожалуй, и глазом не мелькнет, как это произойдет, - Лозинский криво улыбнулся.

- Это совсем не смешно, Лозинский! - резко ответил Герман.

- Что?! - лицо врача вытянулось, но в нем, как и раньше, не было и тени страха. - Черт ... Итак, вы меня знаете ... и оказались здесь не случайно? - он опустил глаза и потер переносицу большим и указательным пальцами. - А я думал ... Ну да - хороший врач ... Итак, вам нужен именно я? - Лозинский посмотрел на Германа.

- Вы удивительно проницательны.

- Подождите, это значит ... что когда я допустил серьезную ошибку как врач, да? С вами? Господи, но это невозможно! Посмотрите на себя! ..

Он запнулся, глядя на гостя, как увидел его только сейчас.

- Послушайте, - хирург снова взял себя в руки. - Вы меня обвиняете ... все же объясните. А потом делайте, что хотите. Я ... - голос Лозинского зазвучал увереннее. - Я много раз видел смерть - нет, не на операционном столе, я имею в виду - свою смерть. На войне. И ни разу не убегал от нее, хотя и был значительно моложе, - поэтому и не собираюсь делать этого сейчас. Тем более, уйти от вас ...

Он подсунул стул и указал Герману:

- Давайте сядем и поговорим. Конечно, я слишком долго занимался врачебной практикой, чтобы заявлять, что моя совесть кристально чиста. Однако ... в вашем случае я даже не представляю, какой могла быть ошибка! Скорее, это напоминает какой-то нечеловеческий эксперимент или удивительную мутацию, но я никогда не занимался такими вещами ... Объясните мне, в конце концов!

Врач подсунул себе другой стул, мимоходом глянул на Германа и сел.

- Я же сказал: потом - хоть четвертуйте меня. Но выяснить эти обстоятельства - мое право, черт побери! Я посвятил спасению людей - как бы пафосно это звучало - всю жизнь ... Вы даже не представляете, насколько ваше обвинение ...

- Хорошо, - кивнул Герман неожиданно для себя самого, но продолжал стоять.

- Только ради Бога торчит над душой, я этого ужасно не люблю, - сказал Лозинский с искренним раздражением. - Сядьте, наконец. Если вам, конечно, ничего не мешает на заднице ...

... И захрипел от удушья - Герман сдавил ему горло своей жесткой, как кусок окаменевшей древесины, рукой:

- Любишь смеяться, доктор? Это был твой предпоследний шутку ... и заметь: я не против поговорить, но если ты выкинешь еще хоть один фокус, я оторву тебе голову!

- чч ... орт! .. Мои перепонки ... - прохрипел хирург. - Я уверен, что оглохну задолго до этого ...

Отпустив его, Герман сел на стул, хотя это ему действительно было неудобно.

- Случайно ... не вы побывали в Маркевича перед его смертью? - спросил врач, потирая ладонью шею.

- Он умер? - удивился Герман.

Лозинский откашлялся.

- Значит, вы ... Да, умер. При очень странных обстоятельствах. Говорят, это был не возрастной инфаркт ... Намекали на убийство ...

- Продолжайте.

- Вообще-то, действительно, все выглядело несколько странно: перед смертью он навалил целую гору говна ... я имею в виду, наложил себе в штаны, словно от испуга ... Меня, вообще-то, это не особенно удивляет, кроме того, экспертиза действительно обнаружила в его крови большой процент адреналина. А на плечи нашли огромную гематому - словно кто-то с невероятной силой сжал его. Судя по всему, плечо чуть не вылезло из сустава, половина связь была порвана ...

- Понятно. И что дальше?

- Но самое удивительное, что когда его нашли, - это была жена, которая вернулась утром - в квартире стоял жуткий трупный запах. С момента смерти не прошло даже шести-восьми часов, и тело, можно сказать, было еще совсем ... свежее. Откуда тот ужасный смрад, никто не знает. Правда, патологоанатом настаивает, что этот запах не принадлежал труппу - нет Маркевича, ни чьей другому. Почему, не знаю, - но он определил его как результат другого органического гниения. Насколько мне известно, сейчас в этом ведется дискуссия, хотя я очень сомневаюсь, что удастся что-нибудь выяснить. Короче, вся эта история очень интересная, но лично меня волнует мало. Вот, собственно, и все.

- Вы не ошиблись, - сказал Герман. - Я побывал у Маркевича в тот вечер. Между прочим, чтобы узнать ваш адрес ...

- Вот как ... - сказал Лозинский.

Герман осмотрел комнату:

- Вы что, живете сами?

- не уходи от темы, - прохладно ответил Лозинский.

Герман рассказал все, что с ним произошло, начиная с результата анонимного теста на ВИЧ. Лозинский часто морщился от острых, как зубная боль, резонирующих частот его голоса.

Несмотря на неожиданную симпатию к хирургу, Герман ни на минуту не допускал, что оставит его в живых. Он едва сдерживал желание оборвать разговор и разорвать своего визави на кровавые куски, распороть ему живот и засунуть набитые говном и наполовину кипяченой пищей кишки в его агонизирующую горло ...