— Мне нужно ещё позаниматься, чтобы сдать экзамен по химии, Лусиан. Ты можешь пойти прямо домой и попытаться успокоиться? Просто перетерпи и не сделай ничего глупого.

— Да. Да, я могу. Ленни, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — говорю в ответ, и пару одиноких слезинок скатываются по моему лицу. Прозрачные слёзы стекают по горячей коже. Он быстро целует меня в щеку. Мы с Лаки всегда вальсируем на самом краю пропасти.

Он отворачивается и идёт вниз по коридору. Его уверенность как ветром сдуло, или, может, её проглотили наркотики. Он сказал те же самые слова, что и в мой день рождения, где выболтал всем моё прозвище. Это заставляет меня задуматься, возможен ли тот факт, что мы делим одни воспоминания на двоих.

Лаки

Я бы солгал, если бы сказал, что не пошёл в её комнату. Она практически не бывает дома, вечно чем-то занята в школе: драмкружок, олимпиады по математике, какие-то диспуты и прочее дерьмо. Я же большинство дней вкалываю на углу за гроши, пытаясь накопить денег на тот момент, когда мать не осилит плату за квартиру в одиночку.

У меня есть ключ от их квартиры так же, как и у неё от моей. Иногда я захожу к ним, чтобы перекусить или попользоваться их стиральной машинкой, которую любовник тёти Бетти нелегально установил прямо рядом с посудомоечной машиной. У Бетти была привычка закидывать вещи в посудомоечную машину, когда у неё не было времени сдать их в прачечную. Она работает в госпитале медсестрой на рентгене и у неё намного больше рабочих часов, чем у моей матери. По выходным она подрабатывает сиделкой — у неё практически никогда нет свободного времени. И вот дома она брала насквозь промокшую одежду и кидала её на обогреватель. Гектор, её бойфренд, говорил, что она сожжёт весь дом, если не будет осторожней. На Рождество он подарил ей эту машинку, что обрадовало Белен. Если эта машинка в состоянии сделать Белен счастливой, не важно, что случится в будущем, я позабочусь о том, чтобы у неё она всегда была.

Захожу в их квартиру и, признаться, чувствую себя каким-то вором. Не открываю дверь полностью, чтобы не издавать скрипа. Я проскальзываю внутрь, мягко прикрываю дверь, снимаю обувь — так никто не сможет услышать моих шагов. На кухне нахожу несколько PopTarts и разрываю упаковку. Мысли о Белен, поедающей их за кухонным столом, пока она склоняется над своими книжками, заставляет меня улыбаться. Закидываю свою грязную одежду в стиральную машинку и направляюсь в комнату Белен.

Я часто сюда прихожу. Наверное, я полный урод, но пребывание в её комнате делает меня счастливым. По каким-то причинам эта комната всегда приносит мне покой и умиротворение.

Здесь всё на своих местах. Кровать заправлена. Никакой одежды на полу, нет мусора или хотя бы пылинки. Провожу рукой по покрывалу и представляю её, свернувшуюся клубком на кровати с книжкой в руках. Белен, как настоящий ботан, просто обожает книги; именно она заставила мою мать сделать мне читательский билет в начальной школе. Обычно её книги громоздятся вдоль длинного комода, но теперь они захватили всё пространство: все три подоконника заполнены ими и на полу их ещё груды. Большинство книг — классика для школы, но хватает и другого добра: здесь и книга по анатомии, про вулканы, и романы в мягком переплёте, и чёртова тонна комиксов; книги по садоводству и миллион философских книг аккуратно сложены в стопку в другом углу. Есть здесь и раскрытая на комоде книга о половой жизни, сексуальности. Я закрываю глаза и захлопываю её, ибо мысли о том, кого она представляет, читая эту книгу, уничтожат меня.

Я подхожу к её туалетному столику и рассматриваю прозрачные банки, наполненные морскими стекляшками^[26] . Она была без ума от этой вещи ещё с третьего класса, когда мы поехали семьёй во Флориду. Она потратила все выходные, прочёсывая пляж в поисках все большего количества этих стекляшек. Я же потратил тот отдых рыдая, ибо мы так и не пошли в Диснейленд, и заблевал машину.

Она думала, что эти стекляшки — сокровище, и зажимала их в своей ладони. Помню её раскрытый кулак и её саму, протягивающую мне тёплый камень. У неё были прозрачные синие и зелёные кусочки, и тётя Бетти надёжно сложила их в банку. Белен прочесывала пляж в поисках красного до самого заката. Когда мы вернулись в гостиницу, ей пришлось принять аспирин от головной боли и от солнечных ожогов.

Следующим утром мы лакомились фруктовыми колечками^[27] в ресторане отеля «Континенталь». Я спросил, зачем ей нужен красный кусочек, и она закатила глаза, улыбнувшись затем.

— Лусиан, красные — самые классные, так как их сложней всего найти. Когда ты получаешь такое, то становишься особенным из-за того, что оно у тебя есть.

— Но вдруг кто-то уже их все пособирал — иначе почему их нет нигде?

— Не-а. Их нет из-за того, что больше не делают красного стекла. Ты когда-нибудь видел содовую в красной бутылке?

Я тряхнул головой и ловил каждое её слово. Она всегда была слишком умна, даже в детстве. Было похоже, что за свой маленький размер она с лихвой была вознаграждена хорошими мозгами и светлой головой. Белен ни за что не могла полюбить меня. Я играю не в её лиге. Я тупица. Я веду себя как парень из трущоб, которым и являюсь. Всё, что я получил — всю свою силу и достаточно здравого смысла — я прилагаю, чтобы выбраться из этого района и не дать ему изгадить мою жизнь.

Самая маленькая баночка на комоде — из-под детского питания. В ней поблескивают несколько кусочков гладкого морского стекла, и эта баночка восседает в центре, как святыня, среди всех остальных сине-зелёных вещиц.

Я проверяю свою стирку, остаётся ещё пятнадцать минут. Убираюсь ко всем чертям из её комнаты, пока кто-то не вернулся домой. Сижу на диване и бездумно переключаю каналы, закидывая в рот орешки в шоколаде.

Входит Белен и ошарашено смотрит на меня. Она вешает пальто и бросает ключи на стол. Её волосы распущенны, и она устала, но всё так же чертовски привлекательна. Красива до боли, так как она не принадлежит мне, я не имею права дотрагиваться до неё, даже смотреть на неё.

— Тебе лучше? — спрашивает она, пока я прислушиваюсь к тому, как она копается в холодильнике.

В этом вся она: невзначай перевести всю ситуацию во что-то милое, случайное и несущественное, будто бы это совсем не я принял два косяка мета[28] в мужском туалете. Хотя я не так уж и сильно в это втянут; просто иногда надо встряхнуться и принять дозу для воображения. Я могу завязать на время и не поддаваться соблазну, но сегодня я сорвался и вынужден был принять пару косяков, чтобы убедить их.

— Ты собираешься пойти на выпускную вечеринку Джереми на выходных? — небрежно спрашивает Белен, открывая верх банки содовой.

— Что ты готовишь на ужин?

— Chuleta[29]. Так что с вечеринкой?

— Да, наверное, заскочу, заценю имущество этого парнишки-жополиза. Не понимаю, что его люди вообще делают в этом районе, — говорю, пожимая плечами и сжав губы. Мне даже не приходит в голову спросить её, откуда она знает о вечеринке или почему она спрашивает: сейчас ранняя весна — повсюду будут проводиться выпускные вечеринки почти каждые выходные.

— Он пригласил меня, — выдаёт Белен, стоя спиной ко мне.

Я встаю. Реальность происходящего обрушивается на меня, и я подрываюсь, будто готов тотчас сорваться с места. Я не могу прятать её ото всех вечно. Придёт время, когда я уйду, и она будет предоставлена себе одной.

— Так вы, ребята, друзья или что-то большее…? — я задаю вопрос, но это звучит как обвинение, будто бы она примкнула к лагерю врага. Мне хочется рычать и рвать на себе волосы, схватить Белен, затащить в комнату и показать, наконец, что она заставляет меня сходить с ума. Хочу сорвать её одежду, напугать её и вылизывать её грёбаную киску до тех пор, пока она не кончит мне в рот. Хочу трахнуть её так жёстко, чтобы она даже забыла думать о том, что может позволить другому парню коснуться её. Одержим мыслью исписать её тело словом «моя» несмываемым маркером. Сделать своей чёртовой личной собственностью. Дать понять другим парням, что они могут валить нахрен.