Тим с Кирванзесом о чём-то изредка и полушёпотом переговаривались. Видать, военная тактика. А я, поскольку их не понимала, а переводить никто не спешил, вернулась к страхам.

— Только блох?

— Да.

— А раньше?

— Больше всего боялся жену потерять. Но это уже случилось, уже пережито, так что, вряд ли меня тут этим пугать начнут.

— Повезло тебе. Э-э, я не то имела в виду...

— Я понял, — успокоил меня друг.

Через пару минут молчания он задал вопрос:

— А ты?

— Я?

— Чего боишься?

— О-о! Тут такое непаханое поле! Боюсь всего и сразу.

— Эмма, я серьёзно. Нужно же продумать заранее, чего ждать и как тебя спасать от твоих видений.

— Ну, я, как и Кирв, боюсь, что в меня может кто-то или что-то забраться. Только не как в «Чужом», потому что я-то понимаю, что такого не бывает... — тут я осеклась, так как взгляд скользнул по Тиму, Кирву и коту. — Короче, я боюсь, что в меня насекомые залезут. В нос или в уши. И будут в голове ползать.

— Да-а, — протянул Войнс, — ну и фантазия.

— Это ещё цветочки.

— Ещё есть?

— Сомневался? Думал, я шучу про поле?

— Надеялся.

Я хмыкнула.

— Боюсь увидеть себя старой и уродливой. Боюсь заболеть какой-нибудь неизлечимой болезнью. Привидений боюсь. Хотя, это уже не актуально. Боюсь поломать руку или ногу, потому что в этой глуши нормальную помощь мне никто не окажет, обезболивающие я с модуля не забрала — про воду думала — и стать обузой для Тима. Он бросит меня тут, и я умру. Очень боюсь бойцовские породы собак, особенно, когда хозяева их выгуливают без поводка и намордника. Микробы, бактерии и вирусы — это всё тоже, но можно их отнести к тому пункту, что про болезни.

— Так, Эмма, я всё понял. Давай на этом остановимся — уберечь тебя от всего мы точно не сможем.

— Да, давай остановимся. А то уже как-то муторно стало.

Тим снова обернулся и, увидев меня, отстающей на три десятка метров, гневно свёл свои чёрно-фиолетовые брови на переносице. Он что-то мне сказал, причём это были точно какие-то резкие слова, так как Войнс отказался мне их переводить.

— Сэр, пожалуйста, не оставляйте меня в неведении. Если он меня оскорбил, — я хочу иметь возможность ответить ему, а не проглатывать его слова молча.

Войнс долго сопротивлялся.

— Тупая женщина.

— Что?

— Он назвал тебя тупой женщиной.

— Вот козёл! Сэр, вы можете ему это передать?

Кот опешил. Именно так я могу описать его, округлившиеся больше обычного, глаза.

— Э-э, пожалуй, нет.

— Почему?

— Во избежание межнациональных конфликтов. — сказал он и улетел от меня, видимо, как от греха подальше.

Привал мы за день сделали только один раз, потому что я устала и категорически отказывалась идти дальше, пока не отдохну хоть полчаса и не поем в сидячем положении. Ели мы наши сосульки, собранные заранее. Причём, я бы и пол рюкзака их затоптала, такая была голодная, а Тим ограничился всего несколькими штучками. Глядя на него, я и себя заставила быть скромнее — идти нам тут не день и не два, а, судя по рассказам Кирва, питаться местными плодами крайне опасно. И то, что пока мы тут ничего ещё съесть, кроме наших сосулек, не успели, и пока не мучимся кошмарами, лишнее тому подтверждение.

С Тимом я намеренно не разговаривала, хотя, он в принципе редко ко мне обращался. Надо было дать ему сдохнуть, периодически злорадно думала я, но потом вспоминала основную причину, по которой он мне нужен. Но чтоб он всё-таки понял, что был не прав, обозвав меня тупой, я и не смотрела на него. Демонстративно смотрела только на Войнса или Кирванзеса. Или вокруг. И снова не спешила ускорять шаг, когда мы возобновили движение после обеденного отдыха. Моя неспешность злила Тима невероятно, и он то и дело оборачивался и рычал на меня. Я же продолжала идти своим размеренным шагом, а когда равнялась с ним, стоящим и ждущим меня, гордо бросала:

— Тише едешь — дальше будешь.

Или ещё что-нибудь в этом роде. Тим бесился ещё больше после того, как кот переводил ему мои слова. Кирванзес тоже неодобрительно косился на меня и качал головой. Но я считала себя правой и в безопасности. А нарушать эту безопасность и есть местную флору, я не собиралась.

К ночи Тим уже почти кипел, а я тихо злорадствовала. Войнс поджал хвост и куда-то улетел. Будем считать, что на разведку. На самом же деле я думаю, что он не хотел быть посредником и переводчиком наших не лестных друг о друге высказываний. Когда я уселась возле ручья, где мы решили заночевать, и вытянула натруженные ноги, Тим склонился надо мной, схватил за плечо и зло и громко сказал:

— Жубарно тивагрос! Минуверасп тимора паховет.

— Сам тупица. Понял? — ответила я, вырывая руку.

— Выфергот ситурбох.

— Закрой рот, молокосос. Не дорос ещё мне указывать! Папенькин сынок! Думаешь, если твой папа — царь, тебе всё можно? — я вскочила на ноги, но всё равно смотрела на него снизу вверх. — Не на ту напал. Я между прочим, один из лучших космонавтов Земли. Не многим доверили такую важную миссию! Только пятерым. И именно я осталась в живых, понял? Так что, лучше тебя разберусь, что мне делать, а что нет.

— Кубартоз биторбах!

Короче, спорили мы долго и на повышенных тонах, а Войнса всё не было. Закончили тогда, когда Кирванзесу это надоело.

Спать ложились далеко друг от друга, отвернувшись в разные стороны. И даже не поужинали. Ни он, ни я.

***

Эмма

Утро снова не было добрым, да и Тим смотрел на меня как-то... Не знаю. Но не ласково точно. Войнс притворялся самым, что ни на есть котом, и только Кирванзес сохранял спокойствие и благоразумие. Именно он и говорил сегодня за всех, пока я молча жевала свой предпоследний сухпаёк, выделив Тиму только сосульки, а тот молча поправлял на боку клинки, шнуровку ботинок, в общем, прихорашивался.

Шли долго, молча, причём даже Кирв сдался и не пытался больше разрядить обстановку. Войнс нашёл себе занятие: он улетал вперёд на километр примерно, а затем возвращался и докладывал нам, что впереди всё чисто. В одно из таких возвращений он подлетел ко мне и заорал:

— Началось!

— Что? — заорала в ответ я.

— Глюки!

— Что ты видел?

— Там слоны! Розовые слоны!

— Не может этого быть! — и я рванула вперёд, обгоняя Тима и Кирва, не ожидавших от меня такой прыти и не понявших ничего из нашего разговора.

Тим попытался схватить меня снова за руку, когда догнал, но я вырвала её из его захвата. Вот ещё! Раньше нужно было думать!

Когда мы все вместе добежали до поляны, которую описывал Войнс, то, не знаю, отчего застопорились мои спутники, но я точно от розовых слонов. Они, конечно, совсем не такие большие, как у нас на Земле, и у них не хоботы, а носики, от слонов, наверное, только уши и ноги с хвостом. Но они и в самом деле были розовыми. И было их тут штук тридцать, а то и больше. Они мирно паслись в траве и издавали похожие на слоновьи звуки. Я не удержалась и подошла к одному малышу. Он был одним из самых крупных здесь, но доходил мне всего до колена. Я протянула руку и погладила его. Такая нежная мягкая кожа, такие приятные ощущения от этих прикосновений. С чем бы сравнить? С лысыми котами-сфинксами, точно. Когда смотришь на них — фу, а притронешься — и оторваться уже невозможно. Зверёныш смотрел на меня голубыми глазками и совсем не боялся. Лапочка!

— Сэр! Это не глюки! Они настоящие, их можно потрогать. И потом, не думаю, что у нас у всех тут одна общая галлюцинация, — говорила я, улыбаясь во все свои тридцать два. Какой же он милый этот розовый слоник!

Тем временем Кирв с Тимом тоже отошли от увиденного, и я слышала, как они начали переговариваться между собой. Затем Тим подошёл к стае слоников и... К сожалению, я не сразу поняла, что он намеревался сделать, а когда поняла, то было уже поздно. Он заколол одного из них, тот издал душераздирающий вой, остальная стая бросилась в рассыпную с такими же перепуганными воплями. А я накинулась на Тима.