К счастью, ей не пришлось принимать решение. Гоблин, как и другие патрульные, отвернулся от нее, его привлекло оживление в начале улицы.

К ним приближалась открытая повозка – одна из тех, в которых жрецы по праздникам провозили камни, показывая их горожанам. Только сейчас там не было ни жрецов, ни драгоценных артефактов. В ней ехали, окруженные цветами, колдунья и чудовище.

Аурику Алеста узнала без труда. Они еще не встречались на поле боя, но она видела достаточно портретов, чтобы запомнить это бледное лицо, раскосые глаза и темно-синие волосы. Тот, кто сидел рядом с Аурикой, был ей незнаком, только это оказалось неважно. Его энергия, дикая, пылающая, говорила больше любых слов. Алеста только раз с таким сталкивалась – когда шло сражение с Аидом.

Спутник Аурики был не слабее Аида, а значит, он тоже принадлежал к тем самым семи великим чудовищам.

– Повелитель Серапис, – шептались патрульные. – Лично проверяет результат работы!

– Это он управляет теперь Сивиллой…

– Остальные, говорят, уже не в городе…

Алеста оставалась на коленях, смотрела только на землю, даже дышать боялась. Ее маска легко обманывала обычных нелюдей, в этом она уже убедилась. Но способен ли артефакт Арма провести чудовище? Сами Арма не были в этом уверены.

Ее спасало лишь то, что Серапис не смотрел ни на патрульных, ни на горожан. Он наслаждался умиранием деревьев так же сильно, как Алеста страдала от него. Покорные его взгляду, насекомые взмывали в воздух, кружили над ним, а иногда даже садились ему на ладонь и заползали под кожу.

Вот, значит, чем они были на самом деле. Алеста сразу заподозрила неладное, но она решила, что кто-то из чудовищ просто наполнил своей энергией насекомых из внешнего мира. Однако все оказалось сложнее: эти твари были частью Сераписа, значит, именно он убивал деревья, впитывая в себя их боль.

Если и мстить, то только ему. Не насекомым, у которых нет собственного разума, не продажным нелюдям, а ему… сейчас? Почему бы и нет?

Одурманенная болью деревьев, сбитая с толку собственной злостью, Алеста готова была поддаться ярости, и ее остановила лишь тяжелая рука, опустившаяся ей на плечо.

– Я знаю, что дриады болезненно реагируют на смерть деревьев, но ты уже ничего не изменишь, – произнес незнакомый мужской голос. – Я видел, как ты забрала семена. Лучшее, что ты можешь сделать теперь, – это сохранить их. Ты уж постарайся, и это будет твоя маленькая победа.

Он помог ей встать и повел куда-то, пользуясь тем, что патрульные отвлечены появлением своего лидера. Алеста пока не задавала вопросов, она еще толком не пришла в себя, и центром мира для нее оставались семена, зажатые в ее кулаке.

Ее спаситель определенно был из местных, он уверенно вел ее по переулкам Сивиллы, избегая умирающих деревьев, а потом и вовсе свернул в один из домов. В комнате они не остались, спустились в подвал – а там уже были собраны элементали земли. Еромы, дриады, эльфы, феи, все те, кому особенно тяжело было переносить расправу над деревьями. Похоже, незнакомец собирал их по всему городу и укрывал здесь, помогая переждать атаку насекомых.

– Спасибо, – сказала Алеста, поднимая на него взгляд. – Я…

Но, увидев его лицо, она запнулась, не в силах произнести ни слова. Мужчина, стоящий рядом с ней, смотрелся самым обычным человеком, а они были редкостью в Сивилле. Но Алесту поразило даже не это. Она, никогда не встречавшаяся с ним, знала эти черты, бледную кожу, светло-зеленые, почти желтые глаза…

Мужчина был очень похож на нее. Но не на дриаду, которую создали Арма, а на нее настоящую, на Алесту. В нем легко узнавался представитель Великого Клана Арбор… которого в ее семье никогда не было.

Глава 10. Просто вернись

Она стояла у поручней наблюдательной площадки и смотрела вниз, на лоскутное одеяло города. Париж не терял свою привлекательность ни в один из сезонов, здесь всегда было людно и шумно. Многие туристы не задерживались на наблюдательной площадке из-за холодного ветра, но молодую девушку он, похоже, нисколько не волновал.

Она казалась такой трогательно хрупкой на фоне мегаполиса, такой ранимой… Слишком легкое, не по погоде, пальто, похожее на цветок мака, черный берет, укрывающий светлые волосы, черные перчатки и сапожки. Она не была красива, зато была очаровательна, она умела мгновенно расположить к себе людей. Она и сейчас была бы окружена поклонниками, если бы захотела, но она не хотела – и люди чувствовали это, не решаясь нарушить ее одиночество.

Исключением стала лишь другая молодая девушка. Эта была немногим старше блондинки в красном и казалась чуть ли не полной ее противоположностью. Вызывающе красивая, спортивная, с облаком вороных волос, зачаровавших ветер… И все же между ними сохранялось определенное сходство: в синих глазах, в уверенном взгляде.

Блондинка повернулась к своей неожиданной соседке, поначалу лениво, явно намереваясь послать ее прочь. Но когда она разглядела, кто стоит рядом с ней, она шарахнулась от темноволосой красавицы с таким испугом, что чуть не перелетела через ограждение. Она, может, и пыталась изображать злодейку, но она была еще слишком молода для холодной невозмутимости истинного воина.

– Ты серьезно думала, что я не найду тебя? – тихо рассмеялась Хиония Интегри. – Я вижу через пространство и время. В кластерных мирах ты еще можешь прятаться, но во внешнем мире… Это все равно что искать светлячка в темной комнате: ты светишься для меня, ты – моя кровь.

Она давно уже ждала этого разговора. Хиония всегда была верна Огненному королю, она любила своих друзей, но кое-что не могли понять даже они. Им казалось, что она смирилась с потерей своих правнуков, перешедших на сторону Сообщества, потому что у нее не было выбора.

Но Хиония прожила на свете без малого век, она усвоила, что выбор есть всегда. И она не могла просто поставить крест на единственных наследниках своей линии крови – Олфере и Рошель.

К сожалению, для Олфере было уже слишком поздно. Он погиб, и она оплакала его. Хиония настояла на том, чтобы, несмотря на его предательство, останки Олфере захоронили в семейном склепе Интегри. Она ничего больше не могла для него сделать – но у нее оставалась Рошель.

Глядя на нее сейчас, Хиония невольно вспоминала ту девочку, с которой гуляла по роскошному саду семейного дома. Хиония была не слишком близка со своими детьми, внуками, правнуками – так уж получилось. Ей хотелось оправдать все это занятостью главы клана, и отчасти это было правдой. И все равно в глубине души она знала, что холодность к этим детям – отпечаток неполученной ею любви. Она не любила отца своих детей и видела в них его отражение, а не свое. Она старалась преодолеть эту преграду, однако получалось плохо, и, став великолепной правительницей дома Интегри, она была отвратительной матерью и бабушкой.

Вряд ли это полностью сформировало Рошель и Олфере. Они, отделенные от нее двумя поколениями, не нуждались в ее опеке. И все равно Хиония брала на себя ответственность за их преступления. Она не могла избавиться от чувства, что что-то для них не сделала, а что-то, наоборот, сделала напрасно.

Поэтому теперь она надеялась хоть что-то исправить. Она ведь помнила Рошель другой – маленькой улыбчивой девочкой, которую все любили. Что изменилось, куда это делось?

Рошель уже успокоилась. Она успела проверить окружающее пространство и обнаружила, что Хиония пришла одна. Лишь поэтому молодая колдунья не спешила убегать.

– Зачем ты здесь? – спросила она.

– Ради тебя. Хочу попросить тебя кое о чем.

– Я, кажется, догадываюсь, о чем, но давай, проси. Возможно, это будет даже смешнее, чем я ожидала.

Она говорила с Хионией язвительно, смотрела с вызовом, но та не собиралась поддаваться. Хиония знала, что легким этот разговор не будет.

– Вернись домой, – просто сказала она.

– Я и так дома. Не в этом человеческом улье, конечно, а там, где меня ждут. И это не нора Интегри.

– Ты ошибаешься, – покачала головой Хиония. – Дом там, где семья.