Иоанн, наблюдавший за действиями легионеров, поднял голову и увидел, как защитники в этом месте исчезли с края стены.

- Это не к добру. – Екнуло у него сердце.

И точно. К зубцам выкатилась балка с висящим на нем котлом.

- Вот дерьмо. – Цезарь с ужасом представил, что сейчас произойдет.

Балка повернулась, вывешивая котел за край стены, из-за зубцов в него полетел горящий факел. Чан наклонился, смола вспыхнула, и раскаленная жижа потекла на скопившихся внизу воинов. Раздался жуткий, почти звериный вой. Внизу начался настоящий ад, горящая смесь, попадая воинам под панцири, выжигала их изнутри. Легионеры, рыча от боли, катались по земле, пытаясь сбить пламя, те, кто могли, сбрасывали броню, становясь легкой добычей лучников, а те, кто уже не мог, умирали мучительно на глазах у товарищей. Эта капля переполнила чашу терпения. Огромный варвар выскочивший весь обожженный из клубов дыма, вдруг остановился, утер рукой сажу со лба и выдохнул:

- Всё, баста, - Затем развернулся и, прихрамывая, поплелся обратно к завалу, волоча в здоровой руке снятый панцирь.

Все остальные восприняли это, как сигнал к отступлению, и вот уже весь легион, не спеша, прикрываясь щитами, начал отходить. Иоанн молча отошел в сторону, пропуская побитое воинство. Мимо тащились потрепанные когорты гавелинов. Он смотрел на хмурые, залитые кровью лица воинов, на почерневшие, обожженные тела и думал.

- Неужели все это может быть на самом деле? Почему эти люди, совершенно не интересуясь причиной, с таким остервенением калечат и убивают друг друга?

Его размышления прервал показавшийся ему совершенно неуместным шепот Прокопия.

- Мой цезарь, надеюсь, вы быстро бегаете?

- К чему это ты, Прокопий. – Недоуменно поднял бровь Иоанн.

- К тому, что я то бегаю из рук вон как плохо и боюсь, если я не брошусь бежать сейчас, то точно войду в тот самый пресловутый процент неизбежных потерь. Вы же ведь помните тот хитрожопый план нашего милейшего друга Навруса?

Иоанн посмотрел на своего наставника, эта витиеватость и многословность говорила о том, что он действительно напуган.

- Думаешь пора?

В ответ загрохотали первые звенья цепи подъемного моста.

- Обходят, братцы! – Раздался истошный вопль откуда- то из гавелинских когорт.

Легионеры закрутили головами и прибавили шагу.

- Отступаем. – Скомандовал цезарь своему штабу, и все с облегчением вздохнули.

Грохот опускаемой цепи городского моста действовал на нервы, и первыми не выдержали, как и предрекал Наврус, гавелины. Они отходили в авангарде, постоянно оглядывались, и шаг их становился все шире и шире. Все решил очередной вопль.

- Конница! Засада! Спасайся!

После этого гавелины побежали, уже не стесняясь. За ними бросился бежать и весь легион. Штабные, видя удаляющиеся спины, не стали дожидаться команды и припустились вдогонку.

- Мой цезарь, может и нам… - Прокопий крутанул головой, прикидывая расстояние до открывающихся ворот, и до позиций армии.

- Я лучше сдохну, чем побегу на глазах у всех. – Отрубил цезарь, но шагу все-таки прибавил.

- Сомневаюсь, что лучше. – Прокопий семенил рядом изо всех сил.

Городские ворота с лязгом распахнулись, и по мосту застучали копыта сардийской конницы. Первая схола пролетела мост и рванула вслед варварам. Бегущие разделились на три неравные группы. Первая - когорты гавелинов, затем основная часть - пять когорт герулов, даже в минуты хаоса, сохраняющих видимость порядка и, наконец, безнадежно отставшие Иоанн и Прокопий. Патрикий отчаянно пыхтел и бежать больше не предлагал. Он и так выбивался из сил, а если бы цезарь побежал, то точно остался бы дожидаться смерти в одиночестве. Оглянувшись на приближающихся всадников, Прокопий обреченно вздохнул.

- Мне очень жаль, мой цезарь, что я не смог вас сберечь.

- Это не твоя вина, мой друг. – Иоанн посмотрел назад и, видя безнадежность положения, остановился. Он отстегнул ножны и вытащил меч, на солнце сверкнула великолепная халидадская сталь. – Ты был моим наставником, моим лучшим другом, и ты учил меня, что цезарь должен умирать достойно.

- Дурак, лучше учил бы вас бегать. – Прокопий размазал по лицу текущие слезы.

Иоанн заслонил собой безоружного патрикия и выставил вперед меч. Это все, что он мог сделать, его навыки владения мечом ограничивались еще детскими уроками. Сардийская конница развернулась в лаву, и основная масса уходила левее, настигая легионеров, но пять всадников отделились и, прельстившись дорогой добычей, летели прямо на них. Сердце Иоанна бешено колотилось. Пот лился рекой, застилая глаза, ноги дрожали так, что казалось, сейчас вылетят коленные суставы, но он стоял.

- Ну, вот и все. – Оскаленная конская морда стремительно вырастала. Костяшки пальцев на рукояти меча побелели. Цезарь почувствовал, как сзади присел на землю и закрыл голову руками Прокопий. Нервы старого царедворца сдали, и он сжался в комок, ожидая смерти.

Жаркое дыхание лошади обожгло лицо. Следующее, удар железа в грудь. Иоанн непроизвольно закрыл глаза. Послышался грохот железа, земля заходила от столкновения грудь в грудь. Вокруг затопотали копыта, послышалось яростное ржание. Цезарь медленно приоткрыл глаза и непонимающе уставился на рубящегося с сардийцами всадника. Смириться с неизбежной смертью было невыносимо трудно, вернуться обратно оказалось тоже нелегко. Иоанн ничего не контролировал, руки и ноги не слушались. Вокруг него сражались какие-то люди, а он забыл кто и зачем. Вдруг один из всадников выронил саблю, опрокинулся назад и вывалился из седла, прямо к ногам Иоанна.

- Сард. Вот еще один лежит. – Автоматически подсказало сознание. Реальность понемногу начала возвращаться. Послышался голос Прокопия.

- Лу́ка, храни его небеса. Успел! Неисповедимы пути господни.

Иоанн окончательно пришел в себя, и прошептал про себя.

- Точно, Лу́ка.

Сардов осталось трое, вылетевший из неоткуда демон, оказался неприятным сюрпризом. Два трупа на земле и разрубленная на плече кольчуга у третьего - все это не добавляло энтузиазма, но эффект неожиданности проходил, и опытные рубаки стали растягтваться, пытаясь зайти врагу в тыл. Несмотря на то, что в это время сардийская конница азартно рубила спины легионеров, инцидент не остался незамеченным, и на помощь поредевшей пятерке развернулся десяток всадников. Увидев это, окружающие Велия сарды предпочли не торопиться и подождать помощи. Они осадили коней и перестали наседать на комита. Лу́ка желания лезть на рожон также не проявлял. Всадники топтались друг напротив друга, удерживая лошадей на расстоянии и осыпая противника отборной бранью. Сарды, предвкушая скорую расправу, были особенно изобретательны и многословны. Лу́ка, хищно оскалившись, лишь рычал в ответ. В этой круговерти они все пропустили момент, когда ситуация на поле боя кардинально поменялась. Сардийская конница развернулась и, вырываясь из рядов легионеров, в панике уходила, а ей наперерез мчалась панцирная имперская кавалерия. Десятку, шедшему на подмогу, не хватило совсем немного, но они все-же решили не рисковать и, осадив лошадей, рванули в сторону городских ворот. Пришел черед улыбаться Велию. Сардийцы же помрачнели, непонимающе завращали головами, а сообразив, не мешкая, крутанули коней и помчались вдогонку за своими.

Лу́ка не стал их преследовать, а спрыгнув с коня, подошел к цезарю.

- Рад видеть вас обоих живыми и здоровыми.

Прокопий, пытаясь благодарно обнять комита, просто повис на нем, а Иоанн только по-ребячески улыбался.

- Когда я окончательно приду в себя, я придумаю, как тебя наградить, а сейчас могу сказать только одно: «Мы у тебя в неоплатном долгу, Лука Велий».

…

С того момента как туринцы перешли ров, Ван Сид бился над неразрешимой задачей, как отразить штурм и не потерять все ополчение в первый же день. Лучники вспомогательных варварских когорт методично снимали любого зазевавшегося. Стоило лишь высунуться из-за укрытия, и стрела тут же находила жертву. Ван Сид орал, бил, все- равно не помогало. Каждый горожанин, кинувший вниз камень или метнувший копье, хотел посмотреть попал он или нет, и с этим невозможно ничего было поделать. И хотя любопытство почти всегда плохо заканчивалось, они с тупой одержимостью подставлялись под стрелы, доводя Ван Сида до бешенства. Как вбить в голову какого-нибудь кожемяки или булочника, что внизу стоят торки, отборные стрелки, непревзойденные лучники варварского мира, с их большими тисовыми луками. Со времен Константина Великого торки всегда составляли основу стрелковых когорт, и империя еще не имела случая пожалеть об этом.