Он уговаривал сам себя, не желая признаться, что медлит. А медлил потому, что никак не мог найти относительно безопасный для него проход меж двух огней, милиции и таинственной организации.

Господи, как ему хотелось к Деду! Но и там ждут, Дед уж, наверное, у них на просвете. Но и Дед ждет, теперь уже ясно, что он в курсе. Дед просто так ждать не умел, значит, предпринял кое-что для выхода на встречный курс. Сырцов почувствовал, как у него растянулся в непроизвольной улыбке рот. Улыбался, вспоминая Деда. Улыбался оттого, что насмехался над собой: до чего же приятна мысль о том, кто может за тебя принять главное решение.

Он приказал себе проснуться в три. Ему, всласть отоспавшемуся на теплоходе, двух с половиной часов сна достаточно.

24

Проснулся как положено. В окошке занимался рассвет. Все может быть, но лучше подготовиться к худшему. Сырцов надел на себя необходимое, то, без чего не обойтись в критических ситуациях. Разложил по многочисленным карманам ставшей уже родной кожаной куртки все, что могло в них поместиться, еще раз, с маниакальной тщательностью, осмотрел пистолет, аккуратно пристроил его в сбрую и тихо вышел из номера. Жалко сумку, но руки должны быть свободны. Под его тушей злобно скрипели ступени. Спустился наконец. На столе дежурного администратора жалобно в предутреннем свете горела лампа, но никто не дежурил. Наверняка жизнелюбивая Раиса спала в красном уголке.

Комары отработали свое и улетели спать в свои неведомые спальни. Поэтому можно быть неподвижным. Сырцов устроился на бревне в затемненном молодыми деревцами углу двора и слушал мир. Мир был беззвучен. До восхода солнца далеко, но небо уже стало пронзительно и ярко-белесым. Час волка. Но волк не выл. А может, и не завоет?

Волк завыл без четверти четыре. Сначала на набережной. Нежно, как шепот любимой, прошелестел заграничный автомобильный мотор и утих, почти неслышно крякнув тормозами. Потом сверху донесся варварский стук «газона», который тоже через мгновение прекратил работу. Что ж, пора выметаться из периметра, как говорят начальники вахтеров, ограждения. Сырцов перемахнул через невысокий забор и, перебежав улицу, затаился, опять же предварительно преодолев штакетник частного владения, хозяева которого явно не любили засранный свой двор.

Трое спустились сверху, а двое поднялись снизу. Не разговаривая — все оговорено заранее — четверо, вскрыв калитку, рассыпались по двору «Водхоза», а пятый осторожно поднялся на крыльцо.

«Газон» наверху наверняка пустой, а иномарка на набережной под караулом. Пора. Сырцов разведанным еще вчера путем незаметно спустился к торговой площади. «Мицубиси»-джип стоял на въезде с набережной, демонстративно так стоял, небрежно брошенный всеми. Ах, конспиратор какой, водила их простодушный!

Сырцов знал, где таился шофер «мицубиси»: дурачок прятался в сумраке, под низким навесом магазина-лабаза. Прятался и в нетерпеливом ажиотаже слегка прохаживался по бетонированной площадке. Коротко. Туда-сюда, туда-сюда. Но кто же так прячется, боевик ты наш необученный?

Когда шофер в третий раз развернулся на краю, Сырцов, совсем неслышимый, в два шага оказался за его спиной и рукояткой «вальтера» ударил за правое ушко. Подхватив водилу под мышки, Сырцов осторожно уложил его на спину и удивился. Думал, строевой бык, а оказалось — водитель-профессионал в возрасте где-то у сороковника. Размышление по этому поводу следовало отложить на потом. Сейчас бы пластырь да наручники, но не было их у Сырцова. Еще раз для уверенности, что не заблажит, трахнуть по башке рукояткой?

Пожалел Сырцов солидного дядю. Обыскал, оружия не нашел, нашел ключи от «мицубиси». Что и требовалось доказать.

В открытую нажал на газ, и под его жестоким руководством «мицубиси», без стеснения мыча мотором, взлетел наверх — туда, где отдыхал непритязательный «газон». На всякий случай Сырцов, подстраховавшийся ремнем безопасности, от души врезался мощным передком своего джипа в беззащитный зад «газона», вырубил мотор и, мгновенно выскочив, распахнул дверцу сотрясенного транспортного средства. Как и предполагал, в «газоне» никого не было.

Конечно, как бы приятно было: за рулем скоростного и безотказного «мицубиси» да по ясному теперь маршруту рвануть без напряга и с удовольствием. Но слишком заметен этот заграничный автомобильчик. Велика вероятность того, что на «мицубиси» и на «газоне» — по маячку, которых в запарке быстро не отыщешь. Морщась от грохота, Сырцов четырежды выстрелил из «вальтера» в четыре ската. Разделил по-братски: в пару задник «мицубиси», в пару передних «газона», а потом скорым шагом направился еще вчера просчитанным путем.

Он был абсолютно уверен в точности своих расчетов, когда за спиной услышал шум могучего мотора. Обернулся. И увидел метрах в трехстах от себя и чуть вверху неудержимый «чероки», который ежесекундно съедал эти метры. Сырцов находился на открытом пространстве у спортивной базы, огороженной легким декоративным заборчиком. Он перемахнул через заборчик, с ужасом понимая, что заборчик этот — не преграда для «чероки», и кинулся к расположенным метрах в двадцати финским домикам спортивной базы. За них, за них спрятаться! Только бы спрятаться, а там само собой придумается, как преодолеть еще метров тридцать до первых деревьев лесопарка. Он успел завернуть за первый дом прежде, чем «чероки» с хрустом проломил ограду. И спасение: у стены, оставленный беспечным владельцем, стоял хороший дорожный велосипед. А рядом, совсем рядом — узенькая асфальтовая трасса для роликовых лыж, по которой «чероки» не пройдет. Только бы не успели полоснуть из автомата.

Он яростно крутил педали, ликуя на ходу: не полоснули, не полоснули! Но рано, рано возликовал, потому что гул автомобильного мотора приближался. Сырцов повернул голову. Неизвестно как держась внутренней стороной колес на узкой полосе, «чероки», чуть снизив скорость, настигал его. Мастер-кроссовик сидел за рулем, супермастер. Но вот поворот на девяносто градусов. Попробуй удержись, мастер!

Но мастер удержался и был готов победить: этот кусок трассы в двести метров оказался прям как линейка, и преследователи могли сделать все, что хотели — догнать, расстрелять. Они решили сделать и то, и другое: догоняя, начали постреливать. Первая очередь ударила по асфальту. Вероятно, хотели просто сбить, поэтому брали низко, по заднему колесу велосипеда. Не попали. Сейчас ударят по нему. Стараясь уменьшиться, Сырцов лег на руль и интуитивно вильнул в сторону. Вторая очередь прошла мимо, а он успел скрыться за следующим поворотом. Ну, теперь его игра!

Сразу же за поворотом от трассы налево уходила симпатичная тропинка, и он повернул на нее. «Чероки», увеличив скорость, помчался за ним.

Сырцов, резко вильнув вправо, еле удержался на краю обрыва. А водитель «чероки» и не понял, что мчался к краю пропасти: верхушки вековых елей, растущих там, внизу, он принял за подлесок, через который шла тропа.

Устало опершись о раму велосипеда, Сырцов без эмоций наблюдал, как трижды переворачивался автомобиль прежде, чем удариться о ствол громадной сосны.

Тихо-тихо стало вокруг: мастер и есть мастер. В последний момент водитель, все поняв, выключил мотор, чтобы не произошло взрыва. Тихо было секунд десять, потом Сырцов услышал слабые стоны, доносившиеся с десятиметровой глубины. «Чероки» лежал на боку, и Сырцов заметил, как вяло стала приподниматься шоферская дверца. Сколько их там, в салоне? Двое, трое, четверо? Выполз один водитель. Перекинув себя через порожек, он повис на животе рядом с крутившимся еще колесом. Сильный был мужик: ухватившись непослушными руками за нечто внутри автомобиля, он сделал кульбит и пал на траву. Полежал недолго под углом градусов в сорок пять — ноги вверху, голова внизу, затем развернулся и поднял окровавленное лицо. Кровь текла из рассеченного лба. Водила смотрел вверх. На обрыв, не на Сырцова.

— Живи, — предложил ему Сырцов. Водила перевел взгляд с обрыва на него, мертвый, невидящий взгляд. Сырцов, поначалу хотевший еще что-то сказать (что — не знал), передумал, сел на велосипед и уехал.