— Конечно, — ответил он, осушив бокал, — но, если не возражаешь, я хотел бы держаться подальше от дождя. Кажется, я простыл.

— Конечно, — сказала я. — Думаю, можно сделать это на заднем крыльце. Ветер дует с запада, с задней части дома. Мы останемся сухими.

Я поднялась на ноги, держа его за руку и потянув на себя, чтобы заставить его встать. Поднявшись, он притянул меня к себе и склонил голову, чтобы поцеловать. Во рту появился привкус торфа, дыма и дикого вереска. Его вкус был, как у Лиама, но был там какой-то горьковатый привкус. Привкус пепла…

Или, возможно, это был вкус наших сгорающих стражей.

— Пойдем, — сказала я, отстраняясь от него. — Нам лучше выйти наружу до того, как мы что-нибудь подожжем.

Он последовал за мной через кухню на заднее крыльцо. Ветер дул от дома, поэтому крыльцо оставалось сухим, но Дункан остановился, когда я двинулась к перилам. Я сосредоточилась на освобождении разума, отпуская все, кроме заклинания вызова Баскской богини дождя, которое я запомнила из Уиллока.

«Мари, богиня дождя, я призываю тебя, тебя, вознаграждающую праведных и наказывающую лживых, владеющую дождем и ветром, дочь земли, жену грома». На западе громыхнул гром, и ветер поднял концы моих волос.

«Пусть замок, который был закрыт, отомкнется. Пусть закрытая дверь откроется. Пусть пойманная птица взлетит». Как инструктировал Уиллок, я представляла все, о чем говорила: ключ, отмыкающий замок; открывающуюся дверь, свободно летящую птицу. Сначала я ничего не почувствовала, но затем порыв ветра бросил дождь в мое лицо. Он ощущался восхитительно прохладным на моей коже. Когда он закапал на шею, я почувствовала, как он проникает внутрь моего тела.

«Как дождь просачивается в выжженную землю, войди в меня; как поток находит свой путь к морю, найти свой путь во мне; как расщепляются трещины в камне с течением времени, расщепи узы, связывающие меня».

Что-то шевельнулось глубоко внутри, словно разваливающиеся ржавые цепи, скрипящие петли, растрескивающиеся породы. Дождь, неся мое заклинание, просачивался внутрь, в глубины моей души… в подводные пещеры. Волнообразный свет струился над росписью стены из известняка. Это был грот, который я видела в своем видении во время круга. Потом, быстро как вспышка света, я перенеслась в лес, открытую всем ветрам пустошь, лабиринт в Шартре, а затем оказалась босиком на траве в окружении светлячков. Женщина в плаще возвышалась надо мной и тянула к себе Луну. Я ахнула и женщина резко развернулась, лунный свет поблескивал на серебряном клинке в ее руке. Я начала разворачиваться, чтобы сбежать, как и раньше, но вдруг передумала.

«Лабиринт существует вне времени», — сказал Брок. Я чувствовала извивающиеся спирали вокруг себя. Я скрепила дух и посмотрела в …

Лицо своей матери.

Я ахнула при виде ее, не из страха, а от ее ослепительной красоты. Я почти забыла. Черные волосы обрамляли белое лицо и бледно-голубые глаза, которые смягчились при виде меня. Она опустилась на колени передо мной, пока ее лицо не стало на уровне с моим, и положила руку на мое плечо.

— Калли, что ты здесь делаешь? Тебе приснился плохой сон?

Я вспомнила этот момент. Мне было где-то шесть или семь лет. Мы жили в доме в университетском городке где-то в Новой Англии. Я проснулась ночью от кошмара и позвала маму, но никто не пришел. На стене моей спальни, словно рой светлячков, танцевали огни. Я услышала мамин голос, доносившийся с заднего двора и вышла, чтобы найти ее, но вместо нее обнаружила пугающую женщину с серебряным ножом.

— Ты наложила стражей на меня, да?

Ее глаза расширились, и ее рука отстранилась от моего плеча. Я почувствовала страх, моя мать посмотрела на меня так, словно я была чудовищем. Слезы текли по моему лицу, столько слез, словно я стояла под дождем.

— Вот почему ты наложила на меня стражей? Ты боялась меня?

— О, моя сладкая малышка, нет! — закричала она, пытаясь быстрее меня успокоить и не удивляться, что незнакомка завладела ее маленькой девочкой, но затем я увидела понимание на ее лице.

— Калли, ты выросла, да? — спросила она. Слеза скатилась по ее лицу. — Значит, ты вырастешь.

— Да, — сказала я, — но ты…

Я не смогла закончить. Не смогла сказать, что ее не будет, чтобы присмотреть за мной.

Она покачала головой и приложила палец к моим губам.

— Все в порядке. Не говори мне. Главное, что с тобой все в порядке… Она посмотрела на светящиеся спирали. Они начали вращаться. — Но это не так? Ты в ловушке из-за того, что я установила на тебе стражи. О, моя дорогая, прости. Я сделала это только чтобы защитить тебя.

— От чего?

— От твоей тети, ищущей твою силу. «Гроув» использовал бы тебя… — Глаза мамы переместились от меня к периметру круга.

— Использовал бы для чего? — вскрикнула я, мой голос был высокий и плаксивый, как у шестилетнего ребенка, требующего внимания матери.

Мама повернулась ко мне, в ее глазах был страх.

— Закрыть проход. Они пытались сделать это с помощью твоего папы, но мы нашли заклинание, чтобы остановить их. Мы боялись, что они попытаются сделать то же самое с тобой, если узнают, что ты — привратница.

— Как? — закричала я.

— Твоя кровь, — начала она, но снова оглянулась на круг. На этот раз мои глаза последовали за ее взглядом. Светящаяся спираль кружилась все быстрее, ее завитки приближались к нам. Я почувствовала их тепло на коже. — У меня нет времени объяснять. Спираль рушится, — сказала она мне. — Ты не можешь надолго оставаться в прошлом. Я хотела бы, чтобы у нас было больше времени, но я благодарна и за это, Калли, я не могу сказать тебе, насколько. Просто знать, что ты выживешь. Что ты будешь в порядке. Все ведь будет хорошо после этого, да, дорогая?

Я подумала о том, сколько раз я мечтала поговорить с мамой еще раз. У меня было много вопросов… знаю, что должна использовать эти несколько моментов, чтобы узнать у нее заклинание, чтобы сохранить проход открытым, но для этого у меня есть Уиллок, поэтому я решила спросить кое-что еще.

— Мама, есть парень… и я почти люблю его, но что-то мне мешает. Со мной что-то не так?

— О, малышка, нет! С тобой нет ничего плохого. Это здесь. — Она прижала свою руку к моей груди. — Это стражи, которых я установила, чтобы защитить тебя. Как ты можешь быть защищена, если любишь? — Она прикоснулась к моему лицу, смахнула слезы и погладила по волосам. — Но есть вещи лучше безопасности. Если ты готова, мы можем убрать стражей. Твоя сила и твоя способность любить вернутся, когда стражи уйдут… но на это может потребоваться время. Они не должны были быть на тебе так долго. Они переплетаются с твоими страхами и сомнениями. Их снятие может быть болезненным.

— Это нормально, — сказала я. — Не может быть хуже, чем я ощущаю себя сейчас.

Боль отразившаяся на ее лице, заставила пожалеть, что я это сказала, но потом ее лицо разгладилось и она приложила нож к завиткам. Искры полетели с них, и они набросились на нее.

— Я не могу сделать этого, — сказала она. — Ты должна сама.

Она протянула мне нож. Он был холодным и тяжелым в моих руках. Мама показала, где нужно резать. Я подняла нож над катушками… но потом засомневалась. Я посмотрела в ее глаза. Если я не разрежу завитки, то застряну в этом моменте вместе с мамой. Могу остаться здесь с ней навсегда, единственным человеком, вместе с моим отцом, в любви которого я была уверена… она понимала меня. Мама открыла рот, чтобы что-то сказать и тут же закрыла. Я была достаточно взрослой, чтобы принимать решение. Этот взгляд все решил. Она готова была рискнуть своей безопасностью ради меня. Я прикоснулась ножом к завиткам.

Внутри что-то оборвалось и я вернулась на крыльцо. Дункан тянул меня за руку, дергая от дождя. Завитки разворачивались вокруг меня, шипя под дождем, превращаясь в белый туман. Мама была права. Это больно, как будто кто-то протягивал через мою плоть колючую проволоку. Дункан пытался вытащить меня из-под дождя, но меня скрючило от боли. Я взяла себя в руки, чтобы удержать его руку, и свободной рукой почувствовала у себя в кармане пакетик припрятанной там травы. Я взяла щепотку и поднесла ее к ветру. Сквозь зубы, стиснутые от боли, я произнесла последнее заклинание, которое запомнила.