«…чтобы восстановить баланс между энергетическими потоками двух сторон мира», — закончил для себя мысленно кукольник, вспоминая теорию, услышанную от Ланкарта. Эта теория своей правдивостью встречала у Мальстена странное, почти детское, упрямое отторжение.
— Переживу. Мне не впервой, — ответил он, наконец.
В тот же день, когда осеннее солнце начало клониться к закату, все приготовления к представлению были завершены, и двое циркачей, назвавших себя Грегором и Беатой Шосс, собрав на палубе около шести десятков зрителей, если считать некоторых матросов и всех богатых пассажиров, начали свое действо.
Нити моментально откликнулись на призыв кукольника и связались с телом Аэлин, сделав ее смертоносной принцессой клинков — метательницей ножей, способной поразить любую цель одним броском. То, как, игнорируя качку, Аэлин с кошачьей грацией попадала ножом в подбрасываемые в воздух предметы, вырисовывала попаданиями в поставленную на приличное расстояние доску, ровные геометрические фигуры и жонглировала ножами разных форм и мастей, привело публику в восторг.
Не в меньшем восторге была и сама Аэлин, и ее восторг ограничивался не только самолюбованием — она не могла насмотреться на Мальстена, который в одну секунду перевоплотился в яркого экспрессивного артиста, способного удерживать на себе внимание заинтересованной публики. На лице его играла хитрая улыбка, в рукавах явно было припрятано несколько секретных трюков.
Когда дело дошло до его собственного выступления, Мальстен демонстративно напустил на себя загадочный вид и с заговорщицким прищуром начал рассказывать пассажирам сказочные истории, полностью завладев их сознанием. Когда перед глазами зрителей буквально из пустоты возникал вдруг волшебный цветок, которым, если верить сказке, злая колдунья в смутные времена прокляла наследника престола, по рядам пассажиров и матросов проносился восторженный вздох.
— И что же ты сделаешь, юная леди, чтобы спасти принца от его собственной жадности? — скрипучим, изображающим ведьму, голосом проговорил Мальстен, театрально взмахивая рукой, и на полу прямо перед охнувшими от изумления зрителями рассыпалось несколько золотых монет. Кое-кто из публики потянулся к деньгам, но стоило пальцам коснуться иллюзорных монет, как золото обратилось в пепел и развеялось по ветру.
Аэлин напряженно следила за Мальстеном, прекрасно видя, что с каждой минутой ему становится физически хуже. И пусть другие не замечали, как бледнело его лицо и с каким трудом ему удавалось сохранять целостность образа, она — Аэлин — видела. И она искренне боялась, что ее спутник с поставленной задачей не справится. И что тогда? Прыгать в море? Идти на корм рыбам?.. Управлять этими самыми рыбами, как дьюгаром?
Мрачным ожиданиям сбыться не довелось — представление, имевшее оглушительный успех, дошло до конца. Даже капитан Кхан счел своим долгом выразить мастеру иллюзий благодарность и поинтересоваться тем, как ему удается создавать нечто из ничего. Под легким ударом тяжелой руки Заграта по плечу Мальстен едва не согнулся, однако на лице его продолжала блестеть улыбка — уже спокойная, не зазывающая, почти вымученная.
— Это лишь иллюзия, капитан, никакой магии. Но настоящий артист не имеет права раскрывать свои тайны, посему вынужден промолчать.
Пусть Заграт явно не был удовлетворен до конца этим ответом, все же счел, что так и впрямь будет честно, поэтому добавил лишь:
— Что ж… так или иначе, если повторите нечто подобное еще несколько раз, можете быть уверены, что вас с радостью примут в гратскую труппу. Если не вас, то кого, вообще, туда принимать?
— Сердечно благодарим, — учтиво кивнул Мальстен.
— А сейчас, если не возражаете, капитан, мы откланяемся, — улыбнулась Аэлин. — Эти представления довольно утомительны. Да еще и корабельная качка непривычна…
Заграт молчал чуть дольше, чем ожидалось. Циркачей он смерил пронзительным изучающим взглядом, однако после отозвался кивком и более вопросов задавать не стал.
У Мальстена хватило сил ровной походкой добраться до своей каюты, однако стоило ему шагнуть за дверь, как ноги его подкосились, и охотнице пришлось помочь ему сохранить равновесие. Нити исчезли, и прикосновение к телу нежной руки теперь показалось данталли прикосновением раскаленных углей.
Из груди вырвался шумный болезненный выдох, удержать себя на ногах стоило огромных усилий.
— Держись… — сочувственно прошептала Аэлин, помогая кукольнику добраться до кровати.
На деревянный пол каюты упало несколько капель синей крови. Аэлин ахнула, посмотрев на своего спутника. Уложив его на кровать, она принялась рыться в своей дорожной сумке в поисках тряпицы, чтобы зажать кровоточащий нос данталли.
— Нужно опустить голову и зажать нос тряпицей. Надеюсь, она скоро остановится, — обеспокоенно шепнула Аэлин, сапогом стирая синие капли с пола. — С тобой уже так бывало?
На ответ потребовалось несколько секунд. Побледневший, как известь, данталли прерывисто вздохнул, прижав к носу тряпицу, быстро пропитавшуюся синей кровью.
— Нет. Я раньше… такого не делал… — тихо ответил он.
— Ох, Мальстен… — Аэлин присела на край его кровати, боясь лишний раз дотронуться даже до его руки.
Она уже собиралась продолжить свою мысль, когда раздался настойчивый стук в дверь. Резко обернувшись, Аэлин нахмурилась.
— Бесы! — сквозь зубы процедила она, тут же поднявшись и принявшись бегло расстегивать застежки своего кафтана. — Минуту, пожалуйста! — последние слова она добавила на удивление смущенным и одновременно игривым тоном. Мальстен непонимающе нахмурился, однако тут же округлил глаза, понимая, что собирается изобразить его спутница.
На ходу набросив на себя лежащее на самом краю кровати сложенное покрывало, Аэлин опустила рукава рубахи, оголив плечи. Обернувшись покрывалом и чуть взъерошив светлые волосы, Аэлин подоспела к двери и слегка приоткрыла ее, невинно улыбнувшись.
— Прошу простить, мы немного…
— Хорошая попытка, — донесся до Мальстена голос капитана. Заграт решительно шагнул вперед, оттеснив охотницу от двери. Его взгляд устремился на кукольника, зажимавшего перепачканной тряпицей кровоточащий нос. Мальстен, плотно стиснув челюсти, постарался приподняться на локтях, которые отозвались жгучей болью расплаты. Заметив плохо скрываемую муку в глазах данталли, Заграт Кхан приподнял руку и качнул головой. — Не надо, лежите, — еще несколько мгновений он смотрел на Мальстена почти с осязаемой тоской, затем вздохнул. — Значит, я не ошибся на ваш счет.
Аэлин судорожно пыталась решить, что делать. Убить капитана не получится, заточить здесь до конца плавания тоже. Возможно, только подержать в каюте до того, как Мальстен придет в себя и сможет снова применить нити к его сознанию и изменить эти воспоминания?
Заграт сделал шаг к кровати и изучающе покосился на охотницу.
— Я знаю этот взгляд. Вы сожгли бы меня этим взглядом, если бы могли, леди. Еще два шага, и капитан снова замер. Аэлин тоже не двигалась с места. Мальстен вновь попытался приподняться. Огненная волна разлилась по посмевшему пошевелиться телу, и кровь только гуще хлынула из носа. Каюта несколько раз перевернулась перед глазами.
— Говорю же, лежите. И хорошенько зажмите нос, так кровь быстрее остановится, — он хмыкнул, оглянувшись на Аэлин. — Стало быть, я взял на корабль тех самых беглецов, о которых говорят почти по всей Арреде? Данталли и его пособница?
Аэлин угрожающе нахмурилась, искренне пожалев, что перед выступлением оставила свой паранг в дальнем углу комнаты, и сейчас до него не было возможности добраться быстро.
— Мы не хотим проблем, — голос ее опустился до грозного полушепота.
— Вы и есть проблема, — усмехнулся капитан, вновь переводя взгляд на Мальстена. — Зачем вы направляетесь в Малагорию?
— На нас ведется охота, — пробормотал кукольник. — В Малагории Красный Культ не в чести…
— Знаете, я ведь разные истории слышал. Не только Леддер полнится слухами — так с любым городом. Важно просто знать, что и где слушать. Я был на представлениях гратской труппы в прошлом. Года… четыре тому назад. То, что я там видел, больше походило на магию, чем на мастерство артистов. Позже мне вновь довелось оказаться в Грате, но представление было уже совсем иного качества, и я решил, что просто был очень впечатлительным несколько лет назад, а слухам поверил зря. Даже расстроился, что больше никогда не увижу столь завораживающего зрелища. И вот сегодня я увидел такое на своем корабле.