– Здесь он, за дверью. Уж второй день никого видеть не желает, только вином наливается. Чтоб он ним захлебнулся, проклятый!

– Как бы внутрь попасть?

– Дождемся, когда ему новый кувшин с пойлом константинопольским понесут, тогда и зайдешь. Только я здесь подожду. О! Смена никак! За портьеру лезь. Люди новые, не уставшие. Береженого, как ты там рек, я помню, бог бережет.

– А не береженого, конвой стережет.

Смена прошла быстро. На дежурство заступили славяне. Прибывшие с неохотой пообщались со скандинавами и те гурьбой удалились восвояси. Нежить снова тронул Лиходеева.

– Иди!

Дородный мужик на широком, круглом подносе нес кувшин и пару тарелок со съестным, исходившим одуряющим запахом хорошо приготовленного мясного. Рот как по команде наполнился слюной. Блин! Прямо собака Павлова, а не воин-летучая мышь. С кошачьим проворством «перетек» за дверь, прямо за спиной повара, в движении ненавязчиво сместил в стороны стоявших перед нею двух шкафоподобных бородачей в бронях с мечами и щитами в руках. Бдят! Смена в самом начале, сил хоть отбавляй. Выпал из виду, шмыгнув за огромный полог плотной ткани, защиты от сквозняков. Теперь домовика нет, отвести глаза некому.

– Поставь на стол, Иван! – распорядился князь не поворачиваясь к двери. – И пошел вон.

Егор, невидимый для глаз Святослава, занятого только тем, что пил терпкое, сладковатое вино, ногами обутыми в сапоги карабов, без каблуков, с подошвой мягкой, но толстой кожи, прошел по доскам широкой и длинной комнаты, способной уместить не один десяток людей. Застыл за широкой спинкой кресла, упер взгляд в седую макушку княжеской головы.

С глухим стуком поставив выпитый бокал на стол, Святослав в голос хмыкнул и неожиданно для Лихого, подал голос.

– Долго же ты шел! Я уж думал что не дождусь.

Ничего себе! Так бывает, что хищник попадает в капкан, даже при всем том, что ощущает его задолго до того места, где он поставлен. Святослав был воином, долго прожил, долго правил государством, и не раз ощущал ветер смерти у виска, боялся этого состояния, оттого и был всегда предельно осторожен, вот и сейчас, казалось, спиной почувствовал опасность. Нет, не шорох, не движение воздуха, почувствовал бесстрастный взгляд, холодный и расчетливый. Такой взгляд он видел в Диком поле, и у ведунов на Руси, когда ходил походом усмирять в непроходимых лесах взбунтовавшееся племя северян, и у заговорщиков, пытавшихся убить, сместить и усадить своего ставленника на княжий стол, а еще у ядовитой змеи из семейства аспидов. Одного плевка такой гадины хватило бы для умерщвления двадцати двуногих. Вот и сейчас этот взгляд. И что с того? Не убил сразу, значит есть время рассудить и понять, как выкрутиться и в очередной раз выжить.

– Поговорим?

– Руки на подлокотники кресла положи. – Произнес незнакомец. – Чтоб я их все время ви-дел.

– Х-ха!

Князь рассматривал неизвестного убийцу со всем тщанием, каким знающий конюх, смотрит на стати и масть рысака при покупке на конном базаре. Лицо молодое, но на нем уже присутствует шрам, значит, не только из-под тишка убивает врагов, но и в бою реальном отметился. Бороду бреет наголо, но усы не вислые – явно не варяг. Шаг легкий, скользящий, но ногу при движении ставит не так, как ставил бы ее лесной охотник. Одежда знакомая, по рассказам безопасника и того же Прозора, такую носят воины вятичей из племени Белой Расы, но опять таки, не то. Они полностью сбривают волосы на голове, этот же просто коротко стрижен, да и по говору скорее из этих мест. Кто же ты, пришедший убить князя?

– Вино пить будешь? – спросил, чтоб расположить к разговору.

– Нет. С некоторых пор убедился, что вино вредно для организма.

– Для чего?

– Для мозгов в голове.

– Х-ха! А я, если не возражаешь, налью себе.

– Можешь. Ночь длинная.

Делая глоток, Святослав наблюдал за спокойными, расчетливыми движениями парня, судя по глазам, контролирующего его каждое действие. Не было сомнения, если убийце покажется, что князь что-то замыслил, то он труп. Молчание затянулось, Святославу не хотелось тревожить скользких тем.

– Устал! Веришь, мое детство закончилось, когда еще юность не наступила. – Морщины лица у глаз и сами глаза, явили мимолетную ярость и растворились в благодушном спокойствии голоса. – Сызмальства, еще при жизни отца, все князья имеющие удел, норовили развалить Русь. Князь Черниговский как боярин-пожарник, вместо того, чтоб заниматься делами своего государства, лишь успевал собирать рать и метаться из стороны в сторону, тушить пожар распрей. А к этому прибавь пламя на южных рубежах! Из года в год, половецкие ханы свершали набеги на земли, граничившие с Диким полем. Тоже, бросай все и лети на выручку. Свой ли, чужой, а спасать нужно. Так это полбеды! Свои же, славянские князья западных уделов, вдруг воспылали любовью к дочерям польского и венгерского королей, в браки повступали. Вот и новая напасть, захотели расширить пределы своей земли. Помнится волынянин, зять Белы Первого, тот вообще не только своей силой, но и силой своего тестя, решил себе искать более почетный стол. Снова распря, и снова новая война.

Убийца прервал словоизлияния князя.

– Ну и к чему ты мне все это рассказываешь? Курское княжество ведь ты сам пришел захватить. И захватил.

– Объединять княжества потребно в единое государство! Тогда и Русь окрепнет.

– Ага! А князей в вечный тираж. Как Изяслава. Это ведь ты его…

– А как иначе?

– А простой люд тогда причем? Ведь твои орлы грабят и убивают. Полон инородцам продают, как залежалый товар. Кто, уж который год воровством в княжих семьях промышляет? Словно тать, выгоду на крови поиметь желает. А кто на соседей половцев натравил? Уж точно не я.

– А кто ты вообще такой? – повысил князь голос. – Смерд! Убийца!

– Точно подметил. Такой же как ты. Ничем не лучше. Только в моем роду именно по твоей милости потери появились. Именно с твоим приходом и с твоего попустительства я лишился родных. Так что, это ты убийца.

– Молодой еще, чтоб судить государя и род твой…

– Ублюдок! Чтоб ты знал, мне шестьдесят восемь лет и по возрасту ты мне считай почти что в сыновья годишься.

Широко открыв глаза и рот, от удивления забыл даже дышать. Закашлялся. Такого не могло быть. Ведь с самого начала не мог отделаться от мыслей, что что-то не так. Волна беспокойства, нахлынувшая на него в промежутке ближайшего часа, не отпускала, не позволяла расслабиться.

– Врешь!

Сознание как бы раздвоилось. Одна его часть вела беседу с этим странным существом, прикасалась к вину, другая анализировала, сопоставляла и просчитывала свои внутренние ощущения. Никак не мог понять, что перестало устраивать его в происходившем процессе, но тему требовалось отработать полностью. Слишком многое завязано сейчас на таком общении.

– Кто ты? Такое ощущение, что мы раньше были знакомы, но вспомнить не могу.

– Знакомы. Только заочно. Я говорю с тобой сейчас исключительно, чтоб прояснить пару вопросов. Ответь. Почему Переяславский князь уехал из Курска?

– Дурак потому что.

– Я жду.

– Слово Изяславу дал, что личное покровительство ему и семье окажет.

– Ну а ты Изяслава прикончил и вы поссорились?

– Не я. Вадим. Изяславов боярин, охранитель и ближник ведающий тайными делами княжества.

– Но по твоей указке?

– И с большой охотой. Кто ты?

– Узнав об убийстве князя, Владимир тут же уехал в Переяславль?

– Да.

– А как же жена и сын Изяслава? Почему не сдержал слова?

– А кто б ему их отдал? Моих войск здесь не в пример больше, да и дочь моя, а не чья-то за ним замужем обретается. Тут и я слабину дал. Чувствую, непримиримого ворога выпустил.

Убийца хмыкнул, на лице первый раз проявилось хоть какое-то чувство, скривил рот в подобие улыбки.

– Убил бы собственного зятя?

Короткая заминка в разговоре.

– Скажи, кто ты?

– Боярин курский.

– Бояр много.

– Лихой.