***

Проснувшись на следующий день, Маркус перевернулся на спину и застонал. Он даже не знал, из-за чего стонал больше: из-за раскалывающейся головы, накативших воспоминаний или неприятно пощипывающей задницы. А доковыляв до туалета, проклял себя за то, что выбрал дом с окнами в ванной комнате и не повесил туда никакие занавески. Поморщившись из-за яркого света, Маркус плюхнулся на унитаз и сжал виски. Проклятое солнце. Давно он так не напивался. Сделав свои дела и побрызгав в лицо холодной водой, Маркус спустился на кухню, чтобы достать аспирин, после чего, бросив пару таблеток в стакан, похромал обратно, в приятный полумрак спальни; распахнул окно, впустил холодный воздух и завернулся в одеяло, уютно закрыв глаза.

Сегодня обязательно надо будет добраться до аптеки и купить крем от геморроя. Маркус тысячу лет не был снизу. И хватило же ума на такие активные упражнения абсолютно без подготовки — даже без смазки.

Несмотря на выпитое, он хорошо помнил вчерашний вечер. По крайней мере, до того момента, как кончил при мысли, что они не закрыли дверь в коридор. Два идиота. В такой час в здании наверняка уже никого не оставалось — да и в любом случае на их этаже других офисов не было, — но если бы кто-нибудь забыл мобильник, например, и решил вернуться? Маркус очень надеялся, что они не приготовили уборщику сюрприза в виде презерватива. Ни этого, ни как добрался домой, он уже не помнил.

Ну и вообще, одноразовый трах с соседом — не самое умное, что Маркусу доводилось делать. Конца света, конечно, не случилось: Ханнес явно тоже не на вечную любовь рассчитывал, однако встречаться на входе или на парковке будет неловко. А может, и нет. Это не первый их совместный секрет.

Поморщившись от неприятных ощущений, Маркус перевернулся на спину и почти незаметно улыбнулся. Пожалуй, он бы не отказался повторить. Почему-то после вчерашнего стало легче дышать. Может быть, потому что Маркус слишком хорошо понимал, что движет Ханнесом; может, потому что тот сам был в его шкуре и позволил выплеснуть злость с досадой… В любом случае, это произошло вовремя и именно так, как Маркусу тогда требовалось.

Но напиваться до соплей на корпоративах он больше не будет.

На следующий день он уехал к родителям, добрым словом поминая Ханнеса. Не сказать, что задница болела до потемнения в глазах, но почти семь часов, которые Маркус добирался по пробкам, дались ему нелегко. Две недели пролетели незаметно, однако их хватило, чтобы эмоции и воспоминания немного поблекли, поэтому, возвращаясь домой, он с удовольствием думал о ставшей уже традиционной первой в году встрече с Питером и Сасси: через пару дней после его возвращения из Мюнхена Сасси всегда устраивала ужин с обязательным пирогом-глазуньей. Питер — счастливчик.

Утром Маркус приятно удивился, обнаружив открытую парковку, и со вздохом облегчения занял своё обычное место. Наконец-то. Убедившись, что ничего не забыл, он вышел из машины и вдохнул морозный воздух. Солнце отражалось от окон соседнего здания, заставляя щуриться, но Маркус всё равно с наслаждением огляделся. Солнце, пусть и зимнее, гораздо лучше нескончаемых дождей. Стоило ему повернуться, как он встретился взглядом с, как обычно, немного сутулившимся Ханнесом, который, нажав на кнопку брелока, дождался, пока мигнут фары, и махнул рукой Маркусу. Тот приветственно кивнул и направился к выходу.

— Доброе. Слушай, у тебя в порядке всё? — сразу же перешёл к делу Ханнес.

Нет, это не было неловко. Вот они два бесчувственных, бессовестных говнюка. Маркус почувствовал, как губы помимо его воли растягиваются в улыбке.

— Доброе. За задницу мою беспокоишься?

— Беспокоюсь, — кивнул Ханнес. — Мы с тобой совсем с катушек съехали.

— Сейчас уже всё хорошо, — ответил Маркус, останавливаясь, чтобы пропустить молодого человека, выходящего из здания. — А вот в то воскресенье я тебя проклял, пока толкался на А3*.

— Ну прости, — заулыбался Ханнес, — не помню, чтобы ты сильно сопротивлялся.

— Да не, нормально всё.

Они уже подошли к двери адвокатов, и Маркус направился было к своему офису, как его окликнул Ханнес:

— Маркус.

Притормозив, Маркус повернулся и вопросительно посмотрел в ответ.

— Не хочешь зайти ко мне вечером?

Ну, тут и думать не пришлось. Две недели — более чем достаточно, чтобы принять решение. Маркус кивнул:

— Запиши мой номер. Скинь мне адрес, куда подъехать — я напишу, как освобожусь.

***

Стоило ему переступить порог, как, едва захлопнув дверь, Ханнес буквально впился в его рот. Не обращая внимания на жёсткую, неприятно колющуюся щетину, он кусал губы Маркуса, лихорадочно задирал на нём джемпер с футболкой, не давая снять куртку, и тёрся стояком. Нащупав застёжку его джинсов, Ханнес резко спустил их вниз вместе с бельём, развернул Маркуса спиной к себе и прижался к нему всем телом, вжимая в стену.

— Эй, полегче. Где, ты думаешь, я мог бы подготовиться?

— Плевать, — нетерпеливо бросил Ханнес, после чего немного отодвинулся — Маркус услышал шуршание одежды и поторопился воспользоваться возможностью избавиться хотя бы от куртки. Обернувшись, он смотрел, как Ханнес раскатывает презерватив по члену, а потом ещё один — на пальцах.

Прижавшись щекой к шершавым обоям, Маркус закрыл глаза и с каким-то извращённым удовольствием впитывал все неприятные ощущения: холодная смазка, растягивающиеся мышцы, боль резкого проникновения. Он не знал, что у Ханнеса случилось, не знал, трахает ли тот сейчас самого Маркуса или представляет этого своего Олафа. Маркусу было всё равно. Он слушал дыхание Ханнеса, странно громкий шорох ткани, шлепки плоти о плоть. Когда Ханнес застыл, вжавшись в него, Маркус выдохнул и открыл глаза. С ними происходило что-то странное. Никакой любви, симпатии или страсти. Это и трахом нельзя было назвать, потому что в трахе больше эгоистичности, эмоций. Они же не заботились и о собственном удобстве или удовольствии, что уж говорить о партнёре.

Маркус не кончил. Да у него даже не встал. Но почему-то он получил столько наслаждения от этого недоперепиха в прихожей, что у него никак не получалось подавить странную расслабленную улыбку, а руки покрылись почти болезненными мурашками.

— Быстро ты.

— Прости. — Ханнес вышел, придерживая презерватив. — Давай я тебе отсосу.

— Не, я поеду. — Натянув штаны, Маркус поморщился и недовольно посмотрел на Ханнеса. — Терпеть не могу трахаться без подготовки. Где тут у тебя туалет?

Ханнес указал на дверной проём, ведущий в тёмный узкий коридор:

— Дверь напротив гардероба.

Отсидев на толчке и приведя себя в порядок, Маркус пошёл обратно, впервые обратив внимание на обстановку. Старый коричневый кафель на полу, потёртые ступени длинной винтовой лестницы на второй этаж и в подвал, резной сундук. Широкие деревянные двери в комнату оказались закрыты, чтобы сохранить тепло. То ли Ханнес недавно переехал, то ли ему было лень возиться с ремонтом — как-то этот дом больше подходил чете пенсионеров, чем молодому мужику.

Ханнес поднял куртку Маркуса, перевесил её через перила и теперь ждал, сидя на ступенях. Увидев Маркуса, он встал и ещё раз повинился:

— Прости.

— Тебе это было нужно.

Ханнес серьёзно кивнул:

— Спасибо. — А потом улыбнулся, еле сдерживая смех. — Может, кофе?

Маркус заржал и отрицательно покачал головой:

— Мне ехать на другой конец города, а завтра на работу ещё. Увидимся.

***

Открыв дверь, Питер широко улыбнулся и посторонился, пропуская Маркуса.

— Заходи. Йона с раннего утра скачет, требуя дядю Маркуса с подарками.

— Привет. — Маркус поставил на пол завёрнутую в яркую бумагу коробку и стянул с себя куртку. — А где он сам?

— Так тебя ждал, что уснул, — заглянула в прихожую Сасси. — У меня там суп на плите, так что потом тебя поцелую, — протараторила она и снова скрылась на кухне.

— Ты сказала, что мне ничего не надо приносить, поэтому я пришёл с пустыми руками, — крикнул ей вслед Маркус.