— В общем, такое дело, — начал милиционер. — Есть для вас, Денис Трофимович, особое и секретное задание. Задание советского командования. И партийное задание.

— Так я же не… — начал было Бондаренко, беспокойно шевельнувшись на стуле.

— Знаем, Денис Трофимович, знаем, — прервал его милиционер. — И знаем, что в душе вы наш человек. Советский. Хоть и беспартийный, а большевик. А для этого дела именно такой человек и нужен.

Денис Трофимович вздохнул, выразительно указал жене глазами на дверь: выйди, мол.

— И не подумаю! — отрезала Ольга Корнеевна. — Муж и жена — одна сатана. Секрет — так на двоих. Ишь чего захотел: без жены он тут шушукаться станет?

— Да нет же, Ольга Корнеевна, — остановил милиционер начавшую было закипать хозяйку. — Дело такое, что без вас не обойтись.

— То-то, что не обойтись. Известное дело, — успокоилась Ольга Корнеевна. — А то мужики заварят кашу, а баба расхлебывай.

— Кашу, хозяюшка, не мы заварили, а расхлебывать придется всем, — вставил слово военный.

— В общем, речь пойдет о прибавлении в вашем семействе, — опять начал милиционер.

Хозяйка покраснела, выпрямилась, глаза вспыхнули гневом. Но сказать она ничего не успела.

— Хотим к вам родственницу поселить, — поспешил милиционер.

Хозяева растерянно переглянулись.

— В общем, племянницу вашу. Ольгу.

— Ольгу? — в один голос удивленно спросили хозяева.

— Да откуда она взялась! — изумленно воскликнула Ольга Корнеевна. — Недавно письмо от нее получили, собиралась приехать. Так мы ж ей написали, чтоб не ехала. Неужто не послушала? Ах ты ж, лышенько! Определенно с бусорью девка! Это ж надо — с Дальнего Востока в такую даль майнуть! И понес же ее черт, господи прости! А я еще соседке говорила: а ну как припрется, куда ее денешь? Тут на шее свой шелопай, Шурка, тут война — не сегодня завтра немец нагрянет, а тут еще Ольга явится. А соседка мне и говорит: и ничего не сделаешь — явится, так-таки и примешь, и кормить будешь. И надо ж было так случиться? Да где ж вы ее взяли, люди добрые? И чего ж она прямо к нам не пришла?

Военный, улыбаясь, молча смотрел на нее. Милиционер, все время пытавшийся вставить слово, обрадованно заговорил:

— Вот видите, как все хорошо получается.

— Да чего же тут хорошего? — возмутилась Ольга Корнеевна. — Мы думали со стариком взять в детдоме девочку-сиротку, чтобы дочку воспитать. А теперь куда ж ее возьмешь? Сразу лишний рот прибавился. А время теперь, сами знаете, какое…

— В общем, все ясно, — уже сердито заговорил милиционер, но военный дружески опустил свою руку ему на колено, и милиционер сразу изменил тон.

— В общем, эта племянница — не ваша племянница, а должна быть — как бы ваша.

Хозяева онемели.

— Эта девушка должна тут остаться, в городе. И когда придут немцы, она по радио будет передавать нашему командованию все, что нужно. Понятно?

Денис Трофимович только крякнул, а жена непонимающе затрясла головой.

— Короче, дорогие товарищи, — решительно заговорил военный. — Это наша разведчица, радистка. Мы должны оставить ее у надежных наших людей. Вот ваши местные товарищи и выбрали вас. И люди вы верные, и домик ваш на самой окраине, а то, что соседи знают о вашей племяннице, — прямо-таки совсем хорошо. Теперь остановка за вами. Конечно, дело смертельно опасное, скрывать нечего. Но… Решайте.

…Четырнадцатилетний Шура Бондаренко вернулся домой поздно. Еще бы! В городе столько военной техники, солдат, матросов! Пока с друзьями обежал первый район — и день кончился. Возвращался в потемках. А тут еще этот проклятый фонарик барахлит: или батарейка села, или контакта нет. И есть зверски хочется. Конечно, мать сейчас же шум поднимет — где, мол, пропадал все воскресенье? Не пущу больше, замкну в доме! Ну ничего, пошумит, покормит и опять подобреет. Однако вид надо принять соответствующий: виноватый и кающийся.

Шура открыл дверь, шагнул в освещенную керосиновой лампой комнату. Отец и мать сидели у стола и спокойно беседовали с какой-то девушкой. На стук двери все обернулись.

— А, Шурик! — неожиданно ласково встретила его мать, словно и не заметила, что на стенных ходиках стрелки сходятся уже у двенадцати часов ночи.

— Подойди, сынок, поздоровайся. Это Оля, сестра твоя двоюродная. Племянница наша. Помнишь, что писала нам с Дальнего Востока?

— Помню, — буркнул недовольно Шурик. Девчонок он не любил. Правда, эта уже взрослая, но все равно.

— Здравствуйте, — ни к кому не обращаясь, сказал он и отправился в свой уголок за печью, досадуя в душе, что теперь, наверное, не удастся спокойно сесть за стол и под воркотню матери умять краюху хлеба с вяленым судаком и хрустящими огурцами. «Эх, жизнь», — подумал он про себя и ожесточенно принялся ремонтировать карманный фонарь.

Неожиданно кто-то озорно подтолкнул его в бок. Шурик раздосадованно обернулся. На него в упор смотрели серые смеющиеся глаза Ольги. Девушка задорно подмигнула:

— Что, мастер-ломастер, техника отказала?

Шурик недовольно засопел и отодвинулся.

— А ну дай сюда твою технику, хлопчик, — девушка решительно протянула руку к фонарику.

«Подумаешь, хлопчик! — возмутился про себя Шурик. — А сама куда какая взрослая. Связываться только не хочется ради встречи, а то бы я не посмотрел, что ты гостья. Ишь: «хлопчик»!

Шурик презрительно фыркнул, но фонарик отдал.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно сказала Ольга. — А то сам поди скоро парубком станешь, а на сестру смотришь, как на мировую буржуазию. Совсем невоспитанный кавалер. От такого бирюка девчата на деревья прятаться будут, как воробьи от кота.

Шурик неожиданно прыснул и покосился на гостью. Ольга между тем, не переставая тараторить, ловко и умело орудовала с проводками, контактами, включателем. Захлопнула крышку фонарика, щелкнула кнопкой, и яркий лучик весело метнулся по стенам.

— Вот так-то, парень. Понял?

— Ну и что? Я бы и сам мог. Только не успел.

— А я знаю, что ты сам можешь. Я ж не собираюсь тебя учить. Это я для знакомства. А то ведь ты вон какой серьезный да строгий. Запросто к тебе и не подойдешь. Верно ведь? И так небось хотел отшить нахальную сестрицу, а? Признайся, была такая думка?

— Ну, была, — грубовато, но дружелюбно проворчал Шурик и чуть смущенно зыркнул на Ольгу.

— То-то. Но ты пока не спеши с этим. Может, мы еще друзьями станем.

Шурик неопределенно хмыкнул, забрал у девушки фонарь, пощелкал включателем и неожиданно спросил:

— А сколько вам лет?

— Ай-яй-яй! — шутливо возмутилась Ольга. — А еще кавалер. Неужели ты не знаешь, что девушкам неприлично задавать такой вопрос? Но поскольку ты мой родственник, то можно сделать исключение. Восемнадцать, Шурик, восемнадцать лет. Устраивает это тебя?

— А мне что? — растерялся парнишка. — Я просто так, спросил. А нельзя — так не говорили бы.

— Почему же нельзя? От друзей секретов нет. А я тебе сказала, что мы будем друзьями? Сказала. Значит, считай, что дружбе начало положено. Ну, давай, что ли, руку на дружбу? Кстати, ты радиоприемники умеешь делать? Нет? Ну так завтра я тебе покажу простейшую схему и научу тебя читать ее. А потом попробуем и приемник смастерить. Идет?

— Идет, — улыбнулся Шурик и пожал протянутую руку.

Последние две недели Оля с утра до ночи не разгибаясь работала вместе с соседскими девушками на рытье окопов, блиндажей, противотанковых рвов. Усталая приходила домой, наскоро закусив, как подкошенная валилась в постель и забывалась тяжелым сном. Под утро просыпалась, осторожно настраивала рацию, слушала сводки Советского информбюро. Но и без этого было ясно, как трудно приходилось сейчас нашим воинам. Разворачивалась битва на Волге, гитлеровские полчища с севера хлынули на Кубань и Ставрополье, а здесь, на Тамани, последние защитники покидали крымскую землю, уходили на восток. Только отряд моряков обосновался, казалось, надолго. Матросы заняли оборону и обстоятельно укрепляли ее на самых подступах к городу.