Эта мысль не давала покоя несколько дней.
Пришел журналист в гости к своему бывшему сослуживцу.
Вот только теперь этот сослуживец поднялся до редактора газеты.
Стояли на лестнице, курили, беседовали…
Дверь, ведущая с лестницы в коридор редакции, была открыта.
И минуты не проходило, чтобы в этом коридоре не маячили сотрудницы — красивые молодые женщины…
— А кадры у вас ничего, — наконец, не выдержал журналист. — Есть на что посмотреть…
Знакомый самодовольно хмыкнул.
— Стараемся… Кого попало не берем…
Тут в коридоре показалась еще одна женщина — невысокая, уже немолодая, начавшая полнеть, с лицом, словно вырубленным из пня.
— А вот с этой, ты уж извини, вы подкачали, — заметил журналист небрежно.
Редактор обмер.
Потом буркнул, глядя куда-то под ноги:
— Это моя жена.
Подумал немного и поправился:
— Моя бывшая жена.
В середине 90-х поссорились две газеты.
Полгода изощрялись в колкостях и обливании друг друга помоями…
Но преуспел на этом поприще скорее всего аналитический еженедельник, а не городская газета.
Не случайно главный редактор последней, как рассказывали очевидцы, по четвергам начинал свой рабочий день с того, что бегал по кабинетам и кричал, что немедленно выгонит любого, кто будет читать «эту сраную газету»…
Запрещенный еженедельник сотрудники городской газеты в рабочее время все-таки читали.
Уходили в туалет, запирались в кабинке и читали…
Журналист решил одним ударом убить двух зайцев — обругать казачество, которое в начале девяностых, возрождаясь, понаделало глупостей, и наехать на областную администрацию, бездействие которой содействовало казацкому головотяпству.
Статья была опубликована, а дня через два из Новочеркасска позвонил какой-то атаман.
Атаман поблагодарил автора за большую и объективную статью, которая высветила проблемы в возрождении донского казачества.
Журналист выслушал его с кислым выражением лица.
— Блин! — сказал он, положив трубку. — Теперь мне для полного счастья не хватает подобного звонка из администрации!
Из администрации, к счастью, не позвонили.
Экономический обозреватель написал статью о паленой водке.
В том смысле, что сейчас, покупая алкогольные напитки, нет никакой уверенности, что в магазине тебе действительно продадут водку заводского производства.
Три четверти всей алкогольной продукции разлиты в подпольных цехах…
И так далее.
Финал он украсил эффектным утверждением, что лично для нас (в смысле, сотрудников данной газеты) проблемы купить настоящую водку нет — за углом, рядом с редакцией, есть проверенный магазин…
Рядовая проходная статья имела неожиданный результат.
Через пару месяцев, когда финансово-коммерческую деятельность газеты проверяли налоговики, инспектор вдруг заинтересовался:
— Эта статья рекламная?
— Нет.
— Как же — нет, если она содержит все признаки рекламного материала? В конце, например, даже точно указано местонахождение магазина…
Журналиста пригласили на свадьбу.
Невесту и жениха он видел первый раз в жизни, но очень быстро познакомился с соседями по столу и неплохо провел время.
В разговоре посетовал:
— Да вот, скоро в Москву лететь, а паспорт уже месяцев восемь как просрочен…
Соседи немедленно загорелись желанием помочь:
— Никаких проблем! У нас там друзья работают!
Несмотря на возражения, вытащили сильно пьяного журналиста из-за стола, посадили в машину и отвезли сперва в фотостудию, а потом — в районное отделение внутренних дел.
В фотостудии сделали снимок, поддерживая журналиста в двух сторон, чтобы он не упал со стула.
В районном ОВД забрали просроченный паспорт, прислонили к стене и велели подождать двадцать минут.
И действительно — через двадцать минут вынесли паспорт с новой фотографией.
После чего вернулись обратно, за свадебный стол…
Все, кто видел новую фотографию в паспорте, говорили:
— Какое у тебя лицо! Серьезное, сосредоточенное… Даже суровое!.
Журналистке родители подарили старенький "Москвич" ядовито-желтого цвета.
Не знаю, кто был ее учителем по вождению.
Фильмов «Такси», «Такси-2» или «Такси-3» тогда еще в природе не существовало.
Скажу лишь, что тормозами она не пользовалась принципиально.
Как шла на шестидесяти километрах, так, не сбрасывая скорость, заворачивала за угол.
У бедного "Москвича", как в голливудских боевиках, при этом визжали шины, и машина не переворачивалась только чудом.
Раз пять она попадала в аварийные ситуации, но все ей сходило с рук — отделывалась легким испугом.
Зато на машину было страшно смотреть — вся в пятнах от шпаклевки, бампер гнутый, лобовое стекло с трещиной…
В редакции ее тачку называл аббревиатурой "ЁБ" — "ё…ный броневик".
Как-то вечером она ехала домой и два мужика попросили, чтоб их подвезли.
Журналистка согласилась: лишняя копейка еще никому не помешала.
Но мужики через пару-тройку кварталов попросили остановиться.
Вышли из "ЁБа" на трясущихся ногах и сказали:
— Спасибо, девушка, мы лучше пешком дойдем…
Журналисты — как правило, законченные гуманитарии: журфак, филфак, истфак…
И нисколько не стесняются признаться, что в точных науках несильны.
Один корреспондент, например, во всеуслышание заявил:
— Если меня поставят к стене и скажут: "Расстреляем, если не сможешь объяснить, чем косинус отличается от тангенса!..", я скажу: «Черт с вами, ребята, стреляйте! Понятия не имею, что это за хреновина и зачем она вообще нужна!..».
Корреспонденту поручили написать статью о проблемах и достижениях предприятия городского значения.
Но едва он вышел на улицу, как встретил знакомую, на которую давно запал, а она не давала.
Остановились, разговорились, и тут корреспондент почувствовал, что сегодня явно что-то получится…
На предприятие он, разумеется, не пошел.
Утром редактор спросил:
— Был?
Корреспондент соврал, что был. Он рассчитывал сходить туда сегодня днем.
— Очень хорошо, — сказал редактор. — В таком случае пиши прямо сейчас. Поставим в номер…
Корреспондент обмер.
Деваться было некуда. Взял подшивы газет, надергал из чужих статей фактуру и лихо отстучал статью.
В статью, как выяснилось впоследствии, вкралось много ошибок и неточностей.
Через день в редакцию позвонил коммерческий директор фирмы.
— Пригласите, пожалуйста, к телефону такого-то…
Так получилось, что трубку снял сам автор.
Совершенно серьезно он сказал:
— Это невозможно.
— Почему?
И тогда корреспондент ляпнул первое, что пришло в голову:
— К сожалению, он умер.
— От чего?!
— Сердце. Инфаркт. Вчера вечером.
В трубке помолчали.
— Сколько ему лет было?
— Тридцать пять.
— Ай-яй-яй… Какая жалость — такой молодой!
Больше из этой фирмы не звонили.
Несмотря на то, что статьи за подписью «покойного» появлялись в этой газете еще много лет.
Журналист подошел к наборному компьютеру, чтобы сбросить текст с дискеты.
Оказалось, что компьютер на пароле.
— Ира, — сказал журналист наборщице. — Я не могу войти. Какой пароль?
Наборщица немного подумала — словно колебалась: сказать или не сказать? Потом решилась:
— Пароль — «хрен».
«Ага, — понял журналист. — Воспитанная девочка не решилась вслух, в присутствии множества людей, произнести настоящий пароль… Намек понял!».
Сел за компьютер и написал в окошке «Введите пароль» слово из трех букв.