Он так внимательно смотрит на меня своими блеклыми голубыми глазами, что перехватывает дыхание. Кажется, он немного разозлен, но эта злость как будто наполняет электрический заряд, так и гуляющий по кабинету и проскакивающий между нами.

— Ты сбежала и этим обидела меня, — говорит он. — Я жду извинений.

— Что?! — я не верю своим ушам. — Марк, ты целуешься со всеми подряд, потом говоришь всем, что между нами «что-то было», а теперь ждешь извинений?

Марк кивает.

— Знаешь, — продолжаю я, — кажется, тот поцелуй был настолько… слабым, неумелым и незапоминающимся, что я действительно о нем забыла. Скажи, ты первый раз что ли целовался?

Марк сжимает мою руку сильнее.

— Не-ет, — протягивает он, — на самом деле ты так не думаешь. И ты знаешь, что я могу доказать обратное прямо сейчас.

Марк хватает меня за плечи и тянет на себя. Я не могу допустить такое отношение к себе, поэтому выставляют руки навстречу его груди и отталкиваю со всей силы. Парень не ожидает этого, поэтому выпускает меня из рук. Пользуясь моментом, я отбегаю от него на несколько шагов и осматриваюсь вокруг.

На нас смотрит весь класс. Стоит гробовая тишина, никто не движется, у многих читается крайняя степень удивления в глазах.

— Чего уставились? — восклицаю я.

Одноклассники отводят взгляд, оживают и начинают листать тетради и учебники, тихо перешептываясь между собой.

Я смотрю на Марка и вижу, что он так и остался стоять и смотреть на меня.

— Я не знаю, какого хера ты решил веси себя со мной так, но больше я этого не допущу, — говорю я хмуро.

— Это мы еще посмотрим.

Я пропускаю его фразу мимо ушей и выхожу из класса. Мне нужно немного прийти в себя, поэтому я отправляюсь в туалет для девочек и там останавливаюсь около умывальников. В забрызганном мыльной водой зеркале я вижу, что у меня горят щеки, а глаза блестят от возбуждения. Я открываю воду и брызгаю ледяными каплями в лицо, потом провожу руками по волосам, приглаживая их.

Я не представляю, как после такого можно возвращаться в класс и сидеть дальше на уроках, как мне вообще теперь появляться в школе. Собираюсь выходить из туалета, как дверь открывается, и внутрь заходит Вера. У нее сосредоточенное лицо и насупленные брови, из-за чего она настойчиво напоминает мне пекинеса.

— Нам с тобой нужно кое-что обсудить, — говорит она.

Сам факт того, что она обращается ко мне, а не игнорирует, как это бывает всегда, уже меня удивляет. Также меня удивляет злой тон, который в принципе не свойственен ее натуре.

— И чего же ты хотела? — хамовато отвечаю я.

— Если ты не заметила, мы с Марком вместе. Я не хочу видеть тебя рядом с ним. Даже к парте его не приближайся.

— У вас довольно странные отношения, если он готов был на твоих глазах только что меня поцеловать, — отвечаю я.

— Соня, ты меня услышала. Я предупреждаю один раз. В следующий раз я со своими друзьями встречу тебя после школе, и сомневаюсь, что тебе придется по вкусу эта встреча.

Говоря это, Вера тыкает пальцем мне в грудь. Потом она разворачивается и уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями и с отвращением к самой себе.

Меня начинает трясти. За последние пятнадцать минут произошло слишком много всего. Чересчур много для первого дня в школе после длительного отсутствия. Главная загвоздка состоит в том, что из-за событий связанных с Невидимкой, я вообще забыла о существовании Марка и о том, как он мерзко и позорно со мной поступил. Теперь же я прихожу в школу, и проблему создают те люди, от которых я совершенно этого не ожидала.

Я думала, что мы уже давно выросли с того возраста, когда кто-то кого-то гнобит в школе, наше общение выровнялось и проходило достаточно гладко. Я уже и забыла этот привкус страха, который появлялся раньше, когда я только собиралась в школу утром. Я совершенно забыла о том, что мне всегда нужно быть начеку и пытаться защитить себя, если это вообще возможно.

Глава 17. Егор

Россия, Москва. 2005 год

Вся семья сидит за длинным столом, устланным белой скатертью. Во главе находится отец, читающий газету и периодически оценивающий наше поведение своим орлиным взглядом. Спина Максима, сидящего по правую руку от отца, пряма и несгибаема, а манеры безупречны. Я в свою очередь отчаянно стараюсь не забыть, что вилкой поменьше нужно есть салат, а вилкой побольше — картошку пюре. Мои мысли занимает то, что сегодня мне зачесали и прилизали гелем волосы, из-за чего, я уверен, Макс будет смеяться надо мной позже.

Напротив меня восседает, как будто на троне, Инга. Она держится с достоинством, которому нам, парням, никогда не научиться. Через несколько дней ей исполнится двадцать три, и отец уже подготовил ей стартовый капитал, которым она сможет воспользоваться, как только закончит обучение.

Как обычно, стоит гробовая тишина, нарушаемая тихим звоном столовых приборов о посуду. Иногда к столу подходит Марго — домработница, она убирает пустые тарелки и подливает в наши стаканы яблочный сок. Когда я доедаю, то откладываю нож и вилку, но остаюсь сидеть на своем месте. Первым из-за стола должен встать отец, ведь он глава семьи. Даже Макс не решается нарушить это негласное правило, несмотря на то, что ему двадцать шесть, и он давно занимается работой вместе с отцом.

Сидеть без дела мне наскучивает довольно быстро. Я подпираю голову рукой и устраиваюсь поудобнее.

— Сядь прямо и убери локти со стола, — говорит отец.

Я смотрю на него исподлобья. Его взгляд устремлен прямо на меня, а лицо выражает спокойствие и в какой-то мере безразличие. Краем глаза замечаю осуждающее покачивание головы Макса. Я убираю руку и сажусь прямо, после чего отец кивает и снова возвращается к газете.

Столовая залита ярким солнечным светом, который льется из двух огромных окон, доходящих до самого потолка. Я вижу шелестящие ветви деревьев, густо облепленные зелеными листьями. Окна открыты, а белоснежные тюли покачиваются от легкого ветерка. Сейчас я мечтаю, чтобы отец перестал читать газету и наконец-то начал есть.

Засмотревшись в окно, я не замечаю, как отец встает из-за стола, так и не прикоснувшись к обеду. Сразу же за ним следуем и мы, ощущая облегчение и старательно пряча улыбки.

Макс направляется в свою комнату, а я семеню за ним.

— Ты же сегодня собираешься идти к Антону? — спрашиваю я.

— Да, а что?

— Возьми меня с собой.

Губы Макса растягиваются в ухмылке.

— А тебе разве не нужно учить уроки?

— Я уже все сделал, — вру я.

— Ты опять будешь путаться под ногами и вечно задавать глупые вопросы.

— Нет, честно тебе говорю! — умоляю я. — Пожалуйста!

Макс задумывается, а потом его лицо озаряет плутовская улыбка.

— Если ты хочешь идти со мной, то будешь нести мой рюкзак, — говорит он.

— Хорошо, — молниеносно отвечаю я.

— Будь готов к шести, — нехотя соглашается Макс.

Я киваю и устремляюсь в свою спальню быстро делать уроки.

Макс вручает мне рюкзак. Я надеваю его не плечи и следую за братом. На улице уже спала жара, чему я особенно рад, ведь Антон живет минимум в получасе ходьбы быстрым шагом.

Мы проходим по оживленным центральным улицам, сворачиваем и петляем между многоэтажными домами.

— Ты иди вперед, а я зайду в магазин и потом догоню тебя, — говорит Макс.

— Ладно, — соглашаюсь я.

Дорогу к Антону я знаю достаточно хорошо, ведь пару раз уже ходил с братом к нему в гости, да и Макс не должен слишком долго задержаться в магазине.

Весь оставшийся путь я иду один. Когда я подхожу к очередному, как будто скопированному, многоэтажному дому, который и есть жилищем Антона, то решаю подождать Макса на лавочке перед подъездом. Я снимаю сумку и кладу ее около себя. Перед домом разбита детская игровая площадка. Между качелями и горками, выкрашенными яркой синей, красной и оранжевой краской кое-где рассажены высокие тополи.