Свалка. Первая книга П. посвящена М. Муркоку, что сразу указывает на литературные приоритеты начинающего автора. Это своего рода планетарный роман, в котором жанровые каноны трансформированы в соответствии с требованиями НВ. На сей раз чужаки попадают в нецивилизованный мир, исследуют его, сталкиваясь со множеством опасностей… Но ареной действия становится астероид, используемый в качестве огромного мусорного контейнера. Автор настолько бравирует своим цинизмом, что это подчас неприятно. П. использует нецензурную лексику и шокирующие образы, чтобы создать убедительное изображение мира, в котором система ценностей противоположна традиционной. Иногда аналогии с реальностью чересчур прямолинейны: так, обитатели свалки собирают бесполезный мусор, и общественное положение зависит от количества этого скарба. Превосходство грязи над чистотой утверждается в финале, далеком от оптимизма. Нигилистическое отношение ко всему изображаемому иногда вступает в явный конфликт с приключенческим сюжетом. Впрочем, все построение не слишком убедительно, хотя и любопытно.

Человек из кремния. Один из поздних (1991) романов писателя — попытка обратиться к киберпанку. У П. получилось: история создания инфоморфов (отражений людей в кибернетическом пространстве) сплетена с детективной интригой. Книга наполнена любопытными прогнозами и компьютерной терминологией, образы героев ярки и психологичны. Но писателю изменило чувство меры: став киберпанком, П. утратил почти всякий интерес к внутреннему космосу. Люди занимают автора постольку поскольку, в коротких главках романа находится место только для магического очарования кибернетики. И агент ФБР, и ученые оказываются своего рода марионетками в сочинении на модную тему. Изобилие конъюнктуры в данном случае просто неприятно. Поэтому я роман дочитать толком не сумел. Может, из-за скептического отношения к киберпанку вообще, может, из-за искренней веры в возможности НВ.

К вопросу о катастрофе. Сам П. определил рассказ как исследование о причинах притягательности научной фантастики. Ситуация последний человек на Земле разобрана с точки зрения обывательской психологии. Лирический герой находит в ней особую пикантность. Жажда одиночества происходит от неудовлетворенности социумом и заставляет желать катастрофы. Рассказ короткий и серьезный.

Лабораторные грызуны. Исследователи, занятые экспериментом над популяцией крыс, обнаруживают, что ситуация в их переполненном комплексе полностью соответствует той, которую переносят грызуны. В рассказе на первом плане идея, а не характеры и образы. Постепенное постижение принципов гештальта довольно любопытно, но в рамках классической психологии идея П. смотрится архаично. Писатель позволил себе чересчур увлечься общественной проблематикой, что привело к мрачным прогнозам и полному отождествлению временно поумневших крыс и временно поглупевших людей. Впрочем, в финале все возвращается на круги своя, и читатель спокойно перелистывает последнюю страницу.

Пульс Нью-Йорка. Образец полного маразма в НВ. На поток сознания это сочинение, написанное телеграфными предложениями от первого лица, никак не тянет. День обывателя в мегаполисе можно было описать гораздо лучше. Но П. не это важно; его занимает город, а человек — только производное. Все дни замкнуты в себе, каждый завершается смертью и разрушением (секс в качестве сублимации смерти П. на сей раз не использует), но утром человек (можно ли его так назвать?) пробуждается для очередного цикла бессмысленного существования. Пессимизм просто убийственный — в смысле, убить за такое мало.

Плахта, Дэнни

Об этом авторе и вовсе ничего не известно. Но как же не включить в справочник человека, которому Желязны посвятил Князя Света! На русский язык переведены несколько коротких НФ юморесок П. и один рассказ, написанный в соавторстве с Желязны.

Год Плодородного Зерна.

Оживили. Простенький анекдот о медицине будущего и об анабиозе.

Прист, Кристофер

Несмотря на близость к Муркоку и Новым мирам, П. никогда не считался представителем НВ. Эта точка зрения не лишена основания. Однако в конце 60-х — начале 70-х писатель напечатал целый ряд рассказов и два романа, в которых фантастические концепции служили основой для масштабных эстетических изысканий, связанных с гуманитарными дисциплинами. Однако позднее П. опубликовал Опрокинутый мир и Машину пространства, сделавшие его классиком НФ. Здесь научность была на удивление подлинной, а миротворчество автора стало эталоном для многих адептов твердой фантастики. Гуманитарные проблемы уступили место серьезному исследованию времени и пространства в самых разных аспектах. С конца 1970-х П. в очередной раз изменил манеру письма: теперь то, что он делает (и делает замечательно), относится к чистому магическому реализму, а не к фантастике. Наличие элементов НФ только подчеркивает отход П. от канонов жанра. Увы, ни поздние, ни ранние книги писателя нам неизвестны. Приходится довольствоваться замечательными, но не характерными для автора работами.

Машина пространства.

Опрокинутый мир. Самый серьезный и научный роман П. Город на колесах выписан с такой убедительностью, что позволяет воссоздать основные законы, по которым существует выдуманный писателем мир. Социальная структура города напоминает эталонные антиутопии, а первая часть подводит к мысли о традиционном взрослении героя в рамках той системы, которую ему суждено разрушить. Но совсем не так все обернется в этой увлекательной и серьезной книге. Читал с огромным интересом, но все время ждал чего-то большего. А оно все не начиналось…

Бесконечное лето. Великолепный образец викторианской фантастики. Хотя перемещения во времени описаны с достойным Балларда модернизмом, а зловещие замораживатели из будущего создают эффект своеобразной утопии, все повествование пронизано сугубо английскими интонациями. Не текст, а наслаждение!

Голова и рука. Фокусы могут обернуться трагедией; герои этого рассказа — не Гудини, а его последователи из недалекого будущего. Ну, а о финале их авантюры вы узнаете из пронзительного и прекрасно выстроенного рассказа.

Обнаженная. Короткая антиутопия о своеобразной системе наказания в ханжеском обществе будущего, и о том, как удалось героине пройти через эту систему. Соответствует общим установкам НВ.

Пересадка сердца. Очень удачный, сделанный под Балларда рассказ мастерски раскрывает тему сердца и мозга, читай — чувства и разума. Надо ли говорить, чему отдается предпочтение в этой мрачной истории о близком будущем?

Приговор в двоичном коде. Миниатюра изящно решает проблему спасения человека в механизированной антиутопии. Обойти машину можно, надо только… И разумеется, немного везения.

Расс, Джоанна

Творчество Р. прежде всего связано с воинствующим феминизмом писательницы. Однако яркое, бескомпромиссное выражение своей общественной позиции и уникальное видение мира сделало немногочисленные работы Р. частью НВ — если не стилистически, то по содержанию, тематике и общему пафосу. Шесть ее романов и рассказы, а также критические статьи пользуются успехом даже у тех, кто феминизм на дух не выносит. А это о многом говорит.

Вторжение. Довольно занятный эксперимент, хотя его языковые составляющие в переводе отчасти утеряны. Пришельцы оказывают на людей совершенно особое воздействие, вторжение прекращается только внешне… Собственно, рассказ и написан ради того, чтобы под иным углом взглянуть на приевшуюся тему.