Надо рапортовать

Сценка

Действуют: Она и Два заказчика.

Помещенье ателье по пошиву верхней одежды: письменный стол с телефоном, манекен для примерки, шкаф с одеждой, журналы мод на столе и прочее. За столом сидит Она — директор ателье. Она звонит по телефону.

Она (набрав номер, в трубку). Попрошу товарища Степанова. Какого? Сейчас скажу… (Смотрит в бумажку.) Мы Сы. Я говорю: Мы Сы. Мы, говорю, Сы. Сы, говорю. Ну, Мы Сы. Больше у меня данных нет. Если бы знала, сказала б его инициалы полностью. А у меня в квитанции записано только Мы Сы. Что?.. У вас вообще нет никаких Степановых?.. Так чего же вы тогда. А! (Дает отбой, снова набирает номер, ворча.) Нахалы какие-то… Им нужны инициалы человека, который у них не работает… два девять — семнадцать— девяносто пять? Очень хорошо. Попрошу к телефону товарища Мы Сы Степанова. Я говорю: Мысыстепанова. Да. Что тут непонятного? Степанова, говорю, который Мы Сы. Что? Так бы и сказали!.. Просто Степанова! Тьфу! То им говори инициалы, а то — не смей говорить… Товарищ Степанов? С вами говорят из ателье номер семнадцать-бис. Вы нас подводите, дорогой товарищ. Нет, не мы — вас, а именно вы — нас… А как же?! Второй день висит ваш готовый пиджак согласно квитанции восемьдесят шесть дробь семьдесят девять, а вы не идете себе и не идете… Я сама знаю, что пиджак места не провисит. Но мне надо рапортовать руководству нашей системы о выполнении и перевыполнении плана, а пока ваш пиджак висит у нас, он мне ломает процент. Я говорю: он мне процент ломает! Ну, снижает процент выполняемости! Ясно? Так куда это годится? Никуда это не годится. Вот так. Попрошу срочно явиться за пиджаком. Придете? Ну, то-то. И попрошу поскорее. Вот так. Значит, жду. Ну, есть… (Кладет трубку.) Ффу… Этого хоть по телефону можно застать… А квитанция восемьдесят шесть дробь семьдесят два — та совсем полоумная: уехала себе куда-то в командировку или там в отпуск, и ни слуху ни духу. Конечно, этой квитанции наплевать, что из-за нее люди недобирают процента, лишаются премии, почета и всего на свете. Как я могу рапортовать, если этот нахальный пиджак восемьдесят шесть дробь семьдесят два висит у меня над душой? Ладно. Не буду себя расстраивать… И так сегодня целый день носилась, как ракета за спутником. Главное: не было еще случая, чтоб у меня план хромал. Завтра вот на правлении Иван Кузьмич когда скажет: «Слово имеет товарищ Анциферова», тут же непременно добавит: «Надеюсь, ты, Анциферова, нас и на сегодняшний день не подвела?» А что я могу ему сказать, когда эти два пиджака висят у меня над душой?! Кошмар! А всё из-за кого? Из-за какого-то… (глядит на бумажку) Степанова… Или Савостьянова, черт их знает, как их зовут… Мы о них заботимся, чтобы всё им вовремя — к сроку… А им на нас наплевать.

Голос Первого заказчика (из-за кулис): «Есть тут кто?»

Она. Допустим, есть. А вам что?

Первый заказчик входит.

Он. Извините, может, я — поздно… Но у меня здесь должен быть готов пиджак… я уезжал…

Она. Тихо, тихо… Номер квитанции?

Он (посмотрев на квитанцию). Восемьдесят шесть дробь семьдесят два.

Она. Степанов, да?

Он. Севастьянов.

Она. Я так и хотела сказать… Сама судьба вас посылает! Если бы вы знали, как вы нам нужны!

Он. Я? А мой пиджак, он что — готов? Или может, испорчен?

Она. Готов! В идеальном состоянии! Разрешите вашу квитанцию! (Вырывает бумагу у него из рук.) Она! Одну минуточку! (Спешит за кулисы.) Теперь можно будет рапортовать!

Он. Что вы сказали?

Она. Ничего. Сейчас вы увидитесь с вашим пиджаком. Мысленно подготовьтесь к этой встрече. Не волнуйтесь, не нервничайте, он уже почти на ваших плечах!

Он. Почему я должен нервничать?

Она. Кто это говорит?

Он. Вы сказали…

Она. Я пошутила… Один момент! Сейчас принесу ваш пиджак.

Он. Странная личность…

Она возвращается, неся на плечиках пиджак из пестрой ткани вычурного фасона небольших размеров.

Она. Вот, пожалуйста! Носите на здоровье!

Он. Разве это… это… это — мой пиджак?

Она. А чей же? Шутник вы, ей-богу, товарищ Степанов…

Он. Севастьянов…

Она. Вот именно… И ярлычок вот он — номер восемьдесят шесть дробь семьдесят девять. (Сдунула пылинку с пиджака.) Удивительно элегантная вещь. И фасончик — просто чудо! Вы идете вперед моды на год! Вам теперь будут подражать…

Он. Позвольте, по-моему, я выбрал у вас же по картинкам спокойный двубортный фасон…

Она. Неужели вы — такой мелочной, что будете считать количество бортов? Один борт, два, четыре, восемь — не все ли равно? Лишь было бы элегантно! (Говоря это, сняла с плечиков пиджак.) Попрошу снять вашу курточку, примерим!

Он. Но… я не это просил шить!

Она. Сперва давайте наденем, а потом уже установим: это или не это, понимаете ли! Ну? Быстро!

Он (покорно снимает с себя пиджак, вешает на стул, натягивает принесенный ею пиджак; он ему крайне мал). Вот видите, он даже не лезет на меня!

Она. Простите, это вы не лезете в него, а не он — на вас. Вы! И главное — из злого умысла, вы меня простите за резкость, товарищ Суханов!

Он. Севастьянов.

Она. Именно это я и хотела сказать. Попрошу вас к зеркалу… Ну? Что вы скажете? Прелестно! Другого слова не подберу! Пре-ле-стно!

Он. А я подберу: это — черт знает что такое!.. Мне даже кажется, что это не моя материя… У меня была такая спокойная, коричневая…

Она. А это, по-вашему, уже не коричневая?

Он. Серый это цвет. Понимаете: серый, а не коричневый. А у меня был точно коричневый.

Она. Я сама люблю точность в цвете. Но это — типично коричневый! А если он отливает немножко в серый, то исключительно по причине крапинок, полосок и вообще узорчика… И потом: при неоновом освещении вся наша продукция выглядит серой.

Он. Очевидно, вы — дальтоник.

Она. Я — не дальтоник, я — производственник. И прошу не выражаться. Что вы, ослепли, что ли? Разве вы не видите, что это же — чистое букле. Самый дорогой материал. Лучше не бывает!

Он. Зачем мне букле? Мне нужна моя материя!

Она. Мне это нравится!.. А это чья? У нас такой дерюги и не бывает! Да повернитесь же немножко… Просто редкая удача!

Он. Какая же это удача, когда он трещит под мышками?!

Она. Мышки и, тем более, под ними — это еще не всё в человеке. И надо еще проверить: откуда этот треск? Может, в вас избыточное электричество…

Он. Неужели не ясно, что трещит ваш пиджак?!

Она. Не «наш», а — ваш.

Он. Я и говорю «ваш». В смысле ваш.

Она. Нет, он «ваш», в смысле именно ваш, товарищ Мартьянов!

Он. Севастьянов!

Она. Вот именно!.. Какая дивная линия покроя! Видите — вот здесь… (Проводит рукою.)

Он. Что же это за линия? Горный хребет. Одни складки.

Она. Да в Париже сейчас отдельно платят портному, чтобы был именно такой хребет!

Он. Я не могу расправить плеч в этом пиджаке!

Она. А зачем вам расправлять? Вы что? Боксер? Штангист? Во всяком случае, в квитанции это не было обозначено. Ну-ка, сожмите плечи! Вам вообще идет быть сутулым… (Сгибает его в плечах.) Вот! Совсем другое дело… Теперь видно, что на вас шикарная вещь!

Он. Но рукава, рукава — вы замечаете? — не достигают даже запястья! Куда это годится?