Изменить стиль страницы

— Что-то мистическое, — поморщился я. — Ключ к душе…

— Не к душе, а к характеру! Ясно море! Чего же тут забавного? Куда шагнула наука? В космос шагнула! Нырнула в глубь гена! Головой влезла в расплавленную до миллионов градусов плазму. Тонкие, острые, быстрые умы сверлят все, что подвернется… А кто их оттачивает? Учителя! Выискивают в детях росточки дарований. Нужны ядерные физики — пожалуйста! Требуются изобретатели — уводят целую колонну! Сотнями и тысячами поставляют школы инженеров, музыкантов, спортсменов, врачей… Но кто ныне занимается воспитанием характера? Часто только бабушки и дедушки… Верно ведь?

Я насторожился.

— А что тут плохого? Учителя тоже воспитывают!

— Учитель дает на уроках знания. У него методы словесные. Представьте: гимнастике обучали бы в классе, не пуская ребят в спортзал? Не давая спортивных снарядов? А? Гимнастика без воспитательных снарядов и без упражнений… Ха-ха!

— Есть пионерская и комсомольская организации!

— Во! В точку! — обрадовался Александр. — Мощная сила! В нашей Лесной школе не было делового порядка. Десять избранных бегают по полю стадиона, а сотни на скамеечках корчатся от переживаний… Так было!

— И это тоже воспитание!

— Бросьте, — жестко произнес собеседник. — Времяпрепровождение… Слыхали миф об Афине? Ее Зевс извлек из своей головы. Мудрая сказка. Голова — мышление и познание. Верно? Из головы людской, как из уха Зевса, извлечены железные дороги, города, спутники, заводы, книги, одежда, музыка… Природа лишь сырье. Человек — фабрика мысли, преобразующая сырье. Требовался бог Зевс — вытащили тоже из уха. Не годен — сбросили с пьедестала, раскрошили мрамор. Захотелось лучей лазера — добываем из черепа чертежи. Из шкатулки черепа мы выхватываем всяческие драгоценности да еще торопимся — давай, давай! Скорее, скорее! Все годится — бриллианты нейтронов, математические формулы, шахматные задачки, химические элементы, автомашины и стихи… Правильно рассуждаю?

— Вроде бы так… — уклончиво согласился я. — При чем тут комсомол?

— При том!.. Кто укротил Геру? Не помните? У древних греков было много богов. Гера, жена Зевса, олицетворяла силы природы, в ней воплощались жизненная стихия, инстинкты. Если Афина — это мудрость, то Гера — своевольница, в ней добро и зло, алчность и скромность, любовь и гнев, она чувственна и своенравна, толкала людей на неразумные поступки.

— Ничего не понимаю, — признался я. — Даже тоненькой паутинки связи не усматриваю с комсомолом.

— Привыкли мед ложкой хлебать? Пчелы его с цветков собирают по крохам. Жизнь конфликтна, мы учим ребят разрешать конфликтные ситуации! Этим и тренируем характер в нужном направлении. Ясно теперь? Вы ведь сочинитель. Не Лермонтов, конечно, но авторучкой по бумаге — чирк, чирк… Поищите в своей шкатулке, — он постучал себя по голове, — интересный выпускной бал для школы. Чтоб с песнями, с играми!

— Пьесу, что ли? Затрудняюсь.

— Тогда сценарий районного комсомольского семинара! Не эталонный, хотя бы повеселей, пооригинальней. Опять не хотите? Вот такие вы все, писатели! Небось слыхали о царских балах в Зимнем дворце? О королевских маскарадах и праздниках? В большом зале играет оркестр, танцуют пары мазурку, вальс… Здорово! Вдруг из дверей вылупляются величества — король и королева. Все замирают, кланяются. Тут кто-то от имени самодержца объявляет громким голосом: «Господа! Дамы и кавалеры! Отныне и навсегда на балу танцевать и петь станут лишь их королевские величества!» Гости смирнехонько склоняют головы. Правильно?

Я пожал плечами.

— Король строг, королева своевольна. Каждый день парикмахеры крутят им волосы, укладывают в прически, гримеры маскируют морщинки кожи на лицах, пудрят; модельеры ловко драпируют пороки фигур дорогими тканями. Возле царственных особ вьются портные, композиторы, поэты, музыканты, режиссеры, сценаристы… Особы выходят в зал… Загораются огни юпитеров. Операторы наводят камеры. Танцевать и петь будут только король с королевой! В зале пусто. Гости сидят дома на диванах, едят суп с курицей и, глядя в окошечко телеэкрана, обсуждают игру артистов…

— Короля и королевы?

— Да, короля-экрана и королевы-эстрады!

Но молодежь должна иметь свои балы, свои песни, сама играть и танцевать. Раньше Лермонтов скучал на великосветских балах, а у нас в школе интернатские мальчишки и девчонки развлекались, сидя перед экраном многие часы. Зрелища атрофируют инициативу! Воспитатели спокойнехоньки — ребята сидят и не шалят. Как хорошо!

— Что же вы предложили?

— Сами комсомольцы теперь придумывают практические ситуации для закалки характеров.

— Что такое характер?

— Единство генотипа, фенотипа и социотипа! — торжествующе произнес он; видя, что я непонимающе трясу головой, добавил: — Характер — потенциальная личность, а личность — реализованный в поступке характер.

— Все равно непонятно.

— У нас любой комсомолец, даже пионер и октябренок, перечислит вам все двадцать три свойства своего характера. Мы их называем ветвями.

— Двадцать три ветви? — засмеялся я. — Человек не дерево.

— Еще какое дерево! Ребята создали школьную науку — характерологию. Психология разделяет личность на восемь субстанций, а мы для удобства на двадцать три. — Он лукаво сверкал крепкими, плотно подогнанными зубами. — Своя комсомольская наука.

— Назовите хотя бы одну ветвь.

— Пожалуйста — любовь.

— Любовь — ветвь характера?

— Конечно! Разрабатываем эмоциональные, разные проблемные ситуации, через которые пропускаем себя. Это и есть тренинг. Ездил недавно в Москву, побывал в министерствах, у писателей, композиторов. Драматурги сочиняют пьесы для театров, композиторы песни — для певиц, для хоров, поэты стихи — для книг. Каждому платят деньги. А где режиссеры комсомольского субботника? Где песни молодежного праздника? Для окончания школы, проводов в армию, посвящения в рабочий класс, просто для похода, для костра… Где они? Умерли активные народные, устарели. Для новых ситуаций нужны свежие. Необходимы сценаристы молодежных ситуаций. Был Гайдар, придумал тимуровское движение. И больше нет писателя, который бы что-то дал для ребячьей жизни. Погибла у нас девушка-комсомолка, мы все участвовали в похоронах. Не отпевать же ее в церкви?!

Он умолк. Голубые глаза выжидающе моргали.

— Ищете себе неприятности — в похоронах… — начал я, но, наткнувшись на обострившийся взгляд, смолк.

— Эх, вы! — разочарованно вздохнул собеседник. — Не мы ищем, а жизнь ищет. Я же говорил: обучают ребят в Лесной школе-интернате педагоги-предметчики. А характеры развивают все кому не лень: и кочегары, и сердобольные старушки, и злые соседи, которые не переносят ребячьего гама и смеха. Раньше у нас главной заботой было просвещать учащихся. Это мало! Теперь тренируем характеры, все их ветви.

— Погодите! — перебил я Половникова. — А как же с головой? С просвещением ее? Сами же пели гимн Зевсу! Из его головы — железные дороги, спутники, одежда, учебники… — Потрепав Александра по плечу, я сел на противоположную от него полку. — Если голову не начинять знаниями, то останется порожней…

— Ха-ха-ха! Вот как я вас объегорил! Ха-ха-ха! Ясно море! Попались вы мне в сеть! Вы идеалист! Натуральный Гегель! Ха-ха-ха! — Он не мог унять смеха, скорчившись на полке, утирал слезы кулаком. — Ну не Гегель? Чистый мракобес! Не подозреваете, что проповедуете богословскую ерунду!

Смирнехонько сидел я на полке возле столика, недоуменно взирал на розовощекого Александра, который сверкал крупными, чуть выпирающими вперед зубами — хохотал.

— Ладно, ладно… Вам смешно, а мне непонятно… — примиряюще говорил я, даже обижаясь на его наглый смех.

— Ну как же вы не мистик, если всерьез поверили, будто все железные дороги и спутники добыты из человеческой головы! Это и есть идеализм! Бог вам, значит, дал разум, а от разума мысли… Так? Но это же рассуждения Сократа, Платона и Аристотеля! Так попы людям внушали. Еще Декарт: «Я мыслю, следовательно, я существую…» Это же вранье! Если я сплю, разве не существую? А если воображаю, но не мыслю, то уже меня нет? Ну а если просто работаю, то опять же я исчез? Предположим, не могу изобрести новый автомобиль, то уже неполноценный? Нет, ясно море! Александр Матросов закрыл грудью амбразуру фашистского дзота! Это геройство! Великая ценность! Нам дороги и мальчишки, которые будут воинами, рабочими, спортсменами, мы ценим и красоту девушек, и материнство женщин, и вежливость соседей, и бескорыстную любовь к Родине, и общительность собеседника. Разве не так? Богословы внушали: человек — сосуд, а сознание зажжено в нем богом. И эта ерунда варьируется на все лады. Если бы у человека ничего, кроме бытия и духа, не было, то он бы походил на сообщающийся сосуд, в котором сознание то повышается до краев, то понижается…