ЖЕНИТЬБА ВОРОНА

Ворон из Харьюмаа посватался к вороне из Ярвамаа{1}. Жених был беден, но ему очень хотелось разыграть из себя большого барина. Когда ворона пригласила его к столу, он взъерошил перья и похвастался:

— У нас каша лучше! Урожай был хорош и закрома полны! У нас каша гораздо лучше. Урожай был очень хорош и закрома полны до краёв!

— А велики ли закрома и много ли в них зерна? — спросил отец невесты, которому нравились зажиточные друзья.

— Велики, велики! Закрома у нас пребольшие! — хвастался ворон из Харьюмаа. — А зерно у нас не в одних только закромах, на полях тоже много скирд! На полях тоже ещё много бо-ольших скирд!

— Ой-ой-ой! — сказала ворона из Ярвамаа.

Наконец ворон из Харьюмаа дохвастался до того, что ещё до свадьбы пригласил будущих тестя и тёщу посмотреть на своё богатство. Жених несколько дней водил гостей по полям, предлагал им то тут, то там закусить и в конце концов объявил, что у них не хватит сил осмотреть все его запасы.

Вороны из Ярвамаа улетели домой и принялись славить дочке жениха, превозносить его могущество. Говорили, что не стоит отказывать такому богачу, а то своё счастье упустишь. А когда невеста со всем согласилась, срочно послали в Харьюмаа длиннохвостую сороку сообщить, что пусть, мол, почтенный жених прилетит немедленно за своей молодой супругой.

И вот жених из Харьюмаа объявился в Ярвамаа и увёл невесту к себе.

Молодая, не теряя времени, сразу принялась обрабатывать скирды.

Однажды утром, когда прилежная ворона, как и прежде, старательно трудилась, приехали люди на телегах и убрали с поля весь хлеб до последнего колоска.

Испуганная молодка тотчас подняла крик:

— Яак, Яак, хлеб уходит… хлеб уходит!

Услыхав это, молодожён поднял до ушей воротник своего сюртука из перьев и стыдливо ответил:

— Пусть уходит… Пусть уходит… Каждому своя доля. Для бедных ворон останутся червяки.

ВОРОН СВАТАЕТСЯ К СИНИЦЕ

Увидал ворон синицу и решил к ней посвататься. Синице ворон тоже очень понравился — она приняла сватов.

Вечером, когда сидели за столом и угощались, ворон спросил невесту:

— Скажи мне, почему ты такая крошечная?

— Молода ещё, молода, — ответила синица.

— Так ты, стало быть, ещё вырастешь?

— Вырасту, вырасту! Почему не вырасти!

После ужина невеста заскучала. Зевала она, зевала и наконец сказала жениху:

— Мне скучно, расскажи мне такую историю, которая рассеяла бы мою скуку.

— Ладно, — согласился ворон и сразу стал рассказывать: — Год назад, в деревне за лесом, где мой дядя живёт, вырос такой высокий боб, что улитка по нему три раза к облакам всползала — попить.

— Эка невидаль, — сказала синица. — А вот в позапрошлом году я видела такой длинный горох, что сверчок влезал по нему на солнце свою трубку прикуривать.

Ворон тотчас рассказал новую историю:

— Три года тому назад в той же деревне за лесом поднялся такой сильный ветер, что люди ходили на четвереньках. От этой привычки они только через несколько месяцев отделались.

— Эка невидаль, — сказала синица. — А вот пять лет тому назад был такой сильный ветер, что казалось, будто у мельницы нет крыльев — так быстро они вертелись.

Ворон тогда рассказал такую историю:

— Десять лет тому назад ударил такой ужасный мороз, что ели в лесу дали трещины от корней до верхушек.

— Что за невидаль! — воскликнула синица. — Опять же вот другое чудо! — Около двенадцати лет тому назад, когда я оплакивала свой третий выводок, под новый год ударил такой жестокий мороз, что у женщины, которая замешивала хлеб перед печкой, руки примёрзли к тесту, а котёл с супом на плите с одной стороны кипел, а с другой — покрылся толстым слоем льда.

— Да-да-да, в старину, должно быть, жестокие морозы были… — высказал жених своё мнение, вздохнул, попросил разрешения выйти и больше не возвращался.

Он примирился бы с историей о бобе, о горохе и о морозе, но жениться на такой старухе, которая сама всё это перевидала, он не захотел.

ЛЕНИВЫЙ СЫЧ

В старину у птиц не было гнёзд. Каждая пташка клала яйца, где ей вздумается. Поэтому никто и не мог позаботиться о своих повсюду разбросанных яйцах.

У Лесного Отца в то время был полон рот хлопот: надо было просить солнце помогать птенцов высиживать, надо было наказывать лесным зверям, чтобы они не обижали их, надо было смотреть за заморозками, которые ещё поздней весной забирались ночью в лес, угрожая его пернатым питомцам. Весь этот беспорядок утомил Лесного Отца — у него и без птенцов было много подопечных. Созвал он, наконец, всех птиц и дал каждой строгий наказ искать себе удобное место для высиживания и свить себе там гнездо, кто как умеет.

Птицы сперва поворчали, конечно, пошумели, а потом согласились и стали устраивать свою жизнь. Ястреб свил себе гнездо на верхушке высокой ели, жаворонок устроил дом в сухом и чистом поле, крапивник устлал кроватку для своих маленьких мягкими пёрышками; славка покрыла свою комнату конским волосом, плотник-дятел выстрогал себе из осиновых дощечек белую горенку, синица выдолбила дупло в мягком пне; один счёл лучшим местом для гнезда шумный лес, другой болото, третий широкую долину.

В самый разгар гнездования пошёл Лесной Отец проверять, как выполняется его приказ. И остался очень доволен трудолюбием и усердием птиц. Одних он пожурил, других похвалил, а мастерству ласточки и крапивника не мог надивиться.

Когда Лесной Отец хотел уходить, к нему вдруг подошёл сыч и начал плакаться и жаловаться, что ему, бедняжке, негде вить гнезда: другие, мол, птицы бесстыдно расхватали у него под носом все подходящие места.

Лесной Отец покачал осуждающе головой.

— Ах, и нерадивый же ты мужичок! — побранил он его и погрозил ему пальцем. — Помню и знаю тебя, давно уже заприметил. Ночью, когда все птицы спят, бродишь ты и горланишь в чаще до утра, а днём, когда надо работать, прячешься от солнца в кусты и дремлешь там, как ленивая девчонка. Хорошо, пусть будет так. Будешь впредь класть яйца на ровный мох, где тебе и твоим птенцам будут досаждать пастухи.

А за отъявленную лень твою пусть зовут тебя отныне ленивый сыч.

Так доныне и не вьёт себе сыч гнезда, а кладёт яйца прямо в мох или на вересковую кочку, как велел ему Лесной Отец.

И часто, когда в ночной тиши раздаётся голос сыча, люди недовольно говорят:

— Слышь, опять ленивый сыч свою песню затянул.

ВОРОБЕЙ ГОТОВИТ КВАС

Надумал однажды воробей пожить в достатке и решил:

— Неужто я всегда должен утолять свою жажду одной водой. Возьму-ка и сделаю себе изрядную толику крепкого квасу.

И сделал: слетал на мужицкое поле, выклевал из ячменного колоса целое зерно, зарыл украденное зерно в сырой мох, сел на него, подождал, пока зерно начало прорастать, взял потом проросшее зерно, отнёс на прошлогоднее пепелище, зарыл в золу, насушил солода, меж двух камней перетёр солод в мелкую и мягкую муку.

Потом прилетел воробей на берег озера, опустил эту мелкую и мягкую солодовую муку в воду.

Бежала мимо мышь, остановилась, спросила с любопытством:

— Эй, дядюшка воробей, ты что тут делаешь?

— Квас готовлю, — гордо ответил воробей.

— А мне разрешишь попить? — спросила мышь.

— Попей-попей, только осторожно, не хвати лишнего — квас на этот раз чуточку крепковат, — сказал воробей.

Мышь попила, почмокала, покачала головой. Покачала головой, ничего не сказала — пошла своей дорогой.

Примчалась во всю прыть собака с высунутым языком: она только что гнала зайца и больно ей пить хотелось. Увидела воробья, остановилась и спросила:

— Эй, дядюшка воробей, ты что тут делаешь?

— Квас готовлю, — гордо ответил воробей.

— А мне тоже позволишь попить? — спросила собака.