— Ужо я помогу, — сказал лис.

Волк стал раздумывать, прикидывать и, наконец, уступил. Притворился сердитым и заорал:

— Хорошо, оставлю твою шкуру целой. Но помни, парень, — как только солнце сядет, быть тебе здесь. И попробуй только меня обмануть — съем тебя и всё твоё отродье.

— Ой, ой, дяденька, уж я тебя не обману, — пообещал лис и, оставив волка у пастбища, скрылся в лесу.

К заходу солнца волк и лис опять сошлись у выгона носом к носу, ждали лошадь, строили боевые планы. Наконец, пришёл хозяин мерина, оставил его на выгоне, а сам ушёл. Волк сказал:

— Ну, начнём!

— Потерпи ещё, потерпи. Я пойду вперёд и налгу там что-нибудь лошади, а ты приходи только тогда, когда я тебя позову или подам знак хвостом, — сказал лис.

— Очень хорошо, очень хорошо — иди и наври ей что-нибудь! — обрадовался волк.

Лис расправил усы, подошёл вприпрыжку к лошади, раскланялся и сказал:

— Пришёл, лошадушка, предупредить тебя о большой опасности.

— Какая же это опасность, что таких сильных, как я, предупреждать надо? — спросила лошадь.

Лис стал рассказывать:

— В чаще засел волк, это твой да и мой злейший враг. Придумаем, как бы ему насолить. Я его позову сюда, свяжу вас хвостами, а ты его тащи в деревню, где ему как следует попадёт.

— Хорошо, я согласна, — ответила лошадь.

Лис прошмыгнул к изнывающему от нетерпения волку и, скрывая усмешку, зашептал:

— Всё в порядке, дорогой сосед. Я привяжу тебе к хвосту добычу, а ты волоки её в лес. — А сам просит волка: — Вспомни за едой, дяденька, и меня — оставь мне, бедному, кусочек бочка.

— Отчего же нет — я не жадный. Голову и ноги можешь взять себе, а что сразу не съешь, бери домой, — пообещал волк.

Вышли тут добрые соседи на выгон и приступили к делу. Лис связал хвосты у волка и лошади, отошёл в сторону и крикнул:

— Тяни, дядя. Ужин уже на хвосте!

Волк потянул, — тянул, тянул, что есть сил, и почувствовал вдруг: вот чудо! — не жирный мерин двигается с места, а наоборот — он сам. Уж он и кричал и сердился, ничего не помогло, так и поехал. Кроме того, ему ещё так наподдавали копытами в зубы, что жить не захотелось.

Заяц-братишка, выглядывая из кустов, запищал, смеясь:

— Ой-ой-ой, сам серый стал барином — едет на лошади к невесте свататься!

— Что за шутки! Кто знает, где мне сегодня шею свернут — только не в свадебном доме! — кручинился волк.

А лис, припустив рядом с мерином мелкой рысью, злорадствовал, глумился.

— Дядя, дядя, потяни ещё немного!

Спас ли волк жизнь в тот раз, об этом наша история ничего не знает.

КАЮЩИЕСЯ ГРЕШНИКИ

У хозяйки была пёстрая кошка. Снимала хозяйка сливки, снимала-снимала, собрала, наконец, большую кринку. Пришла в чулан кошка, задела кринку боком, уронила её на пол.

— Ох, я несчастная, что же я сделала! — воскликнула кошка. — Ничего не остаётся, как идти в грехах каяться.

Однако она сначала старательно слизала с полу сливки, отдохнула часик-другой, потом отправилась каяться. Добралась она до леса. Встретился ей в лесу заяц, спрашивает:

— Здравствуй, кошка. Куда идёшь?

Кошка вздохнула и ответила:

— Куда иду? Жила я у доброй хозяйки, хозяйка собирала сливки, набрала большую кринку, а я её опрокинула. Теперь иду в грехах каяться.

— Возьми меня с собой, — попросил заяц.

— Что ж ты плохого сделал?

Заяц ответил:

— Объел у крестьянина всё овсяное поле. Теперь один стебель другого не докличется.

— Делать нечего, идём вместе, — сказала кошка.

Шли они вдвоём, шли-шли, встретились с лисой.

— Здравствуй, кошка, здравствуй, заяц, — сказала лиса. — Куда путь держите?

— Идём в грехах каяться, — ответила кошка.

— Что же вы натворили?

— Я у хозяйки кринку со сливками опрокинула.

— Я у крестьянина овсяное поле объел.

— Возьмите и меня с собой, — попросила лиса.

— Что же ты натворила? — спросили кошка и заяц.

— Я гусей воровать ходила. Всех загрызла, кто на глаза попался.

— Делать нечего, идём вместе.

Вот пошли они втроём, шли-шли, повстречались с волком.

— Здравствуй, кошка, здравствуй, заяц, здравствуй, лиса, — сказал волк. — Далеко ли собрались, соседи?

— Ой, далеко, далеко. Идём в грехах каяться, — ответили кошка, заяц и лиса.

— Что же вы натворили?

— Я у хозяйки кринку со сливками опрокинула.

— Я у крестьянина овсяное поле объел.

— Я гусей воровать ходила. Всех загрызла, кто на глаза попался.

— Возьмите меня с собой, — попросил волк.

— Что же ты натворил? — спросили кошка, заяц и лиса.

— Я у бедной старухи единственную корову растерзал. Три дня ел, ни крошки не оставил.

— Ну, чего же, идём вместе.

Пошли они уже вчетвером, шли-шли, повстречались с медведем.

— Здравствуй, кошка, здравствуй, заяц, здравствуй, лиса, здравствуй волк, — сказал медведь. — Куда же это вы несётесь, сломя голову… в такую сухую и жаркую погоду?

— Куда же ещё, как не в грехах каяться, все идём с повинной, — ответили кошка, заяц, лиса и волк.

— Что же вы натворили?

— Я у хозяйки кринку со сливками опрокинула.

— Я у крестьянина объел всё овсяное поле.

— Я гусей воровать ходила. Всех загрызла, кто на глаза попался.

— Я у бедной старушки единственную корову растерзал. Три дня ел, ни крошки не оставил.

— Ой-ой-ой… да, тогда вам нужно покаяться. Только возьмите и меня, старика, с собой, — попросил медведь.

— Что же ты натворил? — спросили кошка, заяц, лиса и волк.

— Я у мужика мерина задрал. Половину сразу слопал, половину закопал в землю на чёрный день.

— Ну, делать нечего, идём вместе.

Пошли они впятером, впереди всех кошка, следом за кошкой — заяц, следом за зайцем — лиса, следом за лисой — волк, следом за волком — медведь. Шли, шли, шли, пока вдруг не увидели: рядом с дорогой глубокая яма, через яму положена длинная жердь. Кошка подняла хвост трубой и сказала:

— Вот тут и нужно каяться. Кто по жерди через яму перейдёт, тому грехи и отпустятся.

Сказала так, собралась с силами, ещё больше задрала хвост и, как ветер, пролетела над ямой.

Прыгнул вперёд заяц, ступил на жердь, упал в яму.

Лисица пошла, полжерди перешла, упала в яму.

Побежал молодцевато волк, дошёл почти до другого конца жерди, вдруг хвост между ног запутался — упал и он в яму.

А медведь был слишком тяжёл: едва поставил он на жердь передние лапы, как та пополам сломалась. Старик так неуклюже рухнул на остальных, что чуть не убил зайца.

Яма была очень глубокая, никто из неё не мог выбраться. Пытались-пытались, а потом и бросили. Они прогрустили семь дней и семь ночей и, наконец, их начал мучить жестокий голод.

Лиса сказала:

— Придётся кого-нибудь съесть, иначе нельзя. Давайте петь. У кого самый слабый голос, того и съедим.

Остальные согласились — началось пение. Медведь ревел так, что небо над головой тучами затянулось; волк задрал морду и выл, как труба; сама лиса тоже визжала и лаяла на совесть. Только заячьего писка никому не было слышно — его и слопали.

Прожили они опять семь дней и семь ночей, опять та же беда: наступил жестокий голод. На восьмой день лиса сказала:

— Другого выхода нет — придётся съесть кого-нибудь. Давайте снова петь. У кого самый сильный голос, того и съедим.

Остальные согласились — и началось пение. Простодушный медведь и на этот раз ревел так, что небо над головой затянулось тучами; волк увидал, что ему никак за медведем не угнаться, тоже повыл на славу; даже лиса остатки своих силёнок выложила. Медведя и слопали.

Лиса и волк прожили на медвежатине ещё семь дней и семь ночей. А потом опять та же беда: наступил жестокий голод. И на восьмой день лиса сказала:

— Видишь ли, дружок, этот камень, который из стенки торчит?

— Как же, вижу, — ответил волк.

— Одного из нас придётся съесть, никак без этого не обойтись. Налетим по очереди головой на этот камень. Кто так сильно стукнет камень, что он из стенки вывалится, тот жить останется.