От Al-majisty, арабского искажения греческого названия "Megisty Syntaxis" – "Великий Порядок".

61

Расстояние до Солнца нельзя было вычислить, даже приблизительно, до изобретения телескопа: Птолемей принял это расстояние равным 610 земных диаметров (истинное значение – 11500); но Коперник был не намного лучше: он принимал это расстояние равным 571 земной диаметр. Что же касается неподвижных звезд, Птолемею было известно, что расстояние до них огромно по сравнению с Солнечной системой; он говорил, что, по сравнению со сферой звезд, "Земля словно точка". – Прим. Автора, сделанное по книге Дрейера.

62

Понятное дело, про эллиптичность планетных орбит они тогда не знали, но об этом смотри примечание ниже. – Прим. Автора.

63

Фла́вий Кла́вдий Юлиа́н (лат. Flavius Claudius Iulianus), известный также в истории христианства как Юлиан Отсту́пник, лат. Iulianus Apostata; 331 или 332 — 26 июня 363) — римский император в 361—363 годах из династии Константина. Последний языческий римский император, ритор и философ. Также иногда упоминается как Юлиан II. - Википедия

64

Амвро́сий Феодо́сий Макро́бий (лат. Ambrosius Theodosius Macrobius, V век н. э.) — древнеримский писатель, филолог, философ-неоплатоник, теоретик музыки. - Википедия

65

Ионических философов подозревали в атеизме, что принесло астрономии несколько дурную репутацию, но это было за много веков до рассматриваемых событий; но даже и теперь никто не собирался делать им ничего дурного. В "Жизнеописании Никия", греческого военачальника VI века, Плутарх сообщает, что он боялся затмений, что люди были в одинаковой степени суеверны, и что "в те дни никто терпеть не мог натуральных философов или же тех, кто "болтунов о вещах в небесах", как их называли. Их обвиняли в том, что они ничего не объясняли божественным вмешательством, заменяя его иррациональными причинами, слепыми силами и влиянием необходимости. Потому-то Протагора изгнали, Анаксагора посадили в тюрьму, и Периклу пришлось приложить все силы, чтобы вытащить его оттуда; а Сократа, хотя сам он ни словечка не сказал по данной проблеме, приговорили к смерти только за то, что он был философом. Только лишь значительно позднее, по причине незапятнанной репутации Платона, с занятий астрономией был снят запрет, и доступ к астрономии был дан для всех. Так произошло по причине уважения к той жизни, которую он вел, и потому что он заставил законы природы подчиниться авторитету божественных принципов"

(цитируется по указанному сочинению Фаррингтона, стр. 98)

Теперь уже ни Сократ, ни Протагор не имели ничего общего с астрономией, и единственный случай преследований в течение всей античной эпохи, это заключение Анаксагора в тюрьму, которое случилось в VI в.до н.э., хотя, согласно сообщению другого источника, ему было лишь предъявлено обвинение, и его на время подвергли изгнанию; умер он в семьдесят два года.

В свете вышесказанного, вряд ли можно согласиться с комментарием Духема:

"Препятствия, посредством которых в XVII веке протестантская, а затем и католическая церковь мешает прогрессу коперниканской доктрины, могут лишь в слабой степени передать нам идею обвинений в безбожии, предъявляемых, в языческой древности, смертным, которые осмелились потрясти извечную недвижность Очага Божественности (sic)и свести эти неподкупные и божественные создания, звезды, на тот же уровень, что и Землю – скромное владение рождений и распада". (указанное сочинение, I, стр. 425)

Единственной поддержкой данному заявлению является вновь анекдотическое замечание Плутарха относительно Клеанта. Здесь следует заметить, что в версии Духема метафизика Аристотеля рассматривается, как если бы она была языческим эквивалентом христианских догматов; и в то же самое время Аристотель сам становится еретиком, ведь он приложил руки к "Очагу Божественности". Причины данного промаха и преувеличенного значения, придаваемого истории с Клеантом, становятся очевидными, когда Духем продолжает цитировать Пола Теннери (чьи религиозные убеждения он разделяет) о том, что, хотя Галилей был ошибочно обвинен инквизицией, "он, вероятно, подверг бы себя гораздо большей опасности, если бы ему пришлось бороться против суеверий поклонения звездам в древности". Благодаря авторитету Духема легенда про Клеанта нашла свое место в большинстве популярных изложений истории науки (в качестве близнеца в одинаковой степени апокрифического высказывания "eppur si muove" – "а все-таки она движется"); и эта легенда цитируется в поддержку взгляда (что явно не лежало в намерении Духема) будто бы врожденная и непримиримая враждебность между религией, в любой ее форме, и наукой всегда существовала и просто должна была существовать. Примечательным исключением в этом плане является Дрейер (цитируемая работа, стр. 148), который просто комментирует, что в дни Аристарха "давно прошли времена, когда философа могли в судебном порядке призвать к ответу за предложение им непривычных астрономических теорий" и что "обвинение в "безбожии", даже если таковые и вправду могли быть выдвинуты, вряд ли могли повредить самой теории" – Примечание Автора.

66

Здесь следует кратко обсудить еще одно возможное объяснение. Дрейер видит причины отказа от гелиоцентрической системы в росте значения наблюдательной астрономии в Александрии. Аристарх мог пояснить попятное движение планет, равно как и изменения в их яркости, но не аномалии, возникающие по причине эллиптичности планетных орбит; и "безнадежность попыток учесть все это красивой по своей простоте идеей Аристарха нанесла смертельный удар его системе" (Дрейер, стр. 148). Духем дает подобное объяснение (стр. 425-6). Здесь буквально напрашивается идея того, что так называемая "вторая аномалия" могла быть спасена путем введения эпициклов как в гелиоцентрическую, так и в геоцентрическую системы, и как раз именно это и сделал Коперник. Другими словами, каждая из систем могла служить начальной точкой для построения "Чертова Колеса"; но с Аристархом в качестве отсчета задача была бы несравнимо проще, поскольку "первая аномалия" уже была исключена. Похоже, подумав еще раз, Дрейер это понял, поскольку далее (стр. 201) он говорит:

"Для современного ума, привыкшего к гелиоцентрической идее, трудно понять, почему в голову математиков вроде Птолемея не пришло в головы лишить все внешние планеты их эпициклов, которые были ничем иным, как воспроизведением годовой земной орбиты, перенесенной на каждую из этих планет, равно как избавить Меркурий с Венерой от их деферентов, после чего поместить центры их эпициклов в Солнце, как это уже было сделано Гераклидом. В этом случае возможно воспроизвести значения Птолемея отношения радиусов эпициклов и деферента из большой полуоси каждой планеты, выраженной в земных единицах.. Совершенно очевидно, что гелиоцентрическая идея Аристарха могла бы родиться как из теории эпициклов, так и движущихся эксцентриков".

Далее он указывает на то, что система Птолемея, в отличие от системы Аристарха, не смогла сохранить видимые явления в случае Луны, чей видимый диаметр должен был меняться, согласно теории Птолемея, до величин, которые противоречат самым простейшим наблюдениям (стр. 201). – Примечание Автора

67

В своей поздней и краткой работе, "Гипотезы, касающиеся планет", Птолемей делает нерешительную попытку придать своей системе внешний вид физической реальности, представляя каждый эпицикл в виде сферы или диска, скользящих между вогнутой и выгнутой сферическими поверхностями, словно шарики в шарикоподшипнике. Но сама попытка себя же и убила. Подробнее см. у Духема, II, стр. 86-99 – Прим. Автора