— Тогда вы пройдете процедуру революционной мойки!

— Как ты можешь говорить такое? Мы все же гости, которых пригласил сюда многоуважаемый председатель Мао, разве твое отношение к нам не должно быть несколько помягче?

— Гости председателя Мао? Председатель Мао прислал приглашение каждому из вас? Покажите мне, я посмотрю! Центральный комитет по делам культурной революции издал документ, требующий, чтобы хунвэйбины из разных мест направляли своих представителей в Пекин поочередно и периодически. Почему вы не подчинились требованиям Центрального комитета по делам культурной революции?

— Кто не подчинился требованиям Центрального комитета по делам культурной революции?

— Я — именно представитель! Выбран один из десяти!

— Я — тоже!

Столичный хунвэйбин вывел всех из терпения, споря с ним, наши хунвэйбины окружили его со всех сторон. Кое-кто засучил рукава, собираясь поддать ему.

Одна из девушек-хунвэйбинок, находившихся среди нас, неожиданно горько заплакала от незаслуженной обиды. Этот ее плач побудил и других девушек, а их было несколько десятков, подключиться к ней. Тогда все мы во весь голос запели элегию:

Скорбный плач и песнь-элегия переросли в негодование, оно, как дьявольское наваждение, кружило по парку Храм Неба. Столичный хунвэйбин совсем растерялся.

— Боевые друзья, боевые друзья, революционные боевые друзья-хунвэйбины, я плохо обошелся с вами, я приношу вам извинения! Однако условия на этом пункте приема только такие, и я не в силах что-либо изменить!.. — сказал он.

Никто на него не обращал внимания. Плакавшие продолжали плакать, поющие продолжали петь. Никто из нас раньше не отлучался далеко от дома. Все прибыли в Пекин впервые. Все были голодны и хотели пить. Одетые в легкую одежду, оказавшись без крова над головой в такую прохладную осеннюю ночь, мы изрядно продрогли, у нас не было теплого уголка, где можно было бы приклонить голову. Как тут не плакать, как тут не петь, как не думать о Мао Цзэдуне?

Чем больше мы плакали, тем больше одолевала обида. Чем больше пели, тем больше ранило душу. Я и пел, и плакал. Знай я раньше, что попаду в такое незавидное положение, я ни за что не поехал бы в Пекин. Я тогда на самом деле думал, что председатель Мао способен услышать наш плач и песни, проснуться от глубокого сна, спросить телохранителя: «Что, дети плачут? Что, дети поют? Не наши ли это маленькие генералы-хунвэйбины?..» Потом он сядет в открытый автомобиль «Красное знамя» и приедет к нам, спросит сыты ли, не мучит ли жажда, тепло ли нам или холодно, скажет нам слова, от которых сразу станет тепло, и мы почувствуем себя счастливыми, заберет нас всех с собой в резиденцию для гостей...

Председатель Мао, конечно же, не услышал нас. Нас услышала столичная девушка-хунвэйбин. Она быстро пришла к нам.

— В чем дело? В чем дело? И плач, и песни! Как будто вас здесь подвергли контрреволюционной буржуазной обработке!

— Они недовольны примитивными условиями на пункте приема. Оба столичных хунвэйбина посоветовались между собой, потом девушка обратилась к нам:

— Боевые друзья, перестаньте плакать. Перестаньте петь. Наш приемный пункт установили только сегодня. Поэтому прошу вас, боевые друзья, будьте снисходительны! Сейчас мы сразу же сходим на узел связи и потребуем немедленно перевести вас в другой пункт приема!

Они оба ушли.

Через полчаса с лишним она одна вернулась к нам и назвала пункты приема, в которые можно нас перевести, один из них находился в Институте геологии.

— Поедем в Институт геологии! Все слушайте меня, едем в Институт геологии! Обязательно все слушайте меня!

Это подал голос находившийся среди нас громкоголосый мужчина, который явно выделялся среди всех остальных: интеллигентный вид, очки, возраст в пределах сорока. До этого никто не обращал на него особого внимания. В то время вместе с хунвэйбинами совершали «великое шествие» многие революционные учителя. Его возраст ничуть не удивлял нас.

Неорганизованные массы как раз нуждаются в организаторах, способных смело вступиться за них, в представителях, выступающих от их имени. Все выдвинули и избрали его временным «предводителем», согласившись подчиняться ему.

Столичная девушка-хунвэйбин снова убежала звонить, обещала найти транспорт для нас.

Через час мы сели в гостевую машину с тюлевыми занавесками на окнах, говорили, что она специально предназначалась для представителей национальных меньшинств, прибывших в Пекин. Все почувствовали, что отношение к нам улучшилось, мы были довольны тем, что смогли добиться своего.

Столичная хунвэйбинка, сходя с машины, приветливо попрощалась с нами, помахав рукой.

Наконец появилось приятное чувство от того, что о нас стали заботиться, что она бегала, хлопотала. Каждый высказывал ей слова благодарности.

Когда мы выехали из парка Храм Неба, наш предводитель громко сообщил нам, кто он такой: учитель одной из средних школ, раньше был телохранителем у Хэ Чангуна, поэтому настойчиво советует им всем вместе с ним идти на приемный пункт в Институт геологии.

Кто-то спросил:

— А кто такой Хэ Чангун?

Другой с улыбкой ответил:

— Вы даже не знаете, кто такой Хэ Чангун? Ветеран Красной армии! Старый революционер периода Великого похода! Есть его мемуары под названием «Реют красные знамена»!

«Предводитель» дополнил его:

Уважаемый Хэ сейчас министр геологии. Если в Институте геологии к нам отнесутся невнимательно, тогда я сам пойду к уважаемому Хэ и попрошу покритиковать их! В сущности я мог бы остановиться на квартире в семье уважаемого Хэ. Но поскольку мы с вами незаметно стали боевыми друзьями по несчастью, то как я могу поступить бессердечно и оставить вас? Я учитель, революционные учителя — союзники хунвэйбинов, вы для меня то же, что и мои собственные ученики.

Он говорил очень искренне. Это растрогало нас.

Девочка, с виду 12–13 лет, наверно, ученица начальной школы, с наивной простотой спросила «предводителя», намерен ли он, также, как и она, по прибытии в Пекин всего лишь своими глазами увидеть блестящий образ многоуважаемого председателя Мао, поучаствовать в смотре, который будет проводить лично многоуважаемый председатель Мао, поймать случай, чтобы пожать руку многоуважаемому председателю Мао, лично ему провозгласить здравицу «да здравствует председатель Мао»?

«Предводитель» спокойно и торжественно сказал нам, что он приехал в Пекин? с теми же намерениями, что и мы, но не только. Он, кроме того, взял на себя особую и святую миссию — от имени массовых народных организаций, в работе которых он участвовал, с помощью уважаемого Хэ довести до многоуважаемого председателя Мао истинную обстановку с великой пролетарской культурной революцией на местах, просить председателя Мао сказать несколько слов в поддержку тех массовых организаций, от имени которых он выступает.

— У нас там верховодят правые организации, левые — подвергаются гонениям! Черные тучи, готовые разрушить город, сгустились над нами, на город может обрушиться кровавый дождь и зловоние. Несколько тысяч наших сторонников из числа революционных масс оказались между молотом и наковальней! Если я не выполню эту миссию, то тысячи революционеров могут быть разгромлены контрреволюцией, осуждены и посажены в тюрьмы! Тогда и я ни за что не вернусь обратно. Если я не добьюсь победы, то перед памятью погибших революционных борцов я тоже погибну за правое дело! Солдат хочет отдать свою жизнь и кровь для того, чтобы везде росли цветы революции.