— Неужели вы не описали их? — удивился я.

Тот человек подтвердил мое предположение.

Он посмотрел в одно место, заглянул в другое, открыл ящик стола с деньгами, вынул пачку юаней, подбросил их на руке и с некоторым сожалением отправил обратно. Открыл еще один ящик — со слитками, в одну руку взял слиток в форме башмачка, в другую — продолговатый золотой слиток, одновременно подбросил их обеими руками, и тоже с неохотой вернул в ящик. Нам не удалось разглядеть, что собой представляла его нерешительность: была ли она наигранной или настоящей.

— Кто здесь старший? — спросил он, глядя на нас.

— Я, — ответил я.

— Никто из ваших людей не унес что-нибудь домой тайком? — снова спросил он.

— После проверки я возьму на себя ответственность за них! — сказал я.

— И деньги не поделите между собой?

— Если поделим, наша вина возрастет.

— Тогда я хочу поздравить вас с тем, что вы не допустили такой ошибки. Я верю вам! — сказал он, подходя к нам и торжественно протягивая руку каждому, — От имени «Союза 8.8» я благодарю вас.

В тот момент чувство собственного достоинства снова вернулось в наши души. Все мы вместе и каждый в отдельности почувствовали, что хоть и остались ничтожными эмбрионами, но не такими, какими считали себя до этого.

Он каждому из нас пожал руку, потом объявил:

— Через два дня приедет грузовая машина и увезет отсюда все веши.

— Куда увезет? Пополнять вашу казну? — спросил я.

— Нет, отправим на государственный склад. От имени «Союза 8.8» я каждому из вас выдам по 20 юаней в счет доплаты за обеды за 20 с лишним дней.

Вдруг к нам вернулось самолюбие, нам захотелось выразить более высокое благородство и душевную чистоту. Мы все заявили, что не можем взять деньги. Если возьмем их, то проявим низменные интересы. Мы также напомнили, что мы объединились с «Союзом 8.8», и все, что мы сделали, — это моральный долг хунвэйбинов, выполнение союзнического долга.

Он был очень тронут, сказал, что у нас такое высокое сознание, которое дает нам право называться настоящими хунвэйбинами председателя Мао. Поощрение нас деньгами или ценностями не разрушит наш моральный облик. Он подчеркнул, что этот моральный облик очень ценен, мы не только заслужили такое звание, но и дополнительное поощрение по 10 юаней каждому.

Как он сказал, так и сделал. Достав пачку денег, он на глазах у нас отсчитал какое-то количество, вынул из пачки и положил на стол.

— От имени революции. Каждому по 30 юаней, вы сами разделите. Оставшиеся в пачке деньги он положил в ящик стола, хлопнув ладонями, поднял руки вверх, чтобы мы видели, что в них ничего не осталось.

— Я ничего не спрятал себе в карман?

Мы молча смотрели на него, отрицательно качая головами.

— Я пошел!

И он удалился.

Когда он вышел, взоры всех обратились к столу, сосредоточившись на дополнительной плате за обеды.

Тридцать юаней! Сумма не малая для одного раза.

Основная месячная заработная плата моего отца в те годы составляла 68 юаней и несколько мао. Вдруг все бросились к столу, как будто кто-то подал команду.

Тут же моментально отпрянули от него, на столе осталось всего 30 юаней. Три купюры по 10 юаней. Я понимал, что они предназначены для меня. Я тоже ускоренным шагом подошел к столу, и купюру за купюрой взял в руки. Деньги новенькие. Настолько новые, что еще похрустывали в руках. Я сложил их вдвое и осторожно, почтительно спрятал в карман.

Впервые в жизни в моем кармане лежало 30 юаней денег.

Снова вернулся тот представитель «Союза 8.8».

— Я возьму с собой несколько книг, — сказал он, потом добавил, — в качестве образцов отрицательных примеров использую их для критики.

— Конечно, можно, — сказал я.

Он подошел к куче книг и стал выбирать. Мы тоже приблизились к нему и хотели помочь. Он сказал, что помогать ему не следует, так как мы не знаем, в каких книгах он нуждается.

Мы стояли в стороне и наблюдали, что он откладывал для себя.

Он отобрал «Что делать», все тома «Тихого Дона», «Записки охотника», «Собрание сочинений» Белинского, «К вопросу об искусстве» Плеханова, «Наше сердце», «Американскую трагедию»...

Молча он отложил более 30 книг.

Наконец, он приостановил свое занятие, сказал:

— Честно говоря, хотелось бы найти еще несколько книг.

— Ну и поищи, — поддержал я его.

— Велосипед больше не увезет, — усмехнулся он. Мы отыскали кусок шпагата и помогли ему связать эти книги, вынести наружу и привязать к багажнику велосипеда.

— Эти книги в Китае не будут издаваться очень долго, — сказал он, похлопав ладонью по кипе книг.

Мы молча смотрели, как он сел на велосипед и удалился.

В тот день в обед мы за счет дополнительной платы на обеды вдоволь наелись хлеба и красной колбасы.

После обеда мы начали инвентаризацию: все классифицировать и заносить в книгу учета. Не успели управиться лишь с книгами, уж очень много скопилось их там.

По неизвестной мне причине Ван Вэньци в те дни на склад не приходил. Один из нас подсказал, что ему тоже надо дать 30 юаней. Хотя в душе я сильно ненавидел его, но считал, что не дать ему «дополнение к обеду» будет несправедливо. В присутствии всех я вынул из ящика пачку десятиюаневых купюр, выдернул из нее три и поручил одному подчиненному передать Ван Вэньци. По примеру представителя «Союза 8.8» я, убрав пачку денег в ящик стола, хлопнул рука об руку и поднял их для обозрения.

— А где 4 части известной вам истрепанной книги? — спросил я.

Никто не ответил. Я предупредил:

— Те, у кого они находятся, могут лишь обмениваться ими! Если кто-то вздумает вынести отсюда, то всех нас втянет в большой скандал!

Мое предупреждение возымело действие, четверо подчиненных извлекли из-под маек четыре ветхие книжки.

— Сжечь! — выкрикнул кто-то.

Не знаю, какой психологический стресс пережили эти ребята, но они поддержали сожжение. Не дождавшись моего согласия, они бросили книги на пол и сожгли.

— Слишком желтая, ни дна ей, ни покрышки!

— Видать, тот, кто написал эти книги, большой бабник!

Каждый высказал свое крепкое слово.

На третий день приехали два больших грузовика и несколько человек из «Союза 8.8», которые оставили «пещеру Али-Бабы» пустой. Мы тоже возвратились в школу...

Сколько же денег и ценностей прошло через руки хунвейбинов в ходе движения по конфискации имущества?! Это невозможно подсчитать. Однако я осмелюсь констатировать, что количество хунвэйбинов, позарившихся на них, было ничтожно. Они конфисковывали имущество, они громили, они от имени революции подобно грабителям врывались в дома зажиточных людей. Но их целью не был грабеж. Не был захват. Они верили, что их действия носят революционный характер. Великая культурная революция провоцировала их на такие действия и стимулировала их. И, если уж говорить до конца, то кроме этого, они еще старались выразить себя. Показать свою революционность. И в своих «революционных» действиях они стремились проявить себя, как им казалось, именно с лучшей стороны. Но их действия и поступки отразились в кривом зеркале истории не иначе как в искаженном виде, подобном действиям Дон Кихота. Даже больше того, отвратительными, дикими, глубоко ненавистными.

ГЛАВА 11

Один из трех главарей нашей организации хунвэйбинов из-за того, что двое других без его согласия объединились с «Союзом 8.8», написал заявление о выходе из организации, изложив его в очень жестких формулировках.

Члены правления центра нашей организации созвали экстренное совещание, чтобы выработать ответные меры. Кто-то предложил рядом с его заявлением приклеить другое, объявив в нем его личностью, подобной Чжан Готао[31] и навсегда исключить из нашей организации хунвэйбинов. Кроме того, предъявить ему ряд серьезных обвинений за раскол нашей организации. Хотя это и не красило нас, тем не менее его выгнали, сделав вечным своим врагом. Он, обозлившись, предпочел остаться в гордом одиночестве, водрузил свое особое знамя, переманил к себе часть рядовых бойцов, создал другую хунвэйбиновскую организацию, назвав ее «Отрядом бесстрашных борцов». Провозгласил нам кровную войну до победы.