Всех кого надо было выловить, разыскали и задержали. Кого надо было наказать, строго наказали по несколько раз. Психология отмщения, проявившаяся во время допросов, нашла свое удовлетворение. Мужская и женская части хулиганствующих странников после уроков, преподанных хунвэйбинами, стали покорными как бараны и овцы. Ураган «красного террора» вихрем пронесся через души хунвэйбинов.

Тогда организации хунвэйбинов всех средних школ созвали объединенную конференцию, которая известила весь город о том, что движение «красный террор» завершилось, выполнив свою историческую миссию в процессе великой пролетарской культурной революции. Наконец, остались позади дни психологической напряженности горожан.

Будучи приверженцами идеализма, хунвэйбины хотели создать капитал путем конфискации имущества, из малолетних преступников и бродяг-хулиганов сделать новых людей социалистической формации, пропустив их через исправительные учреждения. Тех, кто проявил себя хорошо или относительно хорошо, в процессе перевоспитания передать из этих учреждений революционным массам тех единиц, в которых они находились раньше, для их дальнейшего исправления. Если они нигде не работали, то заставить уличные комитеты, где они проживают, взять их под свою ответственность, в минимальный срок обеспечить работой. Проявивших себя плохо заставить на общественных началах участвовать в труде по созданию исправительных учреждений. Когда они будут отстроены, в них разместить первую партию объектов последующего перевоспитания.

Потом провели коллективное перевоспитание задержанных бродяг, принесли свои извинения и попросили прощения за те оскорбления, которые они нанесли им, добывая сведения с помощью ремней, признали свои ошибки. Кроме того, прямо на месте огласили список тех, кто будет освобожден. Эти «перевоспитавшиеся» даже прослезились и несколько раз воскликнули: «Да здравствуют хунвэйбины!». Они уже считали, что не смогут вернуться домой живыми, преждевременно праздновали труса, поэтому были очень признательны за уроки, полученные в результате «красного террора».

Таким путем хунвэйбины сумели доказать, что все они люди очень душевные.

Бывшая ученица начальной школы, в которой училась и та «соколиха» из братства «Девяти тигров и тринадцати соколов», от имени девушек-хунвэйбинок попросила наших главарей отпустить «красивую узницу», поклялась святым именем хунвэйбина, что та вернется на истинный путь.

Эта наша защитница была командиром «агитационно-пропагандистского отряда идей Мао Цзэдуна, литературы и искусства», раньше она училась в одном классе с главарем, да не только училась, они сидели рядом, симпатизировали друг другу, были искренне привязаны. Многие не сомневались, что в будущем они наверняка образуют пару. И бунтарями они стали вместе, шли нога в ногу.

С учетом ее репутации он, конечно же, согласился.

Он даровал ей доброе имя, другие главари поддержали.

Сделав доброе дело, защитница-хунвэйбинка очень обрадовалась, рассказала, что она еще в начальной школе вместе с «красивой узницей» училась танцам в городском юношеском дворце. «Красивая узница» может петь и танцевать, у нее достаточно познаний в литературе и искусстве. Из-за того, что она не поступила в среднюю школу, родители ругали ее, братья и сестры проявили равнодушие. Воспользовавшись случаем, ее завлекли к себе плохие люди, увели из семьи, лишили возможности распоряжаться своей судьбой, шаг за шагом затянули в болото.

Слушая ее, главари горько сожалели и сочувствовали пострадавшей. Некоторые сказали, что снова сделают ее человеком, главное — должны помочь ей решить вопрос с работой. Другие уверяли, что нужно только желание, и если она исправится, то может даже вступить в хунвэйбины, это соответствует великому учению председателя Мао: «Если мы хотим революцию, надо сплотить все силы, желающие объединиться». А некоторые даже выразили мнение, что приветствовали бы ее вступление в «агитационно-пропагандистский отряд идей Мао Цзэдуна, литературы и искусства». Одну девушку из числа бродяг хунвэйбины настолько переделали, что она стала членом этого отряда, больше того, можно утверждать, что хунвэйбины имели мечту переделать не только дух, но и душу народа всего Китая.

После этого командир агитационно-пропагандистского отряда» сама спустилась в подвал и предложила «красивой узнице» вместе с нею встретиться с главарями.

Каждый из главарей был до предела галантным и почтительным в обращении с нею, все они лично, глядя ей в глаза, еще раз твердо повторили «красивой узнице» те обещания, которые были сказаны раньше, затем по-хорошему успокоили ее.

«Красивая узница» с криком рухнула на колени и беззвучно заплакала, бусинки слез безудержно лились из глаз. Она клялась, что если не оправдает их доверие, то пусть ее покарает смерть.

Главари тоже были очень тронуты, даже не могли говорить. «Красивой узнице» было неудобно возвращаться домой и командир «агитационно-пропагандистского отряда» устроила ее в маленькой комнатке библиотеки, рядом со своей комнатой, согласившись на следующий день лично сопроводить ее домой, предостеречь домашних, чтобы больше ни в чем ее не упрекали...

Но кто мог подумать, что в эту ночь разыграется трагедия. На следующий день командир «агитационно-пропагандистского отряда», толкнув дверь в ту маленькую комнату, пронзительно вскрикнула и потеряла сознание.

«Красивая узница» лежала мертвой.

Совершенно обнаженная, она, закинув голову, лежала на мокром и грязном полу. Лицо было прикрыто наволочкой. По беспорядку, царившему в комнате, можно было заключить, что перед смертью она ожесточенно сопротивлялась убийце. Солнечные лучи падали на ее тело. Утратив жизнь, оно стало необыкновенно белым. Однако следов крови вокруг не было. Наиболее смелая из пришедших к ней вместе с командиром отряда девушка шагнула вперед и сдернула наволочку с головы мертвой. Только она увидела на ее лице кровяное пятно от удара, как и ей стало плохо.

Соученицы, закрыв глаза, бросились вон из комнаты.

Та смелая быстренько накрыла наволочкой лицо покойной и, не находя себе места от страха, отступила на шаг.

Парни замерли, как загипнотизированные.

В тот момент все — и те, кто был с повязкой, и те, у кого ее не было — почувствовали атмосферу мерзкого злодеяния.

Кто-то вполголоса твердо сказал:

— Ван Вэньци!..

Эти слова прозвучали как приказ, все парни дружно бросились в подвал. Эхом отдался топот ног по коридору.

Ван Вэньци как раз стирал повязку хунвэйбина.

Когда он увидел, что в подвал ворвались люди, он прекратил стирку, медленно разогнулся, ненавистным взглядом окинул вошедших.

Они тоже угрожающе уставились на него.

Неожиданно все, как по команде, набросились на Ван Вэньци, свалили на пол, стали бить ногами, топтать.

Однако он не издал ни единого звука, молча переносил обрушившуюся на него кару.

Как выяснилось потом, убийцей действительно оказался Ван Вэньци.

В ту ночь он пытался изнасиловать ее. Она не далась. Тогда он ударил ее подставкой настольной лампы и убил. После этого наволочкой накрыл лицо, куда пришелся удар, раздел догола и изнасиловал еще теплый уступчивый труп...

Сторож, как его ни уговаривали, не захотел больше оставаться вместе с Ван Вэньци в подвале, досрочно уволился и вернулся в деревню в свой отчий дом. Перед уходом он сказал людям: я еще хочу жить. Сторож считал, что Ван Вэньци давно вынашивал намерение убить человека. На месте той девушки мог оказаться он.

— Очень жаль, такой цветущий возраст, такая красавица... и такая трагическая смерть! Это она вместо меня старика стала жертвой преступления». Глаза старика наполнились слезами и он молча покинул школу.

Я вспомнил, каким ненавидящим взглядом порой смотрел на меня Ван Вэньци и тело невольно охватила дрожь, прошиб пот, а волосы встали дыбом. Я поверил тому, что сказал старик-сторож. Возможно, он намеревался убить и меня, но не нашел подходящего случая.

Почему?

Я не знаю.