Мне - с моей богатейшей фантазией - просто дурно стало от всех этих откровений. Я понимающе и сочувственно кивала, но меня могло вырвать каждую секунду.
- Мам, ну ты чего? - задала ей девица резонный вопрос, и посмотрела на полку надо мной.
Там как ни в чём не бывало посапывал себе прекрасный молодой человек лет девятнадцати - как дальше выяснилось - Аполлон. Аполлон ехал из Питера домой в Краснодар уже состоявшимся студентом. Почти всё время он спал, но гудёж басистой тётки его разбудил.
- Добрый вечер! - подытожил разговор о паразитах Аполлон, чем меня спас.
И хотя старшая «гренадёрша» ещё порывалась продолжить больную для неё тему, но дочь ей этого не позволила. Но всё, что должно было быть сказано, уже прозвучало.
Мне всё это стало противно: и тётка с инвазийной дочкой; и ароматы вагонной «романтизмы»... Я сама себе стала противна в этой прекрасной тунике ядовито-розового цвета. Она не казалась мне больше весёлой, а напротив - вульгарной, вызывающе яркой. Я была таким маленьким «пиром во время чумы», что вдруг увидела всю вызывающую несуразность моего наряда в этом сером вагоне.
- Я пойду, подышу. Жарко очень, - сказала я вслух никому и для всех.
- Конечно... - излишне громко, уже себе, обиженная моим нежеланием общаться на «глистные» темы, прогудела «гренадёрша»-мамаша. - Наденут синтетику, а потом парятся в ней.
- Это, между прочим - натуральный шёлк, - ответила я ей.
Да! Не хотела я молчать. Хотя теперь понимала, что молчать нужно было с самого начала. Сама виновата.
И я ушла. Я взяла телефон, книгу и ушла к купе проводников. Мне предложили за деньги перейти в купейный вагон с кондиционером. Денег у меня не было, и я отказалась.
Правда, назавтра выяснилось, что все - кто перешли в то купе со всем скарбом через шесть вагонов - ночью шли обратно с тем же скарбом. Их накрыл дорожный патруль.
«Вот и хорошо, что не было денег - иначе я бы тоже перемещалась вместе с любителями комфорта. Танцуй обратно!», - подумала я.
Спустя четыре часа мы доехали до Воронежа. К слову сказать, на машине я доезжаю до него за час с небольшим.
Я вспомнила оставленного дома Игоря, и во мне проснулась девочка, которая нуждается в заботе.
- Я люблю тебя! - сказала я, услышав «аллё» на другом конце линии.
- А я - тебя. Как ты, путешественница?
- Мы только в Воронеже...
- Завтра вечером будешь в море купаться. Обязательно окунись сразу. Хоть дорогу смоешь. Не грусти.
- Всё хорошо...
«И ничего нет страшно в том, чтобы «ездить без тебя»! - это я так бодрилась.
Но на самом деле мне было плохо, страшно, неуютно и стыдно. Потому что мне сорок восемь лет, а я как маленькая девочка, которую впервые привели в детский сад на целый день. А воспитателя-то нет!..
А я знаю, что такое первый день в детском саду. Я работала воспитателем. И новички у меня никогда не плакали.
Стоянка в три минуты ничего не изменила. Но стало вечереть, вагон потихонечку остывал, и ночь случилась на удивление спокойная.
Поезд тронулся, «сеть» пропала...
Я долго стояла возле окна у титана и до самой густой темноты провожала глазами убегающие на север пейзажи прекрасной необъятной России. Захолмилась, заволновалась равнина. Казавшиеся высокими деревья вдруг стали низенькими по сравнению с зачастившими пирамидальными тополями.
Колёса вагонов выстукивали свою неспешную известную наизусть мелодию, и на сердце стало хорошо-прехорошо. Тихое счастье одинокого человека среди толпы таких же, в сущности, одиноких людей...
На первой полке сбоку сопел полугодовалый малыш. Мамочка его почти висела над проходом, чтобы малышу было удобно лежать. Он спал. Детям нужно много спать. А она совсем не спала. Поти двое суток она едет с ним в «пароварке Бабы Яги» и не спускает с рук потому, что он не может бегать по вагону, как другие дети. Лицо у неё уставшее и обречённое на ещё целыё день пути в раскалившемся до бела вагоне. Она везёт малыша к морю. Вряд ли она отдохнёт там сама, но малышу длительное пребывание у тёплого моря будет очень полезно. Мама была молодая и тоненькая. Как былинка. Я про неё не знала ничего, она не орала на весь вагон, как старшая «гренадёрша». Только молчала.
Какими спокойными бывают люди...
А может, это только видимость?
Может, у неё внутри всё выгорело от усталости. Дети тянут силы похлеще любого вампира. Это раньше можно было рожать в поле по шестнадцать человек. Все «выходили в люди» и помогали старшим.
А сейчас?..
Сейчас над каждым чадом угроза сотен развивающих компаний и услуг «чтобы не хуже, чем у других». Или, вообще, «самое лучшее», которое помогает оформиться эгоисту и потребителю. Такому же паразиту. Только препараты в аптеках для них не продаются...
Невесёлые мысли не мешали мне чувствовать себя счастливой от осознания того, что я взрослею. Не мешали ждать приключений, которыми всегда щедро снабжает меня моя жизнь...
Так, размышляя о разных судьбах, о проблеме отцов и детей: «Все перебесятся и станут такими же мамами и папами. Заботливыми, добрыми и умными...», - я отправилась спать.
В нашем купе все уже легли. Аполлон вроде как и не слезал со своей полки. Но ворочался. Я сама - мама взрослого парня, и я заметила, что будущий студент весь день ничего не ел. Я расстелила на столе салфетки и, разложив колбасу и сыр, предложила ему перекусить.
- Завтра ещё целый день ехать, - сказала я.
- Не нужно, спасибо. У меня есть груши.
- Не стесняйся, ешь - впихивать в тебя насильно не буду, - пошутила я.
- Спасибо. А вы возьмите груши, - парень тоже улыбался.
Недолго думая, без предисловий, чтений, песнопений и молитв, я заснула. Что снилось - не помню.
Пока вагон долго стоял на каком-то перегоне - спалось прекрасно, но как только он тронулся, сильно дёрнувшись, то от неожиданности открыла глаза. В свете мелькающих станционных фонарей я увидела, как девица с верхней полки таскает со стола продукты. Ладно, не жалко. Ну раз не покупает мать вкусности, пусть возьмёт так.
Перевернувшись на другой бок, я снова заснула...
За ночь вагон остыл, пассажиры были готовы к последнему рывку как к подвигу, шутили, гоняли чаи и таскались по очереди в туалет умываться.
- Доброе утро, - открыла я глаза.
- Доброе, - ответили мне все.
- Чай будете? - выглянул из-за перегородки вежливый проводник.
- Буду.
Он принёс чай, поставил на стол, и тут я увидела, что вся моя еда - яблоки, груши, печенья - надкушена.
Абсолютно вся!!!
К такому я была не готова. Я сразу вспомнила ночные «потаскушки» и посмотрела на девушку. Слов у меня не было как, впрочем, и доказательств. «Да и о чём тут говорить? Глисты, видимо, добрались и до мозгов...», - решила я.
Есть мне совсем расхотелось. Я взяла телефон, книгу и вспомнила об отсеке жизнеобеспечения возле тумбочки для мусора. И очень вовремя.
Жара накатывала нестерпимо быстро. Духота началась такая, что вчерашняя вечерняя прогулка на колёсах была просто лёгким парковым променадом. По вагонам бегали как обезумевшие проводники во главе с начальством. Одна молоденькая проводница плакала, а мальчишки-проводники её успокаивали.
А всё началось потому, что нашлась лишь одна дама из целого состава, которую возмутил такой температурный режим в вагонах и отсутствие воздуха, а может, она была женой какого-нибудь чиновника. Но думаю, что жёны чиновников - учитывая, что дама села в Ростове - на такие короткие расстояния в душегубках не ездят...
Ладно, через восемь часов я увижу море...
Я взяла айфон и, набрав номер своей знакомой в Анапе, отправила эсэмэску: «Одна просьба: отвезите меня на 5 минут на море, когда я приеду...».
Ответа я не получила.
Ну и ладно. Скоро увидимся. Не откажут.
Вот такой плацкарт...
Часть 6. Хахали, халява и евреи.
Последнего часа в поезде вроде как и не было. По крайней мере - для меня...