- С ума сошел, сержант? - рассмеялся Гленард - Еще чего не хватало, пацана ублажать. Просто пообещайте ему утопить его в нужнике. Если не заговорит, макните его пару раз башкой в говно, должно помочь. Бить его бесполезно, скорее всего, но можете попробовать, если хотите. Задача - подтвердить большую часть слов Миэльори.

- Ты ей не веришь?

- Верю. Но не могу же я в рапорте написать, что раскрыл заговор в масштабах всей Империи, основываясь на словах одной альвийки, к тому же знакомой. Это получится буквально «одна баба сказала».

- Понял тебя.

- Хорошо, только давай сначала к Манграйту еще разок зайдем.

***

- Манграйт! - воскликнул Гленард, снова заходя в камеру повара - Для тебя есть дело.

- Пошел ты, Гленард! Ненавижу тебя, подлый ублюдок.

- Слушай, Манграйт, мне с тобой в благородство играть ни к чему и некогда. Поэтому, если ты не заткнешься и меня не выслушаешь, то я просто тебе язык отрежу, и ты никогда уже не почувствуешь вкус ни одного блюда. Понятно?

- Понятно, - затих Манграйт.

- Итак, ты должен вывесить на стене замка сигнал для Странника. Никто не знает, что тебя арестовали, все думают, что ты слегка приболел. Я отпущу тебя в замок, чтобы ты призвал Странника и встретился с ним. Чтобы у тебя не было соблазна сбежать, я хочу тебе сообщить, что твоя семья под надежной охраной в одной из гостевых комнат замка. У них всё хорошо, им комфортно, их хорошо кормят и обращаются уважительно. Однако, как только я решу, что ты хоть на секунду задумался о побеге, всё изменится, и они все окажутся в этой камере. И произойдут с ними те же неприятности, которые происходили с тобой в течение последних суток.

- Гленард... Лейтенант... Простите, я не могу встретиться со Странником. Он всё поймет. Он меня убьет. Он всех убьет... Простите. Делайте, что хотите, но я не буду с ним встречаться.

- Хорошо. Говоришь, делайте, что хотите. Как-то я слишком часто сегодня это слышу. Я честно скажу, что я этого не хочу, но, поскольку речь идет о деле государственной важности, то если ты не согласишься, то я сделаю следующее. Я посажу тебя вот на этот табурет, а сверху прикажу принести три крепких дубовых кресла с подлокотниками. Потом я приведу сюда твою жену, твоего сына и твою дочь и привяжу их к этим креслам. Я привяжу их кисти крепко-крепко к подлокотникам, а их голени к ножкам кресел. Потом я возьму вон те щипцы в правую руку. Левой рукой я буду крепко держать правую кисть, точнее мизинец, твоей жены. Потом щипцами я захвачу ноготь на этом мизинце и очень медленно, но очень сильно потяну его вверх, отрывая его от пальца. Польется кровь, очень много крови. Твоя жена будет кричать и рыдать от боли. Она будет буквально срывать себе горло, крича из всех сил, так ей будет больно. И она будет знать, что это всё из-за тебя, поэтому она тебя никогда за это не простит. Потом я возьмусь за следующий палец и все повторю. Когда закончу с руками, возьмусь за ногти на ногах. Потом перейду к твоей дочке. Сколько ей, десять? И я сделаю с ней всё то же самое. А потом с твоим сыном, ему, кажется, девять? Они на всю жизнь будут изуродованы и будут ненавидеть нас обоих, и меня, за то, что я сделаю, и тебя, за то, что ты это позволил, просто из-за страха. Это если просто не сойдут с ума в процессе экзекуции. И я сделаю всё это, если ты прямо сейчас не решишь помогать нам, помогать изо всех сил. Я уверен, что как только я начну работать с первым пальцем, ты на всё сразу же согласишься. Но нет, Манграйт, будет уже поздно. Либо ты соглашаешься сейчас, либо тебе придется пройти всю эту дорогу от начала и до конца. Ну! Выбирай!

- Я... Я всё сделаю... - прошептал совершенно бледный, дрожащий, вконец ошеломленный Манграйт.

- Не слышу! - заорал Гленард Манграйту в лицо.

- Я сделаю. Сделаю! Сделаю всё, что вы прикажете! Только не трогайте их... Пожалуйста...

- Хорошо, мастер Манграйт. Уверяю тебя, что ты сделал очень правильный выбор. А чтобы добавить тебе в этом уверенности и придать сил тебе выполнить то, о чем я тебя попрошу, в самом наилучшем виде, я предложу тебе еще кое-что. Ты, конечно, преступник и вор, но так получилось, что тебя, вероятно, втянули в нечто огромное, чего ты не понимаешь и понять не в состоянии. Однако ты можешь поспособствовать исправлению части того, что ты натворил. Поэтому, если ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу, и сделаешь это так хорошо, что это приведет к чрезвычайно положительным результатам, то я тебе помогу. Я сделаю так, что вместо эшафота или рудников ты просто будешь выслан за пределы Империи. Ты никогда не сможешь вернуться в Империю. Если вернешься, будешь немедленно казнен. Однако ты можешь прожить еще долгую новую жизнь в других местах. Хорошие повара везде нужны, а ты действительно один из лучших в Империи, на мой вкус. Я лично отвезу тебя за Морайне, а оттуда, если повезет, ты доберешься до более цивилизованных мест. Отправляйся, например, в Кадир. Там ценят поваров, и там есть, где развернуться, со всеми их специями. Твоя семья может отправиться с тобой или остаться здесь, на их выбор. Будем считать, что они ничего не знали, и не соучаствовали в твоих преступлениях. У меня, возможно, будут неприятности, большие неприятности из-за этого. Но я пойду на них, чтобы завершить то, что я должен завершить. А могу я сделать это проще всего с твоей помощью. Поэтому я обменяю свои неприятности на твою свободу, ради блага Империи. Это всё, что я могу для тебя сделать.

- С-спасибо, Гленард! Спасибо! Что я должен сделать?

- Слушай внимательно... - начал Гленард.

***

- Ты действительно стал бы вырывать ногти у детей? - осторожно спросил Костис, когда они с Гленардом вышли в коридор и пошли к лестнице - Гленард, я сегодня тебя не узнаю...

- Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь? Мне просто нужно было полностью раздавить Манграйта, победить один страх другим страхом. А когда это получится, снова поднять его энтузиазм обещанием спасения. Я допускал, что придется привести его семью сюда, привязать их. Даже, возможно, пожертвовать одним ногтем на пальце его жены. Но не больше. И, к счастью, нам не пришлось даже начинать. Мое описание оказалось достаточно красочным, чтобы он в него поверил.

- Где ты этому научился?

- Опыт научил. На войне многих приходилось допрашивать. Порой, очень жестоко. Порой, очень страшно. Я ненавижу допросы. Совершенно ненавижу. Но без них никуда в нашем деле.

- С альвийкой вообще невероятно получилось.

- Вот, не поверишь, но с Миэльори получилась абсолютная импровизация. Я просто не знал, как к ней подступиться. Думал, сломается на описании предстоящего процесса, но не получилось, оказалась крепче, чем я думал. А дальше я, на самом деле, просто тянул время, не хотелось ее насиловать. Как-то я привязался к ней, что ли. Нас слишком много связывает: и страсть, и смерть. И цветы, и сталь. Демон, знал бы, что она так на Донрена отреагирует, сразу бы эту карту разыграл. Видать, всё-таки я недостаточно умный.

- Но всё же, в конце концов, получилось. Что дальше?

- Дальше выпускаем в игру Манграйта и надеемся, что у него всё получится. А потом и мы за ним в самый центр бури.

- Ох, Гленард, играем даже не с огнем, а с горящим маслом. Ты уверен, что всё получится?

- Не уверен, Костис. Но надо, чтобы получилось. Играем на всё. Как у нас на севере говорят: или в королях, или под землях.

Глава XXIII.

Широкая северная дорога извивалась между холмов, сохраняя общее направление на запад от замка Флернох. Было позднее утро, однако небо было затянуто плотной пеленой низких темно-серых облаков, поэтому казалось, что рассвело совсем недавно. Воздух был жарким, тяжелым и влажным. Видимо, к полудню ожидался бурный ливень, обычный для середины лета в этих краях.

В кустах копошились воробьи и чижи. В траве шуршали землеройки и полевые мыши. Вокруг придорожных цветов кружили редкие пчелы. В вышине, под облаками, почти недвижимо парили два силуэта соколов, высматривающих добычу. Дорога наполнялась пышным и мощным запахом цветов и разнотравья, особенно в тех местах, где она проходила мимо уже скошенных лугов на пологих склонах холмов или у их подножий.