Только народное правительство может при организации школы исходить из блага индивидуума и блага общества. Но блага индивидуума и блага общества будут пониматься различно, смотря по тому, в какой момент народное правительство оказывается у власти. Если оно оказывается у власти в период господства капиталистических отношений, тогда народное правительство заинтересовано лишь в том, чтобы создать возможно более демократическую школу. Демократизация школы демократизирует знание и мешает ему сделаться исключительным достоянием господствующего класса. Такой тип демократизированной школы мы находим в Америке — школы, созданной правительством, победившим в американской гражданской войне северных штатов против южных.

Но когда народное правительство оказывается у власти в момент нарастающей социальной революции, оно, исходя из блага индивидуума и общества, должно сломать старую классовую школу, превратившуюся в вопиющую несправедливость, и создать школу, которая соответствовала бы потребностям момента. А потребность нарождающегося социалистического строя заключается в том, чтобы воспитать людей, годных для этого строя. Если характерным признаком капиталистического строя было бессмысленное мотовство рабочей силы, чрезмерный труд одних и вынужденная праздность других, то характерным признаком социалистического строя должно быть разумное, планомерное, наиболее целесообразное распределение труда между всеми людьми, превращение труда из подневольного в добровольный. Для этого нужны люди, одинаково приспособленные и к умственному и к физическому труду, умеющие приспособляться к вечно изменяющимся условиям производства, умеющие накладывать па свою работу печать своей индивидуальности. Характер производства будет уже сам по себе воспитывать людей в этом духе, перерождать их в этом направлении, но переход от подневольного труда к добровольному, от однообразного, узкоспециального к всестороннему представляет собой длительный процесс, очень трудный вначале, особенно в такой некультурной стране, как Россия, с таким низким уровнем общего образования, и могущий преобразовать все общество лишь при новом поколении, воспитанном в совершенно иных условиях. На социалистической школе и лежит задача воспитать это будущее поколение.

1918 г.

ИНТЕРЕСНАЯ СТАТЬЯ

В сентябрьско-октябрьской книжке «Вестника воспитания» за 1917 г. мы находим чрезвычайно интересную статью П. Блонского «Аксиомы педагогического дилетантства». Многое в этой статье очень спорно, неверно, но она важна в том отношении, что ставит ряд коренных вопросов, ответить на которые так или иначе необходимо, вопросов, выдвинутых самою жизнью.

Первый вопрос — это вопрос о создании новой школы. Автор пишет: «Повсюду, как аксиому, мы слышим: «Нужно создать новую школу». Нужно ли сейчас создавать новую школу? Нет, не только не нужно, но даже вредно, больше того, пагубно… Если будет сломлена старая школа и слабая, не слишком авторитетная власть предпишет по ее плану создавать новую школу, то не увидим ли на местах пассивного сопротивления и, что еще опаснее для детей, педагогического саботажа? Сейчас создавать новую школу — значит идти на явный провал… Общество право в боязни, что, разрушив старую школу и получив спешные и неавторитетные проекты новой, оно рискует остаться без всякой школы. Пока остра нужда в другом — освободить ныне существующую школу от сковывающих ее бюрократических пут. Правда, уже явочным порядком на местах старые циркуляры часто отменяются, но явочный порядок — это явный беспорядок. И во избежание подобного хаоса необходимо организованное сверху раскрепощение старой школы, чем лучше всего расчистится путь для осуществления новой русской школы. И лишь постольку и необходимо сейчас делать реформу школы. Делать иное — значит бросить школу в пучину борьбы и противоречий».

«…Создается не школа, а школьный проект; школа же органически вырастает из истории парода и реальных условий его общественного быта. Реформа школы — «сложный», трудный и медленный процесс. И для реформаторов встает задача, как сделать этот процесс более естественным, облегченным и безболезненным… Реформируя старую школу, мы серьезно верим в возможность создания новой. Но учителя-то прежние, те, которые пропитаны духом школы старого времени. Но культура-то страны русская, которой еще слишком, слишком далеко до западной. Но мы-то сами с новыми ли головами и сердцами?»

Взгляд автора па возможность организации новой школы иллюстрирует парадоксальную возможность для человека, искренне интересующегося судьбами нашей школы и проблемами социального воспитания, сохранить в разгар великой революции старое сердце и старую голову. Человек с обновленным сердцем и обновленной головой не может не понять, что старая школа навеки умерла, так как это была классовая школа, школа, имевшая целью духовное порабощение народных масс. Народ сбрасывает господство буржуазии, он освобождается от рабства, и ему нужна школа, которая воспитывала бы не господ и рабов, а свободных, сильных, умелых людей. Не легкое, конечно, дело при данных условиях создавать новую школу. Самое худшее, что нет еще кадра опытных учителей, понимающих задачи повой школы, готовых порвать со старыми педагогическими предрассудками и целиком отдаться творческой работе воспитания подрастающего поколения. Но такой кадр создастся, и создастся скорее, чем думают, ибо не будет бюрократических пут, тормозящих это дело. А дело живое, интересное, захватывающее. Отовсюду уже тянутся к нему новые силы, полные веры в свою миссию — воспитывать свободных людей. Скоро они объединятся, сорганизуются, и работа закипит. Но новое вино нельзя вливать в старые мехи, и старую школу надо разрушить.

Автор боится, что школа будет повергнута в пучину борьбы и противоречий. Непонятно, как он ухитряется не видеть того, что школа уже превращена в арену борьбы, и не потому, что ее стал;! разрушать, а потому, что она была всегда орудием господства буржуазии, и в момент гражданской войны между классами это орудие особенно усиленно пускается в ход.

Что же касается противоречий, то нет противоречия более вопиющего, как старая классовая школа учебы в лихорадочно перестраивающемся на демократических началах обществе. Автор прав, что школа должна быть органически связана с экономическими, политическими и общественными условиями страны, но разве он не видит, какой коренной переворот произошел во всей жизни страны, во всем укладе ее жизни, как глубок происшедший сдвиг и какой утопией было бы желание повернуть назад колесо истории? Старая школа уже не соответствует экономическим, политическим, общественным условиям страны. И поэтому-то она и обречена на гибель.

Что же касается «безболезненности» школьной реформы, медленного процесса ее перестройки, то П. Блонский совершенно забывает, в какую эпоху мы живем. Воспевать медленную эволюцию в период революции — дело довольно-таки безнадежное. Когда ломает весенний лед и вскрывается река, смешно рассуждать на тему, что гораздо «безболезненнее» и естественнее был бы процесс таяния льда от лучей весеннего солнца. Он и растает, но раньше его разломает река, разрушит и все то, что было на его поверхности.

В одном автор прав, конечно: не нужно прожектерства, все реформы должны органически вытекать из реальных потребностей текущей жизни, основываться на тщательном изучении существующей действительности. По говорить это — значит повторять, что Волга течет в Каспийское море.

Однако если мы расходимся с автором в вопросе о ломке старой школы, то согласны с ним в вопросе о необходимости подчинить учителя контролю населения.

Автор оспаривает утверждение, что школа — дело учителя, утверждение, постоянно повторяемое на учительских съездах и собраниях. «Школа есть общественное учреждение, — говорит он, — создаваемое обществом для общества. Школьное законодательство и школьное управление должно, как и вся страна, находиться в руках общественной власти, центральной и местной». И вот в органы центральной и местной власти «является учительство и просит для себя особого представительства в будущих органах школьного законодательства и управления… Учитель не народный представитель, а служащий по назначению. И если мы признаём, что школа должна создаваться волей общества, выражаемой через народных представителей, то странно говорить об особом представительстве служащих по назначению в органах народного представительства. Тогда последние утрачивают свой характер, и идея представительства нарушена. На практике же это должно привести к ряду возможных нарушений общественной воли. В самом деле, представьте, что народ в лице своих представителей желает новой школы, но в органе школьного законодательства и управления засело 50 % учителей, назначенных и подобранных еще господами старой школы. Представьте и другое — тот, в чьих руках назначение и увольнение учителей, фактически собственник половины голосов в якобы представительном демократическом органе. При чем здесь тогда воля общества?»