Ивирион ударил вновь, отвечая на бросок Сиптуага. Некромант не стал даже пытаться блокировать кинжал, вместо этого позволив ему угодить в раскрытую ладонь. Лезвие без труда пробило ее насквозь, прочно застряв между пястными костьми. Ивирион отмахнулся от меча, схватил Сиптуага за нагрудник и резко дернул на себя. Металл выгнулся и разорвался, наплечники громыхнули о каменный мост и заскользили в сторону, а плащ наконец-то упал вниз. Доспех сминался в чудовищной хватке Ивириона, в ярости разрывающего его на части голыми руками. Сиптуаг ударил головой, заставив некроманта пошатнуться, а затем рассек ему грудь мечом.

Или ему так показалось. Да, плащ некроманта оказался изорван, а на груди остался длинный порез, но удар оказался слишком небрежен.

Изрезанный плащ едва скрывал белую кожу некроманта, поэтому он сорвал его, попутно вырвав кинжал из собственной руки. Разодранная ткань умчалась, гонимая усиливающимися порывами ветра. На Ивирионе остались лишь штаны, оставляя покрытый ранами торс на виду.

Сиптуаг поправил едва держащийся на нем доспех и покачал головой.

— Сколько это будет продолжаться, некромант? Сколько ран мне придется нанести тебе, прежде чем ты сдашься? Как долго я еще смогу выдерживать твои удары, прежде чем ты устанешь? Чем ты готов пожертвовать ради победы? Душой? Телом? Разумом? Всем этим?

— Если придется, — Ивирион сжал кулаки, позволяя силе течь по его венам. — Я буду сражаться до тех пор, пока не сломаю тебя, Сиптуаг. Твое тело, дух, разум, душу. Я просто не могу сдаться. Не могу!

— И я не могу. В этом и заключается проблема.

Сиптуаг шатался при каждом движении, но вера вела его вперед. Вера и собственное упрямство. Он просто не мог подвести своих людей. Он не мог подвести богов! Ивирион улыбнулся подобному упорству и ударил до того, как священник успел подойти близко. Огонь омывал тело Сиптуага, заставляя его молча выносить нестерпимый жар. Он скрипел зубами, рычал, издавал стоны, но держался. И в краткий миг затишья атаковал в ответ.

Сиптуаг бил вновь и вновь, поражая руки, ноги и торс Ивириона, но ни один его удар так и не достиг головы. Голова и шея — вот куда он постоянно метил. Если этот человек не умирал от кровопотери, то уж отрубленная голова должна была отправить его в могилу, в этом он был абсолютно уверен.

Ивирион без единого звука выдержал еще три новые раны на своем теле, прежде чем ударил в ответ. Огненный кулак пробил металл нагрудника, пальцы слегка оцарапали поддоспешник, но дальнейшее продвижение было остановлено Сиптуагом, схватившимся рукой за предплечье некроманта.

— Убирайся прочь! — прорычал священник, с трудом отодвигая от себя противника. Он был так сосредоточен на противоборстве, что совсем позабыл про сжатый в другой руке меч.

Ивирион ударил Сиптуага головой, заставляя священника покачнуться. Покачнуться и отступить. Всего один шаг назад решил исход всей этой дуэли на мосту. Нога Сиптуага двинулась назад и попыталась нащупать опору, которой просто не было. Ивирион загнал архиерея на самый край моста, а теперь всеми силами заставлял его сделать шаг в бездну.

— Падай, Сиптуаг. Падай вниз.

Сиптуаг взревел, но не смог пересилить давящего на него некроманта и отступил. Ивирион начал было улыбаться, когда внезапно почувствовал, что его утягивает вниз. Слишком поздно некромант понял, что произошло.

Сиптуаг в последний момент успел достать кинжал, который вонзил в ногу некроманта. Клинок вошел точно между большеберцовой и малоберцовой костью, где и застрял. Падая вниз, Сиптуаг забрал с собой и своего врага.

Ивирион вскричал, когда кинжал начал рвать его ногу. Боли не было, лишь ярость. Пирриона тянуло вниз, но в последнее мгновение он успел ухватиться за край моста. Белые пальцы пробили камень и остановили его падение. К несчастью не упал и Сиптуаг. Архиерей отчаянно удерживал одной рукой кинжал, пытаясь из этого положения поднять меч. Он не мог убить Ивириона, но вполне мог отсечь ему ногу, что нисколько не радовало некроманта.

— Будь ты проклят, Сиптуаг! — перекрикивая раскат грома, взвыл Ивирион, прежде чем его пальцы сорвались, и оба они рухнули вниз.

Падение было недолгим, но крайне чувствительным. Противники врезались в крышу небольшой пристройки. До земли оставалось всего каких-то шесть метров, и сражающиеся наконец-то смогли лицезреть битву своего лидера с некромантом. И замерли. Они никогда еще не видели Сиптуага таким израненным, таким усталым, таким… Беспомощным!

Ивирион вырвал кинжал из ноги и набросился на Сиптуага. Архиерей еще не полностью пришел в себя, поэтому не смог оказать некроманту сопротивления. Ивирион принялся разрывать едва держащийся на священнике доспех, разбрасывая металл вниз. Люди внизу взревели от отчаяния, в некроманта полетели стрелы и камни, но он лишь отмахнулся от них.

Ивирион разорвал доспех, кольчугу и поддоспешник, но не успел вонзить руку в грудь Сиптуага. Меч ударил в горло, почти на целый палец погрузившись в бледную плоть.

С торжествующей улыбкой Сиптуаг надавил, заставляя клинок двигаться вперед до тех пор, пока тот не уперся в шейные позвонки. Священник рванул меч вбок, еще сильнее усугубляя рану, которая была бы смертельной для обычного смертного. Ивирион упал на колени, сжимая горло и с ненавистью в глазах глядя на Сиптуага.

Священник поднялся и оглядел толпу солдат во дворе. Теперь в их глазах не было и намека на недавний страх, а лишь ничем не скрываемое торжество.

— Это конец. Я победил, некромант. Ты называл себя жрецом смерти, но ты лишь обычный человек. Ты смертен, хоть и пытаешься доказать обратное.

Ивирион раскрыл рот, но звуки не покинули его рта. Меч взмыл вверх, затем опустился. Сиптуаг приготовился к броску, собрал последние силы и ударил. Меч погрузился в живот некроманта практически по самую рукоять, без труда прорезав себе путь сквозь мышцы, пока острие не показалось с обратной стороны. Не пролилось ни единой капли крови, лишь зеленый свет и огонь сопровождали ужасающую рану.

Сиптуаг перехватил рукоять и начал поднимать меч наверх, практически потроша некроманта заживо. Меч прошел всего пять сантиметров, прежде чем пиррион сделал собственный ход. Обхватив руками голову Сиптуага, Ивирион приблизился к священнику. Его зеленые глаза оказались прямо напротив глаз архиерея, застывшего в бессильной злобе.

— Да когда же ты помрешь?!

Никогда.

Слово ударило Сиптуага с силой молота, заставив застыть на месте. Архиерей силился поднять меч. Еще немного, и он мог со всем этим покончить. Еще совсем чуть-чуть!

Ивирион смотрел в расширившиеся глаза священника, а на губах его играла улыбка.

Я видел жизнь и познал смерть. Я видел свою госпожу, чувствовал ее касания и силу. Я умер, Сиптуаг! Мне больше нечего терять!

Сила Ивириона нахлынула внезапно. Словно гигантская волна, его разум сокрушал любые препятствия на своем пути. Литании, молитвы, псалмы — ничто не могло остановить его. Ивирион изливал весь свой гнев, всю ту боль, что причинил ему этот человек. Ему и его братьям. Он изливал из себя отчаяние и страх, жажду знаний и бессмертия, ненависть и обожание. Эмоции стали его оружием. Сам того не замечая Ивирион превращал их в оружие более смертоносное, чем его пламя или касание когтей Экраона. Он черпал в них мощь, постепенно осознавая, что она была слишком огромной для того, чтобы держать ее в своем теле. Поэтому он безо всякой жалости изливал ее в Сиптуага.

Дух архиерея бился, словно дикий зверь. Подобно физическому телу, он вовсе не собирался сдаваться, сколь бы ни был силен противник. Его душа металась, пытаясь найти любые методы защиты. Он бросал в Ивириона отчаяние и гнев, его детские воспоминания смешались с нынешними и ударили, пытаясь остановить продвижение врага. Его мысли мельтешили, стремясь замедлить пирриона и дать Сиптуагу нанести смертельный удар.

Их борьба продолжалась так долго, что время потеряло всякое значение. Сиптуаг сопротивлялся так яростно, как только мог, но даже его силы веры не хватало на сдерживание этого ужаса. Ивирион ломал его морально и духовно, сокрушал всякие надежды на победу и уничтожал любые очаги сопротивления. Ярость и ненависть сделали из некроманта настоящего молодого бога, и здесь он мог творить все что угодно. А хотел он лишь победы.