***

В один из вечеров, когда Григорий Иванович был на дежурстве, Глеб и Мария Васильевна уютно устроившись на кухне, чаёвничали и вели неспешную беседу.

― Мария Васильевна, а почему у ваших дочерей такая большая разница в возрасте, если не секрет.

― Да какой там секрет? ― со смешком отмахнулась женщина. ― Только так просто и не ответишь, да и длинная эта история.

― Я никуда не спешу.

― Так получилось, что когда я Настёну под сердцем носила, мы с Гришей почти на два месяца застряли в зимовье. У мужа работы было тогда по горло, а я без него не хотела сидеть на кордоне. Он день-деньской по тайге бегает, я в зимовье по хозяйству вожусь.

― Не скучали?

― Некогда было. Удобств в зимовье, считай никаких. Гриша ещё затемно дров принесёт, воды натаскает, а потом на целый день пропадёт, а мне сготовить, постирать, прибраться, воды к приходу мужа нагреть и всё на одной буржуйке. По вечерам я с травами возилась, шила, вязала. Готовила приданое своему малышу. Муж хотел отправить меня в райцентр, а я упиралась. Как представила, что целый месяц до родов одна-одинёшенька буду, сразу в отказ. Женщины в положении бывают жутко упрямы, а во мне и до беременности этого добра было с избытком. Гриша ― убеждал, уговаривал, даже ругаться пробовал, а я, чуть что ― сразу в слёзы. Он слёз моих не выносил. Ну, поворчит для порядка, а потом плюнет да замолчит.

Когда мне до родов осталось около двух недель, к нам в гости заглянул Гришин друг с женой. Посидели. Это я потом догадалась, что муж их для моральной поддержки позвал. Знал, при чужих ― шуметь не посмею. Гриша объявил, что завтра идём на кордон, а оттуда поедем в райцентр. Я уже не сопротивлялась, понимала, дальше капризничать глупо. От нас до кордона часа два по тайге топать. И то, что на лыжах, не легче. Тайга тебе не парк, где дорожки расчищены, да лыжня наезжена. А у меня спину ломить уже начало. Было ясно, ещё немного и идти не смогу.

К вечеру неожиданно завьюжило, ночью начался настоящий буран, а вместе с ним вдруг воды мои отошли. ― Женщина на секунду замолчала и поморщилась. ― Намучилась, ― передёрнула она плечами, от болезненных воспоминаний. ― Роды очень тяжёлыми были. Я маленькая, а Настёна крупной была. Если бы не Вера… ― Мария Васильевна махнула рукой. ― Она ветеринаром работала. Это тебе не гинеколог и даже не акушерка, но лучше, чем совсем никого.

Гриша за ночь чуть сума не сошёл. Позже кричал, мол, дочка чудо, но ещё раз такого не переживу, никаких больше детей. Весь наш домик состоял из крохотного предбанника, да одной комнатки. Мужики из занавески перегородку сделали, а от криков, да стонов моих куда деться? Ну, ничего, Бог миловал. Родилась наша Настёна, под жуткий вой разбушевавшейся стихии. А когда метель немного утихла, мужики волокушу соорудили, спеленали меня с малышкой и бегом.

― Рискованно, ― покачал головой Глеб.

― Другого выхода у них не было. Я потеряла много крови. Мужчины боялись, что на смену снегу, ударит сильный мороз. У нас так бывает. Они меня тащили по очереди. Один впереди лыжню прокладывал, другой следом, потом менялись.

― Понятно…

― А дальше… Я даже не помню толком всех мест, где мы жили. Только обживаться начнём, а нас на новый участок переводят. Да такой, ― женщина печально вздохнула и махнула рукой, ― порой людей месяцами не видели. Гриша… он только с виду весельчак и балагур, а в работе… в работе его участок браконьеры десятой дорогой обходили. Знали, если что, из-под земли достанет. Хороших охотников не обижал. Якуты звали его Байанай. По-ихнему ― это что-то вроде духа, что животных и тайгу охраняет. Уважали. Вот только с начальством Гриша не ладил. Мы больше десяти лет так и мыкались, ни угла своего, ни кола. А потом Гриша каким-то неведомым чудом, стал по служебной лестнице подниматься.

― Почему же чудом?

― Так говорю же ― характер колючий. Начальство таких не больно жалует. ― Женщина ненадолго замолчала, углубившись в свои воспоминания. ― Дом свой поставили, ― продолжила она со светлой улыбкой. ― Настёна наконец-таки смогла завести постоянных друзей. А то не успеет толком раззнакомиться, а мы уже на новое место переезжаем. Потом и Галочка у нас появилась.

― Вы храбрая.

― Да какое там.

― После тяжёлого первого раза…

― О боли женщина быстро забывает, как только в руки возьмёт долгожданный тёплый комочек. Это же настоящее счастье ― слышать тихое сопенье своего малыша, видеть, как он недовольно морщит крохотный носик…

― Пачкает памперсы, кричит по ночам…

― А что, и это тоже счастье, ― расхохоталась Мария Васильевна.

― Скажите… Мне просто любопытно,… а, впрочем,…

― Глеб, ну, что ты мямлишь. Говори прямо.

― Если мой вопрос покажется вам не корректным, можете не отвечать. Вы действительно имеете какое-то отношение к знаменитому цыганскому роду.

― Ах, вот оно что, ― женщина усмехнулась, поставила недопитую чашку и вздохнула. ― Возможно.

― И всё, что в легенде…

― Да. Хотя, скорее всего, приукрашено сильно. Впрочем, кто его знает, как оно в точности было.

― А проклятие?

― Может, и было.

― А кто научил Галю так петь и танцевать? Вы?

― Нет, что ты. Цыгане.

― ЧТО?! Как, когда?!

― Давно. Ей тогда лет восемь или девять исполнилось. Вот это, ― женщина ткнула себя в седую прядь, словно белая лента, струящуюся среди тёмных локонов, ― я получила тогда.

― Расскажите.

― Тяжёлые это воспоминания, ― вздохнула Мария Васильевна.

― Тогда лучше…

― Погоди, дай собраться с мыслями. Какое-то время мы очень хорошо жили. Дружно, весело. Дом полон гостей. А потом как-то разом всё полетело к чёрту. Вся наша жизнь, как карточный домик, стала разваливаться. Будто не строили мы её, а так, впопыхах склеивали. Первая трещина ― Настин развод.

― Но я думал Настя с Олегом…

― Не с Олегом. Закончила наша Настёна школу с отличием. Мы так ею гордились. Гриша думал, что она дальнейшую жизнь с лесом свяжет, но Настя выбрала экономический факультет. Я даже рада была. Ещё чего не хватало. Молодой девушки день-деньской по тайге бегать. Дочка приезжала к нам на каникулы, а мы с нетерпением ждали. В один свой приезд, она познакомилась с Андреем Ворониным. Он егерем устроился к нам на работу. Андрей парень видный да ладный, не удивительно, что Настёне он приглянулся. Отец расшумелся, мол, свадьбу скорее играйте. Сыграли, ― женщина горестно вздохнула и, помолчав немного продолжила, ― на свою голову. Молодые поселились отдельно. А спустя год поползли слухи, что гуляет Андрюша. Город, в котором тогда мы жили, был небольшой. Все друг у друга на виду.

Я молчала, не хотела дочку тревожить и к ней с расспросами не лезла. А зря. На суде такое всплыло… Этот гад проклятый, сломал нашу девочку, как вздорный мальчишка игрушку. Всю душу ей выморозил. Когда слухи дошли до Гриши, он с зятем поговорил по-мужски. Если бы, он узнал, что зятёк поднимал на Настёну руку,… убил бы. Только это всплыло уже после того, как Андрей из города смылся. Он даже на суд не явился. Но подгадить успел. Воронин накатал заявление на Гришу в милицию.

И тут, словно лавина хлынула… вся наша жизнь начала скатываться в пропасть. На работе, будто только этого и ждали. Посыпались какие-то жалобы, анонимки, доносы. Началось служебное расследование. Мы с отцом посоветовались и решили отправить Галчонка к моей тётке на всё лето. Не хотели, чтобы она всю эту грязь слышала. Думали, что разберутся… Наивные… Никто не хотел, ни в чём разбираться. Гриша своей принципиальностью и бескомпромиссностью сильно мешал. Ему, что только не хотели навесить: от превышения должностных полномочий, до взятки в особо крупных размерах. О штуцере вспомнили, ― Мария Васильевна горько рассмеялась и покачала головой. ― Это ж надо такое придумать.

― А откуда он у вас? ― осторожно спросил Твердохлебов, опасаясь обидеть хозяйку.

― Так подарок же.

― От сослуживцев? ― недоверчиво полюбопытствовал мужчина.

― Да какое там. Открылась у нас в городе одна шарашкина контора ― фирма, предлагающая охотничьи туры для обеспеченных клиентов. Среди них немало было иностранцев. Говорят очень прибыльный бизнес. К слову сказать, народ там работал, конечно же, разный, но и опытные егеря среди них были.