Император задумчиво провел рукой по щеке, ощущая неровный бугристый шрам оставленный ему на память одни из заговорщиков. Интересно он рассосется, или подобно ожогам останется с ним на всю оставшуюся жизнь… Впрочем это мало волновал его. По понятным причина аррекс был не из тех мужчин, что излишне щепетильно относятся к собственной внешности. Совсем иное ныне омрачало его мысли. Земли бессмертных преподнесли ему немало неприятных сюрпризов, и далеко не факт что они на этом исчерпали себя. А что если там скрываются твари еще более могучие нежели те, что он уже видел? Не окажется ли тогда его следующий поход последним? Уголь, поморщившись, отогнал дурные мысли. Он воин и рожден для риска и сражений. Без них жизнь стала бы пресной и унылой. А значит, как бы там не сложилось, он не отступит. Победа или смерть. Третьего не дано. Этот древний девиз аррексийских легионов был и его собственным девизом. А ведь надо еще посчитаться с предателями дубнями. Они трижды плюнули ему в лицо, и четвертого раза не будет. Все их племя так или иначе ждет гибель. Вопрос лишь когда… Тщательно взвесив все за и против, кесарь решил все же оставить пока воинов древ в покое. Его армия и так сильно пострадала в битвах с тварями иных земель, и народу нужно было дать время чтобы выпустить пар и забыть об этом досадном поражении. Оставались еще проблемы с лишившимися земель воинами. Перед аррексом встала дилемма, встать ли ему на сторону черни или потрафить аристократии, еще более укрепив перед ней свои позиции. В итоге он решил выбрать второй вариант. Владеющий землей держится за нее и крайне неохотно идет воевать на чужбину. Пусть воины поголодают и помыкаются с годик другой, с них не убудет, а когда настанет час сбора, начало похода станет для них сущим праздником, и ряды его армии вновь возрастут десятикратно. Аррекс потянулся к серебряному кувшину и наполнил украшенный черепами массивный стальной кубок изысканным красным вином. Он пил за свою грядущую победу.
Он со стоном разлепил тяжелые веки, тщетно пытаясь унять дикий приступ головной боли. Сознание возвращалось медленно. Перед глазами все плыло, отчего окружающее тонуло в зыбком мареве, пробиться через которое было совершенно невозможно.
— Он очнулся… — Голос был женским и довольно приятным.
— Легат, вы меня слышите? — озабоченно спросил другой голос гораздо более грубый.
— Цина… — С трудом выдавил из себя Девиний Цест, медленно приходя в себя. Несмотря на крайне неважнецкое стояние, он узнал своего верного центуриона. — Что… что произошло…
— Вы упали с большой высоты. — Участливо отозвался мужской голос. — Вас бросили к мертвым, но дворцовая служанка нашла вас еле живого, и мы принесли вас сюда. Промедли мы хоть немного, и вас расчленили бы на части подобно прочим. Теперь все будет хорошо. Аррекс сполна получит свое.
— Что… мне делать…
— Ничего. Вы все уже сделали. Дальше уже наша забота. Отдыхайте и набирайтесь сил. Вы понадобитесь нам, когда все закончится.
Как это и обычно бывает в подобных случаях, все началось спонтанно. Лидеры восстания до последнего пытались оттянуть неизбежное и просчитать все до верного, но не вышло. Чаша терпения народа давным давно переполнилась, а слухи о покушении на императора еще больше подлили масла в огонь, и все закрутилось раньше чем планировалось. В столице вспыхнули стихийные бунты. Регулярные войска (и даже знаменитый девятый легион в полном составе) большей частью перешли на сторону восставших, но у аррекса осталось вполне достаточно сил чтобы удерживать под контролем центральные кварталы и императорский дворец. На рубежах обороны то и дело вспыхивали жестокие схватки, шедшие с переменным успехом. Гвардии и гимнетам пока удавалось отбивать штурмы восставших, но не хватало сил на то чтобы перейти в контратаку. Впрочем мало мальски опытному стратегу было очевидно, что аррекс обречен. Численность восставших превышала его войска минимум впятеро, а подмога вряд ли прибудет, учитывая то, что столичные отряды мятежников должны были поддержать их товарищи в самых разных уголках империи.
Бои продолжались до глубокой ночи. Под ее покровом отряд Оранга двинулся к императорскому дворцу. Вместе с ними шли и повстанцы. Некоторые из них принимали участие в походе аррекса и также как и спутники пилигрима были бессмертны. Один из них знал тайный ход ведущий во дворец, которым повстанцы и хотели воспользоваться. Ход оказался заброшенным и не охранялся. Некоторое время отряд бесшумно двигался по подземным катакомбам, пока ход не вывел их в дворцовые коридоры. Воины старались идти как можно более незаметно, однако за очередным поворотом наткнулись на патруль гимнетов. Завязалась короткая схватка, в ходе которой гимнетов удалось уничтожить, однако поднявшийся шум раскрыл их. Теперь нужно было действовать как можно быстрее. Сумасшедший бег по извилистым коридорам дворца то и дело сменялся ожесточенными боями, победителями в которых неизменно становились повстанцы. Бежавший впереди всех Сила просто сносил всех врагов напрочь. Против его чудовищной мощи и искусства железной рубашки не могло устоять ничто.
Наконец показались императорские покои. Там их уже ждали. Четыре десятка отборных гвардейцев, а также трое бессмертных и великан Гых наглухо преграждали путь в обитель владыки тьмы. С обеих сторон засвистели арбалетные бельты. И там и там упало по нескольку фигур, но в тесном пространстве коридора все должна была решить рукопашная. Гых гигантскими скачками устремился вперед и всей массой обрушился на Силу, двое исполинов рухнули на пол и покатились по каменным плитам, сцепившись в клубок словно два разъяренных медведя. Повстанцы же столкнулись с гвардией. Последние сперва пытались выдавить врагов стеной копий, но среди мятежников были только лучшие бойцы, и они быстр сумели разрушить строй защитников дворца и навязать и беспорядочный хаотичный бой, где все решает умение единоборца, а не слаженность действий. Бессмертные — самый последний рубеж обороны выступили против бойцов Оранга. Морн взял на себя своего старого врага. Пар-Хану достался ассасин Кукри, а сам пилигрим вышел против Дэй-Кона. Плотный коренастый владыка мечей был вооружен двумя кривыми мечами, коими орудовал с необычайной ловкостью. Однако посох Оранга ничуть не уступал им, оказываясь в нужном месте ровно тогда когда нужно и ни секундой позже. Бойцы стоили друг друга. Исполин Мордред при виде тщедушного на вид легионера издал злобный клекот, полностью оправдывая свое грозное прозвище, и завращал чудовищным клинком, стремясь разрубить противника на части. Морн уклонялся и парировал, помня о всей колоссальной силе врага, он не пытался тупо переть напролом, а напротив отступал, выжидая удобного момента. Для него этот бой стал смыслом жизни. Стервятник же просто сражался, ни во что не ставя дерзкого доходягу-наемника. За свою жизнь он загубил бессчетное количество душ, и ему было совершенно плевать на чувства соперника, о подоплеке которых он по сути даже и не подозревал. Кукри и Пар-Хан оказались среди тройки поединщиков самыми подвижными. Они более всех уделяли внимание зрелищным приемам и кульбитам, кои вопреки расхожему мнению могли быть весьма и весьма эффективны, если конечно их использовал настоящий мастер. А оба бойца были истыми доками в своем деле.
Воспользовавшись тем, что все имперцы оказались связаны боем, Шанг пробился к массивным дверям покоев и одним ударом глефы перерубил тяжелый железный засов удерживающий створки. Аррекс спокойно ждал внутри. Полный черный доспех матово мерцал в тусклом свете бронзовых факелов. В каждой руке владыки мира было зажато по полуторному клинку.
— Вот мы и встретились вновь. — Несмотря на то что кесарь не видел его лица в прошлую встречу, он не иначе как неким мистическим образом узнал своего врага.
— В последний раз. — Усмехнулся Шанг, поднимая глефу.
— Воистину так! — рыкнул Уголь, и прихрамывая, двинулся вперед. Два стремительных росчерка, и эльвар едва успел уклониться от просвистевших в считанных миллиметрах от его лица острых полос смертоносной стали.