— О том, кого сотворили сами Древние, чтобы он сберег нас в час крайней нужды.
— Выходит, легенды не лгали, и у вас зеленокожих есть свой собственный хранитель. — Усмехнулся Шанг.
— У нас много секретов, которые мы не раскрываем чужакам. — Осклабился Зинк. — Даже тем, с кем живем бок о бок не одну тысячу лет. Но ныне пришло время сбросить покровы тайн. Собирайте своих воинов, славные мужи эльфов, эльвар и древней. И пусть ваша рука не дрогнет в грядущей битве…
На следующее утро воинам аррекса довелось наблюдать поистине удивительное зрелище. Десять тысяч дубней, меж рядов которых виднелись и редкие фигуры эльфов и эльвар, безмолвно выстроились напротив аррексийских армад. Их лица были торжественны и несколько отрешены. Они не боялись смерти и были готовы идти до конца частью своей уже пребывая в мире духов. Воины Угля чувствовали их настрой и украдкой бормотали заклятья обереги. Суеверные и дикие, но притом и мудрые от исконной глубинной мудрости первозданной природы они прекрасно понимали, на что способны те кому нечего терять. А им самим в отличие от их врагов поневоле терять было что.
Окрыленные собственным великим числом и пламенными речами своего бессмертного владыки воины спешили на завоевание новых земель как на праздник, но их товарищи, вернувшиеся из похода в запретные земли затравленные и изможденные изрядно поубавили им пыла. Даже несмотря на то что Дэй-Кон нещадно расправлялся с недовольными и инакомыслящими, слухи о том, что творилось по сторону моста, все равно просачивались. Да и предыдущие столкновения с эльфами и эльвар нельзя было назвать удачными для великой империи Дракона. От гигантской полуторамиллионной армии осталось не более ста тысяч. Сто тысяч озлобленных, потерявших всякую надежду людей. Те пятьсот тысяч что стояли сейчас подле скал гремлинов были последним резервом императора. Лишившись и его, он бы не смог более ходить в походы ибо в противном случае попросту рисковал потерять свои земли. И это понимал не только он, но и его противники.
Осознав, что враги отнюдь не собираются сдаваться, аррекс отдал приказ атаковать. Место выбранное дубнями было довольно удобное, каменная расселина внутри скал похожая на ту что скрывало за собой мост в запретные земли. Здесь отряд древней так просто было не взять. Глядя на открытые исполненные внутреннего достоинства лица лесных богатырей, император озверел настолько, что приказал своим воинам покончить с ними первым же ударом. Настоящая прорва врагов, среди оскаленных лиц которых мелькали и аррексийцы, и степняки, и мечи, бросилась на древней словно свора бешеных псов на дикого вепря. Однако прямодушные и бесхитростные в недалеком прошлом воители преподнесли своим врагам неожиданный сюрприз. Когда до их порядков осталось несколько десятков шагов, в аррексийцев полетели массивные стеклянные шары и зажженные сланцевые сосуды. Нет в этот раз в них была не смертоносная бурая гниль, которая могла с равным успехом ударить и по своим и по чужим. Ныне это был огонь и гремящее стекло. Убойная и смертоносная смесь. Стеклянные шары оглушительно взрывались прямо в гуще врагов, разрывая и калеча их тела, а мелкая стеклянная пыль повисала в воздухе, наполняя легкие смертоносной начинкой и заставляя людей в буквальном смысле выплевывать собственные легкие. Огонь лишь усугублял дело, превращая стекло в вязкую тягучую жижу плавящую плоть и металл. Атака имперцев захлебнулась. Дети Дракона, как ныне гордо именовал их грозный аррекс, внезапно осознали, что своенравная огненная стихия отнюдь не спешит признавать их своими детьми.
Аррексийцы откатились назад, оставив на земле множество окровавленных и обожженных изуродованных тел. История повторялась. Однако аррекс не желал успокаиваться, вновь и вновь посылая своих воинов вперед. И каждый раз дубни отбивали их атаки с огромным уроном для первых. Благодаря рачительным гремлинам огненных и стеклянных бомб у них имелось в избытке. Но как бы то ни было рано или поздно подобному везению должен был прийти конец, ибо не десяти тысячам, сколь бы могучи они не были, воевать с полумиллионной ордой. Там где не могут преуспеть мечники и копьеносцы в ход пускают лучников. Так поступил и аррекс, спеша завершить становление собственной власти над этими землями. Он уже не жаждал сделать это красиво. В самой глубине его сути поселился дикий безотчетный ужас перед местными обитателями, а сама земля здешних мест сводила его с ума. Все чего он ныне желал это поскорее покинуть сию обитель ужаса и вернуться в свою монументальную цитадель в стольном Георе, где он ощущал себя поистине всемогущим и неуязвимым. Дождь из лучных и арбалетных стрел темным стелящимся пологом накрыл стройные порядки лесных воинов. В ответ поднялись широкие массивные щиты из мореного дуба. Слишком тяжелые для обычного человека они превосходно защищали могучих древней, чьи тела также были ощутимо крепче и мощнее людских. Однако несмотря на это среди их шеренг нет-нет да и падал очередной воин, а аррексийцы и не думали прекращать обстрел. Стрел в их арсеналах имелось в избытке.
— Где этот хранитель, подери его бездна! — рыкнул Шанг, не обращая внимания на дробно стучащий по его щиту колючий ливень. — Мы так долго не продержимся!
И когда сердца последних защитников были готовы дрогнуть, он наконец пришел. Совершенно безмолвно и от того особенно пугающе над скалами поднялась монументальная четырехметровая фигура. Внешне она отдаленно напоминала человека, но была гораздо более массивной и, казалось, состояла сплошь из живого золотистого металла. Все также безмолвно обозрев поле битвы, жуткий голем… улыбнулся? По крайней мере именно так показалось воинам с немым восторгом наблюдавшим за его доселе неподвижным ликом. Выглядело это действительно жутковато, как будто по живому металлу прошла едва заметная рябь. А затем фигура колосса сорвалась с места. Хранитель гигантскими скачками понесся в сторону аррексийского воинства. Из его чудовищного кулака выросло гигантское широкое двойное лезвие напоминающее исполинский пропеллер. Гигант врезался в самую гущу врагов, и рукотворный пропеллер принялся вращаться с невероятной скоростью, играючи взрезая людские тела, так что стал напоминать маленькое солнце бликующее золотисто-кровавыми отсветами.
Буквально в считанные минуты он расправился с лучниками, покрошив их тела на куски и ничтоже сумнящееся двинулся дальше, верша свою кровавую работу методично и расчетливо безо всяких эмоций, отчего ввергал своих врагов в еще больший ужас и панику. Воины ударились в повальное бегство, шарахаясь в разные стороны от неуязвимого для обычных копий и стрел металлического чудища. В огромном аррексийском войске вспыхнула давка и неразбериха. Но и это было еще не все. К спине хранителя был приторочен вместительный кожаный мешок с парой десятков сосудов с бурой гнилью. Могучая рука колосса метала их в разные стороны с чудовищной силой и меткостью. Над войском императора повис темно-коричневый ядовитый туман. Может ли один воин остановить пять сотен тысяч врагов? Как выяснилось, может. Паника среди имперцев постепенно превратилась в беспорядочное бегство. Против подобного врага им попросту было нечего противопоставить. Аррекс скрежетал зубами от ярости, призывая своих элитных гвардейцев, которых после прошедших битв осталось не так уж много, остановить панику и заставить людей сражаться, но когда монументальная золотая фигура двинулась в его сторону, явно нацелившись обезглавить аррексийцев, предпочел последовать примеру своих бойцов и направиться восвояси, погнав Буйного во весь опор. Сколь бы не был император надменен и тщеславен, он был опытным воином и понимал, что в битве с подобным противником у него, пусть и нареченного своими поданными бессмертным и непобедимым нет ни единого шанса.
Глава тридцать вторая
Падение Зверя
Легата девятого легиона Девиния Цеста обуревали невеселые мысли. С самого утра он сидел в «Звонком мече» и, повинуясь давней солдатской привычке, хлестал крепкое дешевое вино. А поводов для тревог в империи хватало. После того как аррекс вернулся из похода ни с чем, потеряв больше половины собственного войска, в Аррексии потихоньку начала зарождаться смута. Вернувшиеся из похода воины бывшие свидетелями всей бездарной кампании и двух позорных бегств вечного императора с поля боя пылали жаждой мести. Многие из них лишились не только своих боевых товарищей, но и крыши над головой. Практичная знать под шумок конфисковала их и без того крошечные, едва позволяющие сводить концы с концами земельные наделы, объяснив это тем, что в новом мире они старым хозяевам все равно не понадобятся, а когда те нежданно негаданно объявились, отказалась возвращать их назад.