Скай судорожно втянула в себя воздух, и устало положила голову ему на грудь. Убаюканная мерным стуком его сердца, она уснула, чтобы проснуться спустя пару часов в его объятьях. Он обнимал ее неуверенно, с опаской встретившись с ней глазами в тусклом свечении очага.

 - Скай… - Хрипло прошептал он, но женщина не дала пуститься ему в долгий разговор. Все, что ей было нужно, она узнала из его крови. И говорить она не хотела.

 Скайлер прижалась к его губам, ища ответы своим чувствам, подтверждение своему выбору. И он с облегченным стоном ответил на такой желанный поцелуй, крепче прижимая ее к своей груди. Держа ее бережно, словно хрупкую драгоценность, но не менее крепко, Лиам покрывал лицо любимой жаркими поцелуями, спускаясь ниже по стройной шее, на которой больше никогда не будет рабского ошейника. Она вернулась за ним, спасла. Она верила ему, и он не собирался больше подвергать ее доверие сомнению. Он исправит все.

 Не смея просить большего, Лиам потрясенно выдохнул, когда Скай уверенно скинула с себя куртку и начала расстёгивать рубашку дрожащими пальцами. Стремясь оказаться ближе к так долго желанной женщине, Лиам начал ей помогать, продолжая извиняться перед ней своими поцелуями. Когда на ней не осталось и нитки, мужчина довольно заурчал, выбираясь из плена шкур. Он уже достаточно согрелся снаружи, но не внутри, в душе. Она нужна ему прямо сейчас.

 Воспоминания всплывали перед его глазами, где он брал ее на шелке простыней. Жестко, без любви. То же он видел и в ее взгляде – она помнила. Это он хотел исправить прямо сейчас. Вкладывая в каждое свое действие, каждую ласку столько нежности и поклонения, что слезы потекли по ее щекам, и он собрал их все до единой своими губами. Он всю оставшуюся жизнь будет доказывать ей свою любовь, будет заменять прошлый негатив лишь теплом. Она не прольет больше ни слезинки от горя и боли. Только не с ним.

 Скай также стремилась заменить свою воспалённую память. Словно ластиком, этой ночью она сотрет свое прошлое. Перевернув его на спину, Скайлер оседлала его бедра, осторожно принимая в себя его желание. Никогда раньше в рабстве она не была сверху. Лишь снизу, как и положено наложнице. Но не сейчас. И Лиам был только за.

 Свет луны просачивался в маленькое окошко, освещая, словно ореолом, сплетение двух тел, что своим союзом запечатывали намертво дверь в прошлое, создавая девственно чистое полотно для своего будущего.

Глава 28.

 Лиама разбудил яркий солнечный луч, что пробился через мутное стекло низенького окошка. Не вполне осознавая, где находится, он в недоумении огляделся по сторонам. Низенький закопченный потолок, бревенчатые стены, пузатая чугунная печка с потрескивающими догорающими дровами в ней. Взглянув вниз и обнаружив себя полностью обнаженным под старыми шкурами, он все вспомнил. Скайлер вытащила его из-под снежного завала, притащила сюда. Она была с ним, и это не прекрасный сон. Все было наяву. Лиам до сих пор ощущал сладость ее кожи на своем языке.

 Но как бы ни хороша была их единственная ночь, утро сейчас не приносило радости. Она ушла. Лиам не ощущал ее присутствия поблизости. Словно она растворилась как дым, словно ее и не было. Его одежда была заботливо развешана на веревке перед печкой, просушиваясь, и Лиам поспешил одеться в еще хранившие тепло тряпки.

 Тело нестерпимо ныло, помятое свирепой хваткой лавины, но мужчина не замечал этого. В груди болело сильнее. Без нее не было смысла возвращаться обратно в свои земли. Подарив ему всего одну ночь в его новой жизни, она показала, что верит ему и прощает, но не останется с ним. Уйдя не прощаясь, Скайлер подвела итог их знакомству и близости, их сложным отношениям, что незаметно поменяли их роли в этой жизни. Ведь хозяин сам превратился в раба своей бывшей наложницы, возведя ее тем самым на пьедестал владычицы его жалкого сердца.

 Всего пару часов и эта хижина превратилась из жалкой лачуги в храм поклонения любимой женщине. Но после ее ухода все вернулось к разрушительной реальности, возвращая всю неприглядность и серость окружения. Затушив угли растопленным снегом из котелка, Лиам отправился в обратный путь. Сын все же рад его возвращению в этот мир, и к нему лежит его путь сейчас. Может общение с Неввилом сможет унять его хроническую жгучую боль в районе сердца по утраченной половинке своей неприкаянной души.

 Два месяца спустя…

 Сегодня дворец князя Анкалиона и принца Неввила принимал гостей со всех ближайших земель. Слуги суетились без устали, разнося изысканные яства и веселящие дух крепкие напитки. Зеленая лужайка перед главным крыльцом была призрачно прекрасна от ярких цветных вспышек света, что лились из высоких мозаичных витражей. Бесконечная вереница золоченых карет, запряженная чистокровными скакунами, останавливалась то и дело, чтобы высадить очередную важную персону в мире Фейри. На дамах были ослепительные драгоценности, кои подчеркивались дорогими нарядами всевозможных расцветок. Мужчины тоже не отставали от своих спутниц в выборе богатства собственных нарядов. Но куда ярче были маски, ведь бал собирался быть не простым. Маскарад обещал радовать присутствующих всю ночь сладчайшей музыкой и развлечениями цирковых акробатов, жонглеров и фокусников. Так князь хотел порадовать своего сына в его день рождения.

 Мальчик, пресытившийся за свою короткую жизнь церемониальными приемами, с неподдельным детским энтузиазмом глядел по сторонам, захватывая восхищенным взглядом каждую мелочь. Циркачи заняли особое место в его внимании, и Неввил, смеясь, хлопал в ладоши после каждого трюка. Лиам был рад, что угодил в чем-то своему совсем незнакомому сыну. Мужчине было трудно сблизиться с ним. Глядя со стороны на этого самостоятельного, излишне серьезного для своего возраста, ребенка, он видел в нем себя в детстве. Оставшись так же рано сиротой, Лиам помнил, как быстро повзрослел и ожесточился на весь мир, желая иметь как можно больше власти. И теперь он серьезно переживал, как бы Неввил не превратился со временем в столь же деспотичного правителя, каким был когда-то всем известный князь Анкалион.

 Сейчас, восседая на ненавистном ему троне в главном огромном зале с золочеными стенами, сверкающими магией люстрами, окруженный смеющимися лицами, скрытыми масками, слушая бессмысленный гул голосов и журчание музыки, Лиам как никогда ощущал нестерпимо давящее одиночество. Чувствуя себя чужаком среди якобы своих, выставленный напоказ, как редкая диковина, непредсказуемых действий которой боялись, как огня, оттого и пресмыкались, словно перед возрожденным божеством. Наблюдая всю эту фальшь, Лиам хотел бросить все и сбежать. Но вот куда?

 Глядя невидящим взором прямо перед собой, Лиам слушал какой-то несущественный бред, что нес один из его «подданных». То и дело кивая, он старательно пытался подавить зевок, с отчаянием осознавая, что подобная жизнь станет его наказанием еще на очень долгое время. Чувствуя в себе огромную силу жизни, Лиам предполагал, что к нему вернулось эльфийское долголетие с того самого момента, как его дух вернулся в родные земли. Но захоти Лиам вновь навестить Землю, по непонятным для себя причинам, его жизненный цикл снова бы сузился до человеческих мерок. Хотя с чего бы ему возвращаться, или к кому?...

 Яркое пятно оборвало его вялое блуждание мыслей, зажигая разум остротой восприятия и небывалой ранее надеждой. Вновь прибывшая дама, одна из последних за эту ночь, впорхнула в праздничную залу, заглушая музыку в его ушах, гася посторонние раздражители в его глазах. Лишь ее приближение сквозь безликую массу заставляло чаще биться его сердце. Боясь спугнуть свой личный мираж, Лиам поддался вперед всем телом на своем царском кресле, заставив замолчать своего собеседника взмахом руки. Она здесь… Его Скайлер…

 Она шла вперед, и безликая масса тел в сверкающих нарядах расступалась перед ней, как снега в горах, что таяли во время схода лавины от ее силы огня. Музыка звучала в ее ушах отголосками флейт и скрипок, совсем как тогда, на другом балу, будто вечность назад. Но тогда она ощущала робкую надежду рабыни на слабую поблажку и парализующий страх быть наказанной… А сейчас? Сила, не скованная больше эльфийским ошейником, плескалась в ее венах, растекалась лавой по бессмертному, вечно прекрасному телу. Страсть мерцала огнем в ее глазах. Любовь распирала ребра сердцем. Душа несла ее вперед, словно на крыльях, свободная…