Метелло был один и мог строго ограничивать свои расходы. К тому времени он распрощался с каморкой Пестелли и ночевал уже в бараке на строительном участке вместе с рабочими, которые жили в деревне и ездили домой только раз в неделю. Спал он на куче стружек или мешков, а чаще всего на голых досках: оно хоть и жестко, да зато не так жарко — ведь дело было летом. И вообще спалось ему здесь лучше, чем в каморке Пестелли, никакого сравнения! Но Метелло все же был благодарен старику. А бедняга на этот раз без всякой симуляции снова попал в больницу: артрит поразил сначала его руки, потом ноги и наконец добрался до сердца.

Начав работать, Метелло уже спустя три недели смог снять меблированную комнату. Правда, для этого ему приходилось растягивать каждую сигару на три дня, делать себе на завтрак бутерброды не с рубцом или яичницей, а с жареной тыквой, купленной в закусочной, и даже ужинать всухомятку.

Он кончал работу в шесть вечера. Около двух часов уходило на то, чтобы как следует умыться, переодеться и хоть немного отдохнуть. В восемь часов он еще причесывался перед зеркалом. Ему очень хотелось послушать с галерки оперу в театре Пальяно или посмотреть Стентерелло в исполнении Никколи в театре Гольдони. Он надеялся, что скоро это станет для него доступным. Все реже стал он бывать в Палате труда. Надо было «перевести дух» после лет, проведенных «между молотом и наковальней», и хоть немного развлечься.

И теперь, уже на основании некоторого опыта, он был еще более убежден в правильности своего старого правила: никогда не быть первым в наступлении и последним в отступлении. Только не зависящие от него обстоятельства могли бы заставить его изменить этому правилу. А пока перед сном он читал «Коммунистический манифест» и даже собирался выучить его наизусть. Купил с лотка «Тружеников моря» и «Божественную комедию». Все это нужно было читать и изучать. Шесть месяцев спустя, в сентябре, он наконец смог сшить себе в рассрочку новый костюм.

В это воскресенье, как обычно, он пошел в больницу проведать Пестелли. В карман он положил сигару, а за пазуху спрятал бутылочку вина. Но Пестелли теперь ни в чем уже не нуждался: он умер в среду и больше трех суток покоился в земле. Больничные служители рассказали Метелло, что покойному были оказаны почести, о каких при жизни он не смел и мечтать: его похоронили в форме гарибальдийца.

Да, действительно, Флоренция небольшой город, но и в нем можно исчезнуть навсегда, и твой друг даже не сумеет закрыть тебе глаза. Так случилось с Бетто, а теперь и с Пестелли. Минуло всего десять лет с того дня, когда Метелло впервые вошел во Флоренцию через Порта алла Кроче и попал на рыночную площадь, а у него уже накопилось столько горестных воспоминаний…

Метелло вышел из больницы на улицу, ярко освещенную сентябрьским солнцем, и направился в сад у Фортецца да Бассо, где прогуливались такие же солдаты, как в саду «Вилла Комунале» в Неаполе, такие же няньки с детскими колясочками и такие же горничные. Они были не в его вкусе, но Метелло чувствовал потребность поболтать с женщиной о простых вещах, не имеющих отношения к политике, к его работе или к смерти друга. Легче всего это желание было осуществить здесь, в этом нарядном садике, в центре которого находился окруженный скамейками бассейн с красными и золотыми рыбками.

Новый, отлично сидевший костюм придавал Метелло уверенности в себе: он был в состоянии сорвать самый прекрасный цветок. Его внимание привлекла одна бонна, немка с лошадиными зубами и большими, очень светлыми глазами. Она казалась совсем молоденькой, почти подростком, но, вероятно, была значительно старше. Ее волосы, спрятанные под ниспадавшую на спину голубую вуаль, не были видны, но грудь не могло скрыть даже форменное платье.

Ильза немножко говорила по-итальянски, правда довольно своеобразно, но ее все-таки можно было понять. В это воскресенье она была свободна, и они провели остаток дня вместе среди тростниковых зарослей на берегу Муньоне, там, где с одной стороны проходит железная дорога, а с другой — раскинулся парк Кашине. Ильза повторяла: «Gut, gut!» — и закатывала глаза, словно вот-вот умрет в объятиях Метелло. Это смущало его, но вообще он чувствовал себя с ней хорошо. Назначая свидание на следующее воскресенье, он был уверен, что не придет. Мало ли девушек в окрестностях Ромито и Рифреди! Стоит только пожелать, и случай обязательно подвернется. Козетта впервые разбудила в нем чувства, приведшие его теперь к Ильзе. Но главной по-прежнему оставалась Виола. От каменистого берега Сьеве до тростниковых зарослей Муньоне путь был долгим. Этим путем шло воспитание его чувств. Ему самому трудно было сказать, двигался ли он вперед или назад. Он не знал еще, что его ждет новая встреча, которая произойдет под знаком Сан-Фредиано и окажется для него решающей. Но настанет день, когда рядом с Метелло мы увидим Эрсилию.

Глава VII

Но беззаботные времена скоро миновали. Не прошло и года, как снова нависла угроза безработицы. На строительстве начались увольнения. Некоторые землекопы, чернорабочие и даже каменщики, трудившиеся на сооружении фундамента и лестниц, оказались без работы. Каменная кладка на стройках, порученных инженеру Бадолати четырнадцать месяцев назад Земельным банком, подходила к концу. Был получен подряд на постройку шести пятиэтажных домов. Строили по два здания одновременно; бригады, целиком укомплектованные, работали ускоренными темпами, полную смену. В первые два дома, сданные в октябре, уже вселились жильцы, в нижнем этаже были открыты мясная лавка и винный погребок. В двух последних домах был возведен четвертый этаж. Через месяц, после окончания кровельных работ, каменщикам останется только отряхнуть пыль со своих рук. Все дальнейшие работы будут выполнять уже плотники, слесари и маляры, заканчивающие сейчас отделку четвертого дома.

Инженер Бадолати собрал рабочих в субботу вечером. Был ноябрь, и солнце село раньше, чем строители успели спуститься с лесов. После того как им выплатили деньги, инженер предупредил всех, что рабочие, имеющие возможность устроиться в другом месте, не должны упускать такого случая.

— Я никого не хотел бы увольнять, — заявил он. — Но на строительстве в районе Курэ у меня все бригады тоже укомплектованы. И никаких других работ пока не предвидится.

Он сидел за столом, стоявшим среди штабелей досок и кирпича, перед будкой, где помещалась строительная контора. На нем было полупальто с меховым воротником и шляпа, как всегда сбитая на затылок. На столе горел ацетиленовый фонарь, пламя которого колебалось от легких порывов ветра. Около стола, скрестив руки или засунув их в карманы, стояло полукругом человек тридцать рабочих. Среди них было несколько молодых подручных, еще не призывавшихся в армию, а самый старый, каменщик Ренцони, сорок лет назад уже работал на кирпичном заводе Джузеппе Поджи[26]. Рядом с инженером стоял десятник Мадии, сопровождавший речь хозяина одобрительными кивками. А инженер говорил:

— Я вовсе не обязан этого делать, но поскольку с большинством из вас мы знакомы уже не первый год, я хочу разъяснить, как обстоит дело. У меня было намечено много всяких работ… но, смотрите-ка, поднялся такой ветер, — прервал он свою речь и указал на ацетиленовый фонарь, — что скоро погасит даже карбид.

Замечание это рабочие встретили вялыми возгласами, которые должны были выражать оживление. Положив локти на стол, инженер сжал руки и продолжал:

— Положение сложное, что и говорить, ребята! С кем ни пытался я заключить договор — с Земельным банком, с железоделательными заводами «Магона», с Банком недвижимого имущества, — всюду мне отвечают, что при нынешних условиях лучше повременить. Даже строительство нового предприятия Пассильи, которое мы должны были начать тотчас по окончании этого, тоже отложено. Все было готово: проекты разработаны, подписаны и зарегистрированы, поставка материалов обеспечена, и вдруг Пассильи на днях сообщает мне, что ему понадобится еще месяцев шесть «на размышление». Судите их, как хотите, а идти на риск они не собираются. Эти синьоры обожглись на Криспи[27] и, хоть потом и взяли свое, теперь хотят сначала присмотреться к этим Ди Рудини[28] и Пеллу[29], которых сами поставили у власти, но еще не испытали на деле. Да и вы хороши! — воскликнул инженер. — Я имею в виду социалистов, ведь по существу все вы одного поля ягода. Ваши лидеры тоже делают глупости. Турати все угрожает, а уж о Пешетти и говорить нечего.