— Что скажешь, Лара? — спросил Ворон командиршу.

Лариса, не переставая пожимать плечами, попыталась прокомментировать события со своей точки зрения:

— При попытке взорвать несгораемый шкаф, многофункциональные шары нейтрализовали взрыв…

Шмель, глядя на ужимки своих товарищей, отметил про себя одну особенность в их поведении: «Все пожимают плечами. Прямо — поветрие пошло, какое-то!»

Первым не вынес неопределённости Бегемот. Подойдя к непослушному сейфу, он во всю лужёную глотку рявкнул:

— Сим-сим — откройся!

Кто-то машинально добавил: «Твою мать!»

Неизвестно, какая фраза была кодовой, но электромеханический замок щёлкнул. На свет Божий извлекли шары, покрашенные разноцветной краской на американский манер. На русский бильярд они не тянули размерами и поэтому, в своё время, их приспособили под «американку». К слову сказать, в те времена об американском бильярде почти ничего не было известно, как и о футболе. Подробности знали только дипломаты и те редкие счастливчики, которым повезло попасть в капиталистический рай. Собственно, из этого Эдема они могли вынести немного: шмотки, которыми теперь никого не удивишь; жевательную резинку — предел мечтаний советских школьников; импортные сигареты и пластинки — невелико приобретение, чтобы забыть родину. И то и другое, теперь в избытке, а те приобретённые знания об американской культуре заставляют брезгливо морщиться. Но, как было сказано ранее, шары не увеличить в размерах. Не годятся они для русского стола…

— На базе отмоем, — сказала Барбариска, распихивая находку по многочисленным карманам.

На предложение Ворона помочь ей в транспортировке драгоценной ноши, Лариса ответила гробовым молчанием и свирепым взглядом исподлобья. Подобно гарпии, она гневно сверкнула глазами и запрятала последний шар поглубже. «Совсем тронулась подруга», — подумал Вова, непроизвольно отшатнувшись под напором нездорового темперамента, готового вот-вот перерасти в нечто большее.

Когда первоначальное волнение улеглось, Лариса огляделась по сторонам и стряхнув пыль с рукавов куртки, заявила:

— Профессор в своих записях утверждает, что должен быть второй сейф, в котором хранились нательные датчики, необходимые для управления виманом. С ними тоже устраивалась какая-то забава…

Сейф нашли в противоположном углу кабинета, встроенным в пол, против всех законов советской архитектуры. Бетонное перекрытие имело стандартную толщину и по всем расчётам, металлический ящик просто обязан был выпирать всем корпусом на потолке, этажом ниже. Спустившись вниз, Бегемот сразу же обратил внимание на странный выступ, нужный на потолке, как на корове седло: вроде бы лишнее, но почему-то не мешает… Кто сказал, будто бы на крупном рогатом скоте нельзя перемещаться, как на лошади? Поднявшись обратно в кабинет, Мотя быстро сориентировался в обстановке и в итоге, миру явилось искомое. С пластитом, в этот раз, экспериментировать на стали, да и датчики могли оказаться слишком хрупкой вещью, чтобы испытывать на них мощность взрывной волны. Достав из кармана хитроумную отмычку, Бегемот орудовал ей в замочной скважине, от старания высунув язык. С его лица капал пот — с языка стекала слюна. Не успели сталкеры соскучиться, как в замке щёлкнул механизм и Мотя, рванув ручку дверцы на себя, распахнул её настолько сильно, что чуть не оторвал.

— А ларчик просто открывался! — удовлетворённо произнёс Лис, от волнения, нервно потирая руки.

Сейф оказался пустым… Лишь маленькая пожелтевшая записка, с коротеньким текстом, гласила: «Проверка связи…» Другая, по содержанию, была не менее лаконична: «Условно — датчики». И всё-таки, в двойном дне нашли папку. В ней оказались заметки профессора; продолжение его дневника: о деталях аппарата, о костюме, с комплектом датчиков, а так же личные впечатления от процесса исследований. Описание забавных и не очень случаев с применением костюма, усилителей, шаров и прочих деталей. Подробно описаны эксперименты с виманом и его оборудованием. Дневник, по всей видимости, у него конфисковал особый отдел. Хранить его внутри ведомства, почему-то не решились… Вероятно, сотрудники ведомства опасались проникновения данных в прессу, хоть она, в то время, была полностью под контролем партийных организации. Сам по себе такой шаг, со стороны журналистов, в виде публикаций секретных данных, был бы беспрецедентным. Как и последствия… В то время основная обывательская масса привыкла верить всему, что публикуется в прессе, а те, кто не согласен, просто помалкивали. Это самые благоразумные. Толкинутые — критиковали действующую власть, забыв или, скорее всего не зная, что сказано в Писании: «Не хай начальника, ибо он поставлен над тобой свыше!» Орунов сажали, высылали, помещали в психушки… Так что ни одна, даже самая провинциальная газетёнка, не рискнула бы опубликовать что-либо подобное, без санкции соответствующих органов, но, работа есть работа и теперь профессору приходилось тщательно маскировать свои мысли, изложенные на бумагу. Чтобы записи не конфисковали, учёный был вынужден прятать остальные части дневника в тайниках и никто, кроме него, не знал — сколько их ещё хранится в закромах. Листая пожелтевшие страницы, Чингачгук удивлённо пожимал плечами и постоянно задавал вслух один и тот же вопрос:

— Зачем ему это было надо?

Ситуацию попытался прояснить Лис, тряся над рукописью рыжей шевелюрой. Он постоянно что-то смахивал с головы, во всяком случае, со стороны это выглядело именно так: с волос ржавчину, с ушей — лапшу. Немного подумав, Костя предположил:

— Наверное, он возомнил себя писателем и, как истинный литератор, просто не мог не писать.

Все молча согласились, опять неопределённо пожав плечами. Слов не было — оставшиеся звуки исчерпали свои возможности.

Пока на штатное место устанавливали противоперегрузочное изоморфное кресло, а шары-нейтрализаторы распихивали по своим гнёздам, незаметно подкрался вечер. Первой, об этом явлении, напомнила усталость, свинцом навалившаяся на приключенцев. Бегемота мотало так, что кое-кто стал опасаться, как бы он не снёс ближайшую стенку. Или сам не покалечился, об неё же. На ужин не садились — просто рухнули. До кроватей было недалеко, но то, что до них кто-то доползёт, твёрдой уверенности не было, даже у самых стойких. В такие моменты нет ничего вкуснее холодной тушёнки. В это уверовали сегодня все. Воткнул нож; один — два поворота и не надо заморачиваться с разогревом. Газовый примус надоел, да к тому же требовал экономии горючего на случай непредвиденных длительных вылазок, а штатная электроплита, хоть теперь и работающая, раскочегаривалась так долго, что про её эксплуатацию, в этот вечер, разговоров быть не могло. Проглотив очередной кусок тушёной говядины, Ворон вынес на обсуждение предложение:

— Надо кого-то назначить на штатную должность повара или составить очерёдность дежурств на кухне. Так мы рискуем гастрит заработать…

— Баб, обычно, назначают, — хладнокровно заявил Лис, нисколько не заботясь о последствиях.

— А вот на Кавказе готовят только мужчины, — возразила Лариса и в её голосе появились такие металлические нотки, от которых у большинства присутствующих, по коже пробежал мороз.

Обсуждение данного вопроса оставили на потом и, как минимум, до утра. В данный момент глаза слипались, а языки еле ворочались. Решение о том, кто будет кашеварить, осталось висеть в воздухе.

Утром Ворон продрал глаза и поплёлся умываться. Все ещё спали и только Барбариска была уже на ногах, продолжая изучать дневник профессора. Вова сочувственно покачал головой и покрутил у виска пальцем. Лариса этого не видела, полностью пребывая в написанном мире. Рядом стоял виман, продолжая издеваться над присутствующими мягким изумрудным свечением. По спящим лицам скользили зелёные блики, отчего общая картина жутко напоминала кладбище, с которого сбежали могильщики… Неупокоенные тела медленно оживали: кто личем, с красными светящимися глазами, а кто зомби, с расстроенной координацией движения. Но у всех, без исключения, проявились признаки сушняка. Не успев продрать глаза, покойники, как вампиры, искали глазами — чего бы отхлебнуть. Консервированный томатный сок оказался, как нельзя кстати, и символически вписывался в ситуацию. Солёненький… Выровняв пошатнувшееся равновесие, сталкеры пришли в себя и многие, из них, задали себе вопрос: «А где это я? Ворон прошёл в туалет и обратил внимание на жёлтую патину, покрывшую некогда белые фаянсовые изделия. Его зычный голос донёсся из сортира: