Пролив между островом «Каменный Гриб» и левобережьем залива «Акулья Пасть» неумолимо приближался. Как не смотрел Грог в подзорную трубу, никаких рифов, преграждающих водный путь — не заметил.

— Давай вперёд — не торопясь, — скомандовал он капитану, а тот продублировал команду рулевому.

«Люська» медленно вошла в воды залива. Грог уже давно сделал приспособление из растения «Глаз водяного дракона»: шар укрепила Руди в районе форштевня, чуть ниже ватерлинии, а прозрачный черешок поднимался от него прямо к бушприту. Получилось, что-то вроде перископа, только наоборот: не из глубины разглядывать поверхность, а с палубы корабля — водные глубины. Впрочем, на подводной лодке было всё, как надо: шар, всплывая на поверхность, показывал обстановку на море.

Глядя в прибор, Грог ничего угрожающего не увидел. Прозрачность была средней терпимости и вполне сносная, для того, чтобы вовремя обнаружить опасность. По мере продвижения, стало кое-что проясняться. Ранее пугали тем, что пролив буквально забит рифами. На деле, это оказалось, не совсем, так. Точнее — совсем не так. Рифов было много, но все они расположились вдоль побережья. Хоть пролив и показался негостеприимным, пройти по нему было можно. Слухи, скорее всего, распространяли торговцы Акульего глаза. Но, всё оказалось сложнее, и рифы играли здесь роль, поскольку-постольку: на выступающих, в море, скалах — расположились сирены.

— Блин! — расстроенно выругался Грог. — Этого нам только не хватало! Спой светик — не стыдись!

— Что-то не так? — испуганно спросила Эллима и тревога передалась окружающим, особенно женщинам.

— Не так! — в сердцах воскликнул Авантюрист.

— А что? — допытывалась Руди, с тревогой всматриваясь в прибрежные утёсы.

— Видишь — на скалах птички сидят, с человеческими головами, притом, женскими?

— Ну, теперь вижу…

— По легенде, они сладострастным пением заманивают моряков на рифы. Услышав божественный вокал, мореходы не могут противостоять искушению, да что там говорить — с ума сходят, от любовной горячки. Ещё никто не смог устоять, кто слышал это пение — как завороженные, сами идут навстречу погибели. Насчёт баб, я не совсем уверен, но, утверждают, что на них гипноз не действует — никак. Так что будьте наготове! Борис вам поможет, а нам уже поздно поворачивать назад — легче проскочить…

— У женщин, надо бы ножи отобрать, на всякий случай, — шёпотом посоветовал Борн.

— Угу, — согласился Грог. — И яйцерезки — тоже… Вот Пинка, точно, нужно привязать!

— И баб, вместе с ним, — добавил Дроут.

Угрюмые скалы выпирали из воды и нависали над ней. Кругом валялись пожелтевшие кости, обрывки такелажа и чёрные обломки кораблей. Волны накатывались на берег, оставляя на нём белую пену; с рёвом разбивались о скалы, а брызги уносил ветер — обратно в море. Просоленные камни точились водой, а острые утёсы, до самого верха покрывал белый налёт соли. Над лежбищем сирен стоял стон стихии. Сирены тоже не молчали. Одна, как раз, подняла голову, готовясь начать свою задушевную песню. Сирена расправила крылатые плечи, прокашлялась и разинула рот, как варежку. Певица заорала так, что дубовая дверь, ведущая в кокпит, чуть не слетела с петель. Гнусавым голосом, фальшивя через ноту, она старательно выводила колыбельную для мореплавателей. Такого дерьмового исполнения Грог давно не слышал. Рулевой не выдержал напора и тут же направил корабль на рифы, где сидела эта гадина, энергично вращая штурвал и, при этом, безумно крича:

— Задавлю, падла — на хрен!

Дроут грубо отстранил его от штурвала, вернув корабль на прежний курс. Остальные сирены, словно опомнившись, хором подхватили песню товарки, исполняя музыкальное произведение, по принципу: кто в лес, кто — по дрова. Моряки бесновались, пытаясь спрыгнуть за борт и лично наколотить морду бездарным певицам. Пришлось всех запереть в кокпите, тем более, что в нём дверь показала себя с устойчивой стороны.

— Бориса за штурвал и полный вперёд! — скомандовал Авантюрист. — Он безразличен к подобным штучкам, да и мы наслышаны…

Шхуна оставляла за кормой концертный зал, на котором удивились нестандартному исходу событий. Одна сирена ртом достала бутылку спиртного, видимо с разбитого корабля и, заправски запрокинув голову, осушила её, почти до донышка. После выпитого, она по-новой запела, горланя кабацкую песню. Сбилась. Отхлебнула из горлышка ещё раз и продолжила. Срывающимся хриплым голосом, сирена выла что-то до боли знакомое, временами гнусавя, но, корабль был уже далеко и волнения постепенно стихли.

— Вот отстой! — раздражённо прокомментировал событие Грог.

— А мне понравилось, — улыбаясь, сказал Дроут. — У нас в стойбище, это произвело бы фурор.

— О — да! — согласился Авантюрист.

Он повернулся к Борну и спросил:

— А у вас?

Варвар только улыбнулся в ответ, но, ничего не сказал.

«Люська» вырвалась из залива и под всеми парусами неслась по «Морю погибших русалок». Узники кокпита уже давно обрели свободу, монотонно выполняя свои обязанности, а то и просто бесцельно слоняясь по палубе. Какой шёл день пути, знал, наверное, только штурман Кукиш. Справа, где-то за горизонтом, лежали «Великие Воды», таящие свои тайны не хуже, чем хранители кладов. Мореплаватели миновали город «Скопидомск», даже не взглянув в его сторону и постепенно приближались к острову «Грустное Прибежище». Проскочив его, как на духу, довольно быстро оставили за кормой город «Единорог», неумолимо приближаясь к городу «Северянин». Он находился в самой северной части страны. Это, по всей видимости, и наложило отпечаток на его название. Некоторые аборигены, проживающие за его стенами, рассказывали сказки про то, что в прошлом, «Северянин», большее время года был укрыт белыми снегами. Большинство же жителей, ныне живущих в этом городе, о снеге знали столько же, сколько и о вертолёте Сикорского. О ледяных пустынях — тоже…

Над северо-западной частью поселения нависали «Нефилимские скалы», с которых, в этом месте, падал водопад, продолжая течение реки «Северянка». Она огибала город с юга и впадала в «Море погибших русалок». Вода в ней была чистая и ледяная. Грог про себя отметил это обстоятельство, которое указывало на наличие в горах не только снега, но и массивных ледников. Со стороны скал постоянно дул северный ветер. В городе это не было заметно. Ветер дул с такой силой, что холодный воздух проносился над городом, опускаясь в море далеко за городскими стенами, серым камнем поднимающихся над землёй, чтобы служить охраной от набегов одичавших соотечественников. Кто в этой стране оседлый житель, а кто кочевник — уже давно никто не разбирался.

Поднятый на юте воздушный шар, громадным баклажаном, неспешно поднялся в воздух, держа курс в сторону «Нефилимских скал». Над морем стояла спокойная погода, но, стоило аэростату только приподняться над вершинами гор, как его тут же сдуло в сторону моря. Так продолжалось несколько раз и никакая сила, оказалась неспособной противостоять борею. Знаменитый северный ветер здесь свирепствовал с особой яростью. Поняв, что с этой стороны продолжать попытки бессмысленно, шар посадили обратно на корабль.

— Ветер с гор сдувает воздушный шар, не давая возможности, даже приблизиться к скалам, — сказал Грог дамам, после посадки аэростата. — Мы пойдём другим путём!

Окончание получилось, несколько, высокопарным. Все дамы уставились на него, ожидая продолжения вдохновенного спича, но, он грубо замолчал, игнорируя вопросительные взгляды. Вместе с Рэндором, они уткнулись в карту, разрабатывая план дальнейших действий.

— Надо штурмовать горы с другой стороны, — убеждал рыцаря Авантюрист. — Максимум, куда мы можем попасть на корабле — это город «Зареченск», и то, только потому что там лоция хорошая. Ну, и благодаря моему «визору», способному разглядеть подводное препятствие.

— Но почему? — не соглашался рыцарь. — Мы можем подняться по реке «Нефилимская нить» вплоть до города «Нефилимск»!