Может, он был не из инквизиторских. Рован большую часть жизни проводил в поле и плохо знал городских.

– Крест моряка! – воскликнул Чад, снова тыча огромным пальцем в небо.

– Не шуми, – умолял его Рован. – А то нас убьют, понял? Ты видел, как дядя Ольд резал три дня назад свинью?

Вообще-то, он потрошил подохшую от жары свинью – какой крестьянин забьет скотину в начале лета? Но наивное лицо здоровяка все равно искривилось.

– Голубка, – прошептал он, указывая на небо, и следом заорал: – Грязежук!

Он подскочил на козлах, едва не упал и стать топтать невидимого Ровану жука.

– Перестань, Чад, слышишь?! Хватит!

Но слабоумный дрожал, как лист на ветру, выглядывая насекомое под ножищами.

– Все, он убежал! – Ров осмотрел козлы и впрямь никого не нашел.

Вообще-то, Рован и сам побаивался грязежуков – иные вырастали до размеров ладони, и кусались, как собаки. А еще они любили ковыряться в грязи и навозе, так что укусы часто раздувались и приносили горячку.

В некоторых деревнях, по слухам, их называли жуками-дерьмоедами или кусачим говном. Формой они и впрямь напоминали какашку с лапками.

Чад успокоился и плюхнулся на козлы, разглядывая пальцы. Рован оглянулся. Рейнвиля уже не было видно. На телеге был подвешен фонарь, но небо сегодня покрыли облака, и темно было – как ведром накрыли. За двадцать шагов ничего не разглядишь.

Где-то послышался кашель. Ров оглянулся по сторонам и, конечно, никого не увидел. Да ну, показалось. Или птица какая – они порой странные звуки издают.

Рован уже не в первый раз отвозил дары для церкви Возрождения. Но обычно они ходили большой компанией, и тогда не было инквизиции. Вот из-за них-то Рова отправили одного.

Он только однажды увидел инквизитора, и тот показался страшным в своем рогатом шлеме. Такой, наверное, убьет и глазом не моргнет. Не хотелось бы с ним повстречаться, особенно ночью на дороге.

Интересно, сколько осталось? Уезжая от города, Рован начинал теряться. Он знал, что нужно ехать прямо, пока не увидишь по правую руку низину, заросшую железнотерном, а за ней – небесную гробницу. Вот под ней-то и будут ждать воины Возрождения.

Мул совсем запыхался. Ров отыскал среди шерсти себугу – похожий на репу корнеплод, только горький, с коричневой шкурой. Он потрепал мула между ушей и сунул ему угощение. Тягач захрустел себугой, но легче ему, конечно, не стало.

– Давай, немного осталось.

– Немного, – повторил со вздохом Чад, выпутывая пальцы из вожжей.

Рован вдруг оглянулся. Никого, но ощущение было таким, что на него смотрят. Может, инквизиция преследует их? Да ну, не может быть. Из города они уезжали на закате, и ворота закрыли за их спинами. Гвардеец получил свою взятку. Да и груз не выглядит подозрительно – шерсть да шерсть. Мало ли, что внутри этой шерсти кинжалы да серебро.

А вот и низина.

– Смотри, Чад, приехали.

Племянник посмотрел и хлопнул в ладоши.

– Приехали!

Рован взял мула под уздцы, Чад тоже слез с телеги, и они сошли с дороги. Пройдя по краю низины, в которой жесткие кусты оскалились кривыми шипами, они увидели небесную гробницу. Точно гвоздь с квадратной шляпкой, не забитый до конца.

У подножия башенки горел свет, стояли люди. Некоторые были на лошадях, и все – при оружии. Поверх кольчуг на них были черные одежды навроде безрукавок, с символом Возрождения на груди. Один из людей поднял факел. Чад в ответ замахал руками.

– Приехали! – крикнул он.

Приблизившись, Рован поклонился и заставил Чада сделать то же самое.

– Вот, – сказал он, обводя рукой телегу. – Люди Рейнвиля передают… э… Почтение и эти дары, вот.

– Это не дары, парень, – сказал всадник с густыми усами. – Мы ведь делаем одно дело.

– Знаете, какого страху я натерпелся? Инквизиция в городе!

– Не трусь. Мы ждем знамений. Грейн говорит, уже скоро…

– Что это?! – воскликнул один из воинов, вскидывая двуручный меч.

В темноте стали вспыхивать огоньки. Они появлялись в темноте один за другим, образуя круг, обхвативший место встречи. Раздалась неясная команда, и огоньки двинулись вперед, сжимая круг.

– Светлячки, – сказал Чад.

– Вы привели их сюда, – спокойно сказал усатый всадник.

– Мы не знали господин простите… – залепетал Рован, хватая Чада за руку. Племянник несмело улыбался, мотая головой по сторонам.

Усатый надел шлем и обнажил меч.

– Ничего, парень. Мы попадем на Небеса или возродимся. Чего бояться? Дайте ему оружие. Драться умеешь?

– Не очень, – ответил Рован, принимая длинный кинжал.

– Бейся, как можешь. И не сдавайся! Умри достойно – Бог любит смелых.

«Я не хочу умирать», – подумал Ров и почувствовал, как влага потекла по ногам.

Откуда-то с неба раздался протяжный низкий гул, и следом – властный голос.

– Именем инквизиции и Святого Престола, бросьте оружие! – приказал Моллард. – Сдайтесь, и я обещаю вам жизнь.

– Неужели?! – воскликнул еретик на коне, поднимая меч. – Я думал, ты скажешь – легкую смерть!

– Получи ее, если желаешь, – Дэнтон поднял руку, и солдаты остановились.

– Смерть в бою – самая лучшая! – прокричал всадник, бросаясь вперед.

Болты пронзили грудь коня и человека, и оба рухнули вперед через голову. Остальные еретики попадали следом, не успев кинуться в безнадежную атаку. На ногах остались только двое из них. Крестьян не задело – они успели упасть на землю.

– Сдавайтесь, – велел Дэнтон.

Еретики переглянулись и кивнули друг друга. Внезапно один из них бросился и перерезал горло другому, а следом вонзил кинжал себе в живот и яростно крутнул, расширяя рану. Оба возрожденца повалились на землю.

Моллард не сразу отдал следующий приказ.

– Посмотрите, кто остался в живых. Не дайте им сделать то же. Крестьян ко мне.

Когда селян бросили на колени перед Дэнтоном, один из них улыбнулся во весь рот, а второй с ходу начал умолять:

– Не убивайте, милорд, нас заставили! Я не хотел идти, я честно…

– Но ты ведь молишься их Богу? Ты один из них.

– Так ведь все, милорд! Пожалуйста! Мы простые люди! Чад вообще слабоумный!

Дэнтон вздохнул.

– Садитесь обратно на телегу. Обратно поедете с нами.

– Живых не осталось, инквизитор, – подошел пехотинец.

– Проклятье.

Дэнтон надеялся, что повозка приведет их к логову Возрождения. Он не собирался нападать, но хотел узнать, где оно находится. Увы – еретики оказались осторожны и самоотвержены. Можно было бы попытаться проследить, но скоро настанет рассвет. Они бы заметили.

– Возвращаемся.

* * *

Было еще темно, когда они вернулись в город, но для инквизитора ворота открыли. Когда их с Чадом отпустили восвояси, Рован не поверил своему счастью. Инквизитор скрылся за углом с диковинной птицей на плече, солдаты последовали за ним, телега с полудохлым мулом завершала шествие. У Рована затряслись руки.

Он уже представлял себе пытки и смерть. Он думал, что его похоронят в земле – и кто знает, может, он упадет в Небытие. Возрождение говорит, его нет. Но откуда им знать?

– Иди домой, Чад, – сказал Рован. – Я зайду в таверну и тоже приду. Передай матушке, что все хорошо, ладно?

– Ладно, – зевая, ответил племянник и потопал в сторону деревни.

Ров отыскал в подкладке пояса пару мятых медяков. Должно хватить на кружку пива. А может, и на две кислого. Хотелось напиться вдрызг, как никогда раньше. Не каждый день удается пернуть смерти под нос.

Рован шел по переулку, когда путь ему преградил городской стражник. Нестриженый здоровяк с плоским носом закрыл весь переулок своими плечами. Ров обернулся. За спиной было еще два стражника, а с ними – городской дун.

– Господин, – поклонился Рован, и руки снова затряслись, а ладони вспотели. – Я что-то сделал?

Дун Гидеон молча подошел и хлопнул его по плечу.

– Ты ведь веришь в Возрождение, сынок?