– Арик, горн.

Низкий гул разнесся над предместьями Рейнвиля.

– Рексен, вперед, – велел Дэнтон. – Подними знамя повыше!

Армия зашагала к воротам города, и Дэн чувствовал, что все глаза с полей и стен смотрят на них. Воздух будто стал тяжелее.

– Глядите! – крикнул Дэнтон солдатам. – Повсюду ересь! Собственный народ смотрит на нас, как на врагов!

– Их обманули, инквизитор, – то ли спросил, то ли просто сказал Рексен.

– Верно. Мы найдем того, кто это сделал, и предадим суду.

«Но сначала он расскажет нам все о Лоттеринге и своих находках», – подумал Дэн.

Когда они подъехали к воротам, навстречу выехал человек в длинном пурпурном плаще и золоченой дешевым красноватым золотом кольчуге. Губы изгибались в кривой ухмылке. Темно-рыжие с белыми прядями волосы зачесаны назад и щедро умаслены. Лотарец, но не чистый.

Дэнтон решил было, что перед ним граф Черлинг, но следом за всадником в воротах показалась дюжина пеших в кожаных нагрудниках и с алебардами в руках. Стража, понял Дэнтон.

Стражники загородили дорогу. Дэну следовало бы войти в город по их телам, но он поднял руку, останавливая армию. Рексен встал чуть позади него, гордо подняв подбородок. Моллард обернулся – Кассандра вылезла из повозки и встала впереди пехоты. Правая рука висела на перевязи, но левая сжимала Молнию. К ней вернулся привычный цвет лица, но глаза оставались темными. Они ни разу не светлели после того дня, когда они потеряли ребенка.

Стражники молчали. Дэнтон тоже. Он и всадник давили друг друга взглядами, будто мечами – чей соскользнет первым?

– Вас не ждали, инквизитор Моллард, – сказал, наконец, всадник. Голос его был чуточку шепелявым.

Дэнтон продолжил молчать. Мужчина хмыкнул и посмотрел ему за спину.

– Вы привели армию. Я слышал, вас разбили на юге.

Ответом ему снова было молчание.

– Надо сказать, вас мало. Вы собираетесь бороться с Возрождением…

– Ты не представился, – сказал Дэнтон. – И не склонился. Кто ты такой, чтобы позволять себе такую дерзость?

Всадник снова хмыкнул и пошевелил квадратной челюстью.

– Мое имя Гидеон. Я дун стражи Рейнвиля.

– С дороги, низкородный, – сморщился Моллард. – Мы будем говорить с графом Черлингом.

Дун – так в этих краях называли капитанов стражи – глубоко нахмурился при слове «низкородный».

– Граф, увы, болен, – с гаденькой усмешкой сказал он. Алебардщики за его спиной заулыбались. – Можете поговорить со мной.

– Мы не будем говорить с тобой. Прочь.

На потертом кожаном поясе – единственном, что не блестело на Гидеоне – висел широкий палаш, подобный тому, который носил Зверь. Дэн заметил, как пальцы дуна рыщут вокруг рукояти, но не решаются схватить ее.

Подвигав челюстями, Гидеон кивнул.

– Проходите, инквизитор, – сказал он. – Но я не скажу «добро пожаловать». Вам тут не рады.

Он отвел коня в сторону и приказал стражникам расходиться.

– На юге тебе уже отрезали бы язык за эти слова, – сказал Моллард, въезжая в ворота. Копыта Вихря зацокали по мостовой.

– Но мы же не на юге, – сказал ему вслед Гидеон. – А тут все изменилось.

* * *

Большая часть армии осталась за воротами под командованием Кассандры. Дэнтон взял с собой пятьдесят ветеранов и знаменосца – чтобы все видели, едет инквизитор.

Рейнвиль был, наверное, единственным городом, что сохранил в себе подлинную лотарскую архитектуру. Для америйского глаза строения были весьма необычными: четырех– и даже пятиэтажные здания из желтого кирпича с односкатными крышами, на карнизах которых скалились гранитные горгульи, тигры и грифоны. Грифоны были повсюду – стояли потертыми статуями в аккуратных дощатых дворах, выложены барельефами на стенах, вытиснены на камнях мостовой.

Дедушка рассказывал Дэнтону, что в древней Лотарии были воины, бившиеся верхом на грифонах. Они нападали на врага из облаков, сражали стрелами и копьями, а животные под ними рвали людей клювами и когтями.

Дэнтон думал, что все это легенды. Так сказал мудрец, учивший его истории, да и в книгах Дэн не нашел ничего о грифонах. Но когда он рассказал об этом дедушке, тот нахмурился и прогнал его.

Теперь, оказавшись на старых улицах Рейнвиля, Дэн не стал верить в грифонов больше. Но понял, что люди верят.

Замка в городе не было. На насыпи в конце главной улицы располагалось поместье графа, мирного вида двухэтажное здание, окруженное кустами шиповника и зарослями цветущей мяты. К дверям вела тропинка, уложенная вулканическим стеклом – в глубинах Костяного гребня была пара потухших вулканов, и отчаянные группы людей ходили добывать обсидиан. Узкие тропы и глубокие обрывы были опасны, туда иногда забредали дикари и даже паукары из Отцовых гор, но один такой поход мог обеспечить простую семью на несколько лет. Обсидиан ценился, особенно в южных землях Мириса.

Навстречу инквизитору по черной блестящей тропинке вышли четыре гвардейца в голубых плащах. На груди был вышит желтый жаворонок.

– Инквизитор Моллард, граф Черлинг приветствует вас. К сожалению, он болен и не может выйти. Но приглашает вас войти и отдохнуть после дороги.

– Накормите моих солдат, – велел Дэнтон, спешиваясь и снимая шлем. У одного из гвардейцев округлились глаза при виде его шрама. – Пятеро пойдут со мной. Рексен, ты здесь за старшего.

Знаменосец с достоинством кивнул.

– Да, инквизитор.

– Ведите, – сказал Дэнтон голубым плащам. – Кто ваш дун? – спросил он на ходу.

– Господин Гидеон, – сказал гвардеец с глазами разного цвета, голубым и карим. – Простолюдин, сын смольщика. Высоко взлетел.

– Это не пошло ему на пользу.

– Он плохой человек, инквизитор, – напрямую сказал гвардеец. – Он берет взятки и насилует женщин.

– Он связан с Возрождением?

Они остановились у дверей. Разноглазый гвардеец кивнул.

– Все связаны с ним, инквизитор. Боюсь, вы прибыли слишком поздно.

Граф Черлинг лежал в постели на четырех подушках, по уши укутанный в пуховое одеяло, несмотря на тепло. На столике рядом с кроватью сбились в кучу мешочки, свертки и пузырьки с лекарствами. Окно было плотно закрыто, в комнате стояли духота, запахи трав и чеснока. Черлинг и впрямь выглядел больным. Кожа его была зеленоватого оттенка, на висках блестел пот. Он был стрижен наголо, и лоб прорезали морщины глубокие, как раны. На старика он, впрочем, не походил.

– Инквизитор, – граф приподнялся на подушках. – Я граф Унна Черлинг. Счастлив видеть вас, но увы, не могу подняться.

– Не стоит, – Моллард снял перчатки и придвинул к кровати стул. – Больному нужен покой, мне ли не знать.

«Но как сказал один мой рыцарь, лежа в постели, сильнее не станешь. И он был прав».

– Здоровье мое хрупко, увы, – пожаловался граф и как будто для вида кашлянул в кулак. – С детства я страдаю от всяческих болезней… Вы никогда не болели чахоткой, инквизитор?

– Господь миловал, – Дэнтон сотворил святой жест.

Водянистые глаза графа прикрылись, и он повторил за ним. Хорошо. Хотя бы он избежал ереси – или хочет, чтобы инквизитор так думал.

Унна взял со стола какой-то бутылек и разбавил пару капель в стакане с водой. В какофонию запахов добавился еще один – резкий и удушающий.

– Не желаете? – спросил он, встряхивая пузырьком, будто бутылкой дорогого вина. – Моховой уксус улучшает пищеварение. После него не бывает запоров, и…

– Его ведь делают из гниломоха? Он растет у Шрама.

– Верно, – Черлинг опрокинул стакан и поморщился. – Запах омерзительный, но вправду помогает. Иначе я часами сижу над отхожим местом в позе орла, не могущего расправить крылья. А сам гниломох, кстати, отлично лечит нарывы и чирьи, если его нагреть и…

– Давайте поговорим о делах, граф Черлинг. Я вижу, что прибыл не в счастливый час.

– Что такое счастье, инквизитор? Мимолетное чувство… Мир так и стремится забрать его у нас. В Просвещении ведь сказано: «Боритесь, и счастливы будете», так ведь? Но когда же быть счастливым, если все время бороться?