– Выходит, Дэнтон предал того, кто спас ему жизнь.

– Можно сказать и так, – пожал Теор узкими плечами. – Но ведь он сделал это ради спасения души и во славу Господа. Лично я не считаю это предательством.

– Я бы сделал то же самое, – вставил Брон.

– А как поступили бы вы, сир Лавеллет? – поинтересовался Бальдер.

– Не знаю, – потупился Эльтон. – Это был бы тяжелый выбор.

– Для Дэнтона он оказался легким, – сказал Кослоу.

– Благодарю вас за увлекательные истории о нашем инквизиторе, брат, – Эльтон поднялся. – Я хочу немедленно помолиться у мощей о его выздоровлении. Теперь я уверен, что он выживет.

– Почему? – буркнул Брон.

– Такой человек не умрет, пока не совершит нечто более великое, нежели победа над свинарами, – Эльтон поклонился. – Доброй всем ночи.

XIII

Америя, Кроунгард

Покои короля

«Возлюбленный отец мой! Простите, если заставила вас переживать. С нами все хорошо. Сир Лавеллет проявил великую храбрость в бою, и даже сир Раддерфорд, опытный рыцарь, похвалил его за смелость. Мы слышали о гибели другого сира Раддерфорда, и молимся за упокой его души.

Инквизитор Моллард был тяжко ранен, и я сделала, что смогла, но пока что он в беспамятстве. Мы побывали в монастыре святого Джерри, где мощи даровали нам добрый знак. Надеемся, что инквизитор выживет. Граф Эллис Бальдер оказал нам посильную помощь, и через меня просит прощения за невозможность выставить войска. Поверьте, Годы гроз были беспощадны к Лотарии, не говоря уже о свинарах – судя по всему, у них тоже начался голод, и потому они стали так агрессивны.

Мы отправились в Альдеринг, и проведем там зиму, чтобы весной продолжить свой путь. Передавайте от меня привет и поцелуй милому Дагоберту, Я надеюсь, что с ним все в порядке, как и с вами.

Молюсь и думаю о вас, дорогой отец. Эльтон передает поклон и заверяет, что пока он рядом, со мной ничего не случится.

Ваша дочь и верноподданная, принцесса Алина Америйская»

– Хорошо, – Эсмунд отдал Йоэну письмо. – Хорошо.

– Еще отвара, мой король?

– Нет. Мне кажется, я уже весь пропитан травами. Хватит с меня.

Законник лежал в своих покоях, на кровати, которая была чересчур широка для его иссохшего старого тела. Когда-то на этой кровати они лежали вместе с Мариэль, и предавались на ней любви. Всех детей они зачали здесь – и тех, что живы, и тех, кому не было суждено родиться.

Алина была их первенцем. После нее у королевы случилось два выкидыша, затем родился мальчик Артис, который прожил всего три недели. После него был Дагоберт. Роды случились тяжелые, и впоследствии королева больше не смогла зачать.

А потом погибла.

«Не время думать об этом, – сказал себе Эсмунд. – Встань и возьмись за дела! Ты пока еще жив, а твой народ бунтует, и враги захватили твои замки на западе! Встань и сделай что-нибудь!»

– Приведи Дагоберта. Скажи, я хочу обсудить с ним военные планы.

– Будет сделано, ваше величество, – Йоэн помог ему встать, поддерживая за спину, словно ребенка. – Позвать пажей, чтоб они помогли вам одеться?

Эсмунд поморщился. Он не любил, когда его одевали, и раньше предпочитал делать это сам. Но теперь, с больными суставами и надломленной поясницей, не мог себе позволить.

Вот странно. Кто-то не может позволить себе слуг, а кто-то – самостоятельности.

– Зови. И побыстрее. Заодно проверю их штаны.

Йоэн рассмеялся, и губы Эсмунда тронула улыбка.

Что ж, по крайней мере, нет нужды переживать за Алину. Альдеринг – замок инквизиции и вотчина Моллардов. Там ей точно ничего не грозит. Долой переживания – пора браться за дело.

Когда короля одели в парчовый дублет, он потребовал принести завтрак в комнату советов и сам направился туда.

В покоях короля было пять комнат: приемная, спальная, ванная, гардеробная и комната советов. Эсмунд уважал самодержавие: страной должен править единый владыка, а не совет крикливой знати. Мудрый правитель прислушивается к мнению других, но делает это в тесном кругу.

Только получив первые вести о Баргезаре, Законник осознал, насколько хрупок его род. Алина отправилась в опасные земли, и может сгинуть там, а Дагоберт приведет Америю к краху. Нужно попытаться хотя бы немного это исправить.

В комнате советов стоял огромный шкаф с книгами и свитками, а рядом – лакированные конторки. Одну из стен почти полностью занимал витраж, на котором была искусно изображена карта Мириса. Окно было расположено к солнцу таким образом, что восход и закат наступали на карте так же, как и в большом настоящем мире.

Перед витражом раскинулся ясеневый стол, с вырезанным на нем коронованным лебедем – гербом Аветов. Поколения их рода решали за этим столом судьбу страны, и Эсмунд не стал убирать его. Род пресекся, но наследие нельзя отрицать.

Он оперся на стол и вгляделся в карту. Положение тяжелое. Вестгард ослаблен Годами гроз, и с такими силами кальдийцы могут попытаться взять его штурмом. Герцог Фрамм говорил, что Адричи привез с собой осадные машины. Кальдийские инженеры строили ужасающей мощи требушеты во время войны с Дар-Минором. Быть может, они придумали что-то новое.

Девятиглавую крепость взяли лишь единожды, триста лет назад, и то благодаря предательству. Но это не значит, что она неприступна.

Стоунгард готов выступить. Северяне собрали серьезные силы – три тысячи тяжелых конников, пять тысяч пикинеров и две – арбалетчиков. Среди них есть Дикий отряд – пять сотен неодолимых воинов из племени фаггров. Потомки древних горцев, выше любого америйца на две головы и волосатые, словно медведи. Кальдийцы боятся их, как огня – в древности фаггры часто наводили ужас на Верхний Кальдириум.

Эсмунд услышал шаги и повернулся. Слуги принесли еды – свежего козьего сыра, овощей и теплого молока с маслом и медом. В последнее время король перестал есть мясо – от жесткой пищи болели старые зубы, и десны порой начинали кровоточить. Даже хлеб он размачивал в бульоне или том же молоке.

Эсмунд кивнул и жестом отпустил слуг. Взяв кусочек сыра, он положил его в рот и вернулся к карте.

Ривергард тоже готов. Чуть меньше тысячи рыцарей, каждый на коне и под своим знаменем, и большинство – с одним-двумя оруженосцами. Кроме них, еще четыре тысячи всадников, включая орден Святого праха. Эти монахи, принявшие меч во имя Господа, поставили своей целью защиту америйской церкви, а их магистр был ярым сторонником переноса Святого престола.

Есть у речников и пехота – полторы тысячи знаменитых сабельщиков юга. Их стремительное наступление нелегко отразить. Оружие и стиль сражения они переняли у юмов много лет назад, но прибавили к этому тактику и дисциплину – и стали грозными воинами.

Если объединить эти силы, можно попытаться навязать Адричи сражение.

«Где Дагоберт? – наливая молока в стакан, подумал Эсмунд. – Ему стоит это послушать! Что, если завтра я умру? Пусть хоть немного понимает, что следует делать!»

Дверь открылась, как по волшебству, и в сопровождении двух Щитов вошли Дагоберт и кардинал Лекко. Мелкое лицо священника разошлось в кривозубой улыбке, на которую Эсмунд не ответил. Он повернулся от Лекко к сыну.

Принц Дагоберт, бледный и невысокий, с красноватыми от постоянно плохого сна глазами, неловко поклонился отцу. Принц оделся в красную котту поверх белой рубашки и штаны из оленьей кожи. На шее был повязан шелковый шарф, руки скрывались в перчатках. Дагоберт невыразимо стеснялся своих ожогов, и старался их закрыть – но на щеке, от скулы до подбородка все равно тянулся неприятный бугристый шрам. Мальчишечьи угри не добавляли принцу красоты, как и кроткий ягнячий взгляд.

Но он был так похож на Мариэль.

– Кажется, я звал сына, но не вас, кардинал.

– Простите, ваше величество, – поклонился Лекко. – Но я подумал, что могу быть полезным. Понимаете, принц…