Джозеф-Франсуа Дюплейкс, генерал-губернатор Восточных Индий, смотрел из окна на свои прекрасные здания. На широких улицах они стояли ровными кварталами и пересекались под прямым углом. «Свидетельство французской любви к порядку, нашего разума и логики, — размышлял он. — Эти здания являют собой верное подтверждение просвещённости народа, которому предначертано показать всей Европе, всему миру, как будет организовано будущее. Франция поведёт человечество к высокой цели».

В резиденции Дюплейкса заседали члены Совета, потея в своих обязательных парчовых мундирах и напудренных париках: Дюваль д'Эспремениль, Шарль де Бюсси, Филип Манвиль, за дальним краем стола — Луи д'Атейль, старина Дантон и молодой ле Февр.

«Недосягаемость гения, — думал Дюплейкс, ощущая на себе их взгляды. — Я знаю, что они чувствуют. Весь мой Совет — да, по сути дела, и все, кто знает меня, за возможным исключением Шарля де Бюсси, считают меня образованным, начитанным и интеллигентным, но я знаю, что они также считают меня абсолютно недосягаемым».

Несмотря на то что ему было уже под пятьдесят, Дюплейкс сохранил своё здоровье, и суровость климата в сочетании со строгой диетой помогали ему поддерживать стройность фигуры.

«Секрет очень прост, — сказал он однажды Луи д'Атейлю. — Я не стремлюсь к комфорту. Всю мою жизнь, Луи, я посвятил служению расширения интересов Франции в Индостане. Сначала — в Чандернагоре, где я создал торговый центр, соперничающий с Калькуттой, а теперь — здесь, в Карнатике. В этом цель моей жизни. Не радости гурмана, не удовлетворение от личного богатства. Я хочу лишь, чтобы потомки помнили меня за то, что я поставил Индостан и все его богатства под контроль Франции».

Де Бюсси критически осматривал губернатора: его тёмные волосы были натуральными, лицо — без признаков старения. Он сидел, элегантно опершись о подоконник. Ослепительно белые бриджи, тесно облегающие его от талии до колен; белые шёлковые чулки; свободная белая шёлковая рубашка, открытая у шеи; рукава с рюшами у запястий — весь ансамбль придавал ему вид безупречного, холодного версальского мастера фехтования.

— Какое это имеет значение, Филип? — спросил Дюплейкс говорившего, когда тот закончил свой неуместный монолог.

Губернатор склонил вопросительно голову.

Манвиль вознёс руки в негодовании.

   — Но это же — конец военных действий, господин губернатор. По приказу короля. Война окончена.

   — Я не вижу здесь трудностей.

   — Трудностей? Месье губернатор, я... — Манвиль попытался вновь высказаться по этому вопросу, но Дюплейкс остановил его:

   — Всё совершенно просто. В депеше говорится об окончательной договорённости. Согласно мирному договору, правительство его величества нашло нужным промотать наши преимущества в Карнатике. Что тут неясного?

Наступило неловкое молчание, затем Луи д'Атейль с осторожностью заговорил:

   — Компания приказывает нам вернуть Мадрас англичанам. Вы хотите сказать, что мы не подчинимся?

Дюплейкс изобразил на лице благочестивое возмущение.

   — Как можно, Луи? Мы должны подчиниться. Британцы согласились возвратить Луисбург Франции, значит... — он пожал плечами, и его сарказм уступил место серьёзной констатации, — мы должны возвратить Мадрас англичанам.

Они смотрели на него с удивлением, поражённые его безразличием.

   — Я не могу понять, месье губернатор, — сказал Луи д'Атейль, — как можете вы оставаться столь спокойным. Разве не к французскому Мадрасу мы всё время стремились? К тому, чему вы посвятили всю свою жизнь? А теперь вы улыбаетесь, как будто получили благодарность от его высочества.

Дюплейкс улыбнулся ещё шире. «О да, — подумал он с удовлетворением. — Я чувствую, что настало время изменить политику, и компания чувствует то же самое. Они видели мои методы, и им это нравится. Вот почему они поставили меня генерал-губернатором Восточных Индий после того, как Бенуи ушёл на покой. Нет сомнения, что кардинал Франции, а может, и сам король одобряют мои планы на будущее. Несколько месяцев, а возможно и недель, отделяют меня от исполнения цели. Война окончилась? Что из этого? Должен быть договор, и они пошлют мне это письмо. Но я знаю, как читать между строк».

   — Господа, настало время отвлечься от англичан и дел на побережье. Наше будущее лежит внутри материка. Мы должны обратить внимание на набоба Карнатики, а затем — и на Низам-уль-Мулка.

В течение следующего часа Дюплейкс делился своим планом действий. Он не выносил, когда его прерывали, поэтому все слушали молча, поскольку идеи, раскрываемые им, были сложными и общая картина, в которую они были вплетены, несла отпечаток его гения. План был прост. Когда Анвар уд-Дин овладел маснадом Карнатики, только Муртаза Али (предполагаемый убийца наследника), и Чанда Сахиб могли оспаривать его. Если бы удалось тайно вывезти Сахиба из Сатары, оплота маратхов, где он содержался со времени их вторжения, его можно было бы использовать.

   — Использовать для чего? — спросил Дантон.

Дюплейкс смотрел на него, поражённый непониманием этого человека.

   — Чтобы продолжать войну иными способами, конечно.

   — Я могу объяснить, — вступил де Бюсси. — Анвар уд-Дин был назначен Асаф Джахом, но, поскольку теперь низамом стал Назир Джанг, он, естественно, захочет отдать Карнатику своему человеку.

   — И вы хотите убедить Назир Джанга подарить Карнатику Чанде Сахибу? — спросил Дантон.

   — Я хочу! — засмеялся Дюплейкс. — Но для этого нет никакой возможности.

   — Тогда что же делать?

   — Надо вмешаться. Если Назир Джанг не назначит Чанду Сахиба, нам придётся поставить другого низама, который сделает это.

Весь Совет, за исключением де Бюсси, был явно потрясён.

   — Вы понимаете, что предлагаете? — Д'Атейл выпрямился на своём стуле. — Это уже не вмешательство в индийскую политику! Это — её формирование!

Дюплейкс поднял указательный палец.

   — Вот именно!

Все стали говорить разом:

   — Это невозможно!

   — Подумайте о последствиях!

   — А почему нет? — пожал плечами Дюплейкс. Он поднялся и подошёл к окну. — Почему не поставить Чанду Сахиба на маснад Аркота? Я понял, что он храбр, честолюбив и, более того, склоняется в нашу сторону. По моему мнению, он будет очень хорошим набобом.

   — Остаётся лишь небольшая проблема с Назир Джангом, — усмехнулся де Бюсси.

   — Это не проблема. — Глаза Дюплейкса загорелись. — Вы забываете о битве при Сен-Томе. Наши войска показали несомненное преимущество перед конницей Моголов. Это настоящий поворотный момент истории. Там был продемонстрирован упадок власти Моголов. Они теперь испытывают трепет перед нашей пехотой. Разве вы не понимаете, что это значит?

Он начал отмечать на пальцах:

   — Мы содержим родственников Чанды Сахиба: его сын, Раза Сахиб, и все члены семьи находятся здесь, в Пондичерри, в качестве наших гостей. Не забывайте, что он — наваит, а многие из этой секты расселены по всей Карнатике, что делает их полезными союзниками. Затем есть Муртаза Али в Велоре, килладар Вандиваша и много других знатных людей, которые когда-то гордились дружбой с Чандой Сахибом и лишь терпят Анвара уд-Дина. Как только его армия приближается к ним, они скрываются в своих крепостях, как улитки, и пережидают, пока он не уйдёт. Они перейдут от скрытого нейтралитета к открытой поддержке Чанды, как только он объявится и покажет свою силу.

   — О да, если он объявится, — сказал д'Атейль. — Но как он сделает это? У нас нет надежды победить армию Анвара уд-Дина, даже в её нынешнем разбитом состоянии.

Дюплейкс торжествовал.

   — Мы не только освободим Чанду Сахиба, мы вооружим его.

   — Нашими собственными войсками?

   — Этого может нам не понадобиться. С двумя или тремя лакхами мы можем обратиться к Баладжи Рао, который, не забывайте, является как тюремщиком Чанды, так и предводителем большой армии маратхов. Он может поднять тридцатитысячную армию!

   — Маратхи не пойдут на Карнатику за три лакха, — сказал д'Атейль, — и даже за триста.