В противоположной стороне шатра, в пятидесяти шагах от неё, сотни людей пытались вырваться наружу, прежде чем горящий свод разорвётся и накроет их. Вблизи неё царская мебель и ценности передавались через головы обезумевшей толпы: маснад, дюжина самых больших и ценных кувшинов для вина, золотые курильницы, огромный Коран в серебряной оправе — всё направлялось в сохранное место. Она увидела Мухаммеда, возглавлявшего группу верных воинов, которая должна была защищать Анвара уд-Дина. Неожиданно дальняя стена шатра оказалась охваченной пламенем. Огонь поглощал пропитанную маслом ткань с ужасающей скоростью. С безнадёжным отчаянием она видела, как обгорели опоры и пылающий свод рухнул. Ясмин слышала крики о помощи и на какой-то момент сама оказалась накрытой тяжёлыми складками толстой ткани. Но с этой стороны пламени не было, и она использовала свой нож, чтобы прорезать выход на открытый воздух.

Ясмин снова оказалась в аду. Эскадрон враждебных соваров кружил вокруг подобно злым джиннам. Их пики и талвары сверкали в свете пламени, когда они скакали на лошадях у горевшего шатра, рубя спасающихся от огня. Некоторые загоняли лошадей прямо в огонь, добивая людей, корчившихся в пламени, топча тех, кто пытался выбраться из-под горящей ткани.

Прячась под складками шатра, Ясмин узнала в нападавших медвежью фигуру Шаих Хасана, джемадара[77] французских сипаев. С рёвом он повёл своих людей в последнюю атаку на царский отряд. Махфуз Хан был сметён, когда пытался защитить своего отца; брата Анвара уд-Дина проткнули штыком. Телохранители Анвара уд-Дина окружили его со всех сторон, пока громадный Шаих Хасан не врезался в их ряды. Его огромный меч рубил направо и налево, открывая путь к самому Анвару уд-Дину.

«Бисмилла up рухман up рухеем! — молилась она. — Во имя Бога, самого милостивого и благодетельного. Спаси моего господина, Анвара уд-Дина!»

Сражение один на один было, очевидно, бесполезным: когда-то талантливый фехтовальщик теперь был слишком стар и медлителен, чтобы отразить разящие удары чудовищного Шаих Хасана. Медведь отбросил украшенный меч Анвара уд-Дина в сторону и следующим ударом снёс мечом голову своей жертвы.

Ясмин глядела с ужасом, как голова набоба была подхвачена и поднята вверх.

   — Смотрите! Смотрите! — кричал враг. — Ваш отвратительный захватчик престола мёртв! Да здравствует истинный набоб Карнатики Чанда Сахиб!

Сопротивление рассеялось, когда силы нового властителя Карнатики рванулись вперёд, и Ясмин вдруг поняла, что главная опасность миновала и главные силы врага промчались дальше. Выйдя из оцепенения, она хотела прежде всего выбежать вперёд, поднять нож и броситься на Шаих Хасана, но перед нею внезапно предстал человек, поднявшийся из-под тлеющих складок шатра.

Это был Мухаммед, с мечом в руке. Его одежда дымилась и мерцала огненными кольцами там, где огонь прожёг её до самой кожи. Шатаясь, он шёл по направлению к ней. Он прижимал руку к глазам, спотыкаясь словно пьяный, со стонами и проклятьями отмахиваясь мечом от воображаемых нападавших.

В этот момент она ощутила свою власть над ним. Было так легко подкрасться и вонзить в него нож или перерезать его отвратительную глотку.

Когда он проходил мимо, не ведая о ней, Ясмин подстерегла его, выскочила из укрытия и повалила на землю.

   — Мухаммед, Мухаммед! Это я! Ты слышишь?

   — О, мучители ада, — кричал он, обезумев от боли. — Я слышу её голос!

   — Пойдём со мной!

   — Значит, я умер? Я ничего не вижу! У меня вырвали глаза!

Она отвела его руку и увидела обожжённое лицо, с которого лохмотьями свисала кожа.

   — Помоги мне, Ясмин!

   — Падаль! Я хочу убить тебя! — зарычала она. — Не закрывайся, Мухаммед! Настал момент, которого ты так страстно желал! Твой отец мёртв. Махфуз — тоже. Исполнилась твоя мечта, господин Карнатики!

   — Ты же не убьёшь меня? — прохрипел Мухаммед.

   — Я бы с радостью уничтожила бесхребетного червя, который является моим мужем, но не могу убить господина, которому принесла клятву. Пошли! Ты должен скрыться. Эта битва проиграна, и Анвар уд-Дин убит. Ты должен жить, чтобы когда-нибудь отомстить за него!

   — Тогда уведи меня отсюда... — умолял Мухаммед. — Если ты спасёшь меня, я дам тебе всё, что ты пожелаешь. Аллах хафиз!

   — С Божьей помощью мы сможем собрать тех, кому ты можешь довериться. С Его помощью ты ещё можешь добраться до сокровищ, хранящихся в Аркоте, и затем бежать на Юг, в Тричинополи, чтобы собрать другую армию. — Ясмин поднялась на ноги и потащила его за собой. — Иди сюда. Вниз с холма. К лошадям и к свободе.

Глава XIV

Неприкасаемые поднимали убитых коров из главного колодца Мадраса, используя бревенчатый треножник, блок и морские снасти. Это были люди с пустыми глазами, обречённые с рождения собственными богами на жизнь в грязи и унижении. Их волосы были срезаны до черепа, наготу же прикрывали пижамы, которые дала им компания; но Хэйден Флинт видел, что даже европейская одежда не прибавила им самоуважения, к чему стремилась компания.

Вялый караульный сплюнул бетель рядом с грудой воняющей мертвечины.

   — Ханкар эк саф! Поднимай! Ис тараф! Ус тараф! Ис тараф! Джалди!

Руки неприкасаемых дрожали от напряжения, пока узлы верёвки, охватывающей заднюю часть коровы, не ударились о блок. Отвисшая туша почернела, вонь была невыносимой. Вода стекала с разложившегося носа коровы обратно в колодец, пока они не перевалили раздувшуюся тушу в пыль.

Хэйден Флинт смотрел в сторону, сжав губы, пытаясь не дышать. Прилив слабости после лихорадки, которую он перенёс, заставил его сесть на низкую стену, но новости, которые он узнал, требовали немедленных действий. После короткого отдыха он вновь встал на ноги.

Был жаркий полдень. Невыносимое солнце заливало ярким светом стены и шпили форта Сен-Джордж, испещрённые выбоинами от пуль. Мадрас лежал в руинах после оккупации и требовал значительной перестройки. Полуразрушенные каменные строения казались ему чуждыми после столь долгого времени, проведённого в Хайдарабаде.

В Трипликане, вне границ форта, он видел дом Чарльза Сэвэджа, обстроенный бамбуковыми лесами. От него мало что осталось, кроме стен, после того как в нём квартировали французские офицеры. Говорили, что пол в главной комнате был разобран и серебро, спрятанное там, взято. «Несмотря на это, — думал Хэйден. — Сэвэдж не был полностью разорён, ибо, возвратившись из Калькутты, начал полную перестройку дома, которая почти завершена. Сколько времени пройдёт, пока мой отец захочет построить ещё большую усадьбу, чем эта, на соседнем участке?»

Хэйден почувствовал почти физическую боль, когда вспомнил о последних новостях, которые сообщили губернатору Сойеру, заместившему Морсе. Он должен немедленно найти Клайва и рассказать обо всём, прежде чем Сойер прикажет ему хранить молчание.

«Встреча с Клайвом — самое худшее, что я могу себе представить, — думал он. — Между нами — непреодолимая пропасть. Во имя Аркали Клайв угрожал убить меня, как только мы вновь встретимся с ним с глазу на глаз».

Когда Хэйден входил в помещение компании, он испытывал крайнюю степень отвращения при мысли о встрече с Клайвом. Дрожа от болезненной слабости, он открыл боковую дверь и увидел играющих в вист. На круглом, отполированном локтями столе были разбросаны серебряные рупии и игральные карты. Четыре приземистые бутылки вина были уже опустошены. Маскелен и два других игрока в красных френчах компании разглядывали карты или лениво обмахивались. Клайв, после прекращения войны ставший опять гражданским служащим, перегруженный тяжёлым ленчем, сидел твёрдо, спиной к двери. Повернувшись на звук, он разглядел входящего и вновь вернулся к игре.

   — Бог мой, Маскелен, что-то нечистотами потянуло. Должно быть, ветер дует от выгребной ямы.

Маскелен наклонил голову, смущённый, но не желающий противостоять Клайву.