— Где он теперь?

   — Ваш отец отплыл отсюда за несколько дней до катастрофы.

Он кивнул, понимая, что Ковингтон имеет в виду тайфун, выбросивший «Намур» на берег.

Губернатор налил ещё портвейна.

   — Когда Стрэтфорд предупреждал адмирала Боскоуэна уйти от побережья до наступления сезона муссонов, адмирал не послушал его. Я не удивился, когда Стрэтфорд неожиданно поднял якорь и поставил паруса. Не удивился и когда, спустя два дня, на нас обрушился тайфун.

   — Так где же он теперь?

Ковингтон пожал плечами.

   — Наверное, в Калькутте.

«Он хочет договориться с одним из людей Туладжи Ангрии, — думал Хэйден. — Роберт говорит, что мой отец ожидал чего-то важного. Что затеял этот дьявол? И можно ли доверять тому, что сказал Клайв?»

Ковингтон опустошил графин в оба бокала.

   — Не будете ли так любезны прочесть это.

Хэйден взял ещё не просохший набросок письма Ковингтона и прочитал его. Ситуация была изложена верно; в последнем параграфе содержалась просьба к Калькутте о помощи.

   — Добавить нечего, — пробормотал он, глядя на Ковингтона.

   — Я тоже так считаю. А теперь, когда мы покончили с делами, я не буду вас более задерживать. — На лице Ковингтона вновь появилась улыбка. — В моей резиденции проживает одна особа, которая жаждет увидеть вас. Я пока не беспокоил её известием о вашем приезде. Но вы, несомненно, захотите сделать это сейчас.

Когда она услышала звук открывающихся ворот, через которые проводились вылазки из форта, сердце Аркали вновь погрузилось в тоску. Мысль о том, что Роберт Клайв возвратился в Сен-Дэвид, привела её в тупое отчаяние. Она уже несколько месяцев избегала его, притворяясь больной, одеваясь в мужские рубашки и бриджи, запираясь в губернаторском доме каждый раз, когда он был внутри форта. Она тысячу раз говорила ему, почему не хочет гулять с ним или беседовать дома. Но человек этот, как слабоумный, продолжал оставаться невосприимчивым ко всем намёкам и прямым оскорблениям, толкуя о судьбе и своей любви к ней.

Она прошла через дверь, выходящую в сад, и поднялась по тёмной, узкой лестнице для слуг. «Если бы не дорогой, добрый Эдмунд, — думала она, — я бы сошла с ума от преследования Клайва. Форт Сен-Дэвид слишком мал; это всё равно что быть в одной клетке с тигром. Если бы только Хэйден был здесь, чтобы забрать меня отсюда! Я никогда не прощу Стрэтфорда Флинта! Никогда!»

Она поспешила в спальню, задвинула засовы и зажгла свечу. Это была сносная комната на втором этаже, хотя и очень маленькая, с холодными белыми стенами и высоким потолком, теряющимся в темноте, которую не могла разогнать единственная свеча. Отполированный деревянный пол сверкал в промежутках между бенгальскими коврами. Длинные жалюзи открывали выход на отдельный балкон, выходивший на маленький, огороженный стенами сад губернатора. Банановые деревья простирали свои огромные листья к поручням балконной решётки.

Аркали взяла индийскую морскую губку, напитала её водой и приложила к лицу. Прикосновение влаги было восхитительным. Она намочила свою шею, плечи и грудь и натёрла кожу куском твёрдого мыла. Закончив умывание, она просушила себя полотенцем и влезла в длинную ночную рубашку.

Стук в дверь испугал её.

   — Кто это?

   — Не пугайтесь, мисс Сэвэдж. Это я, Джеймс Ковингтон.

   — Мистер Ковингтон? Я... я уже разделась и готовлюсь ко сну.

   — Тогда закутайтесь в шаль, моя дорогая. У меня новость для вас.

   — Какая новость?

Аркали завернулась в покрывало и пошла отодвигать засовы. Дверь открылась, она вскрикнула, отступила назад... и почувствовала, что падает.

Хэйден подхватил её, потерявшую сознание. Он отнёс её к кровати и положил, в то время как Ковингтон поспешил за нюхательными солями.

Он склонился над ней, видя, как она постепенно приходит в себя. Её глаза открылись, Аркали узнала его и протянула руку, чтобы дотронуться до его лица. Её пальцы задержались на небритой щеке, она залилась слезами и протянула обе руки, чтобы обхватить и прижаться к нему. Затем Аркали разразилась рыданиями.

Хэйден положил руки на её запястья, пытаясь мягко освободиться, но она не отпускала его.

   — О Хэйден! Хэйден! Неужели это ты? Я знала, что ты вернёшься ко мне. Я знала. О Хэйден. Скажи мне, что это ты. Скажи мне, что это не сон.

Он не мог найти в себе ответных слов.

Ковингтон вступил в комнату с солями и увидел её прижавшейся к своему жениху. Он тактично ушёл, прикрыв за собой дверь.

Она не отпускала его несколько минут.

   — Обними меня. Держи меня, Хэйден, — шептала она, когда он пытался освободиться. Его щека была влажной; он чувствовал, как её солёные слёзы жгут ему глаза.

   — Аркали, — сказал он мягко. — Аркали, послушай меня.

   — О да. Мне столько надо рассказать тебе. Всё время теперь наше? Я люблю тебя, Хэйден. Держи меня крепко. Обещай мне, что никогда больше не покинешь меня.

   — Я не могу этого сделать.

В её глазах появился вопрос. Она была такая беззащитная в этот момент, что он не смог продолжить. Затем Хэйден взял себя в руки, отстранился от Аркали и сказал:

   — Пожалуйста, послушай меня. Я успокоился, увидев тебя, Аркали, и очень рад, что с тобой всё в порядке. Я очень страдал от мысли, что из-за меня с тобой может что-либо произойти. Я никогда не хотел, чтобы ты страдала.

   — Мой дорогой, мне хорошо. Всё хорошо снова. Мы такие же, как и прежде. Скоро придёт судно, мы поженимся в Калькутте и будем думать, что этого кошмара не было.

   — Нет. Это не кошмарный сон. Это реальность. Мы не такие, какие были. Я изменился. И ты тоже. — Он освободился из её объятий. — Спи, а когда ты проснёшься, мы поговорим о будущем.

   — Спать? Как я могу спать? Не уходи, Хэйден. Ты мне нужен. Ты никогда больше не должен покидать меня.

Она прижалась к нему, повиснув на его шее, и он ощутил, как дрожит всё её тело. Она была бледной и прекрасной, её рыжие волосы спадали на плечи медными локонами. Маленькие груди выступали под тонким хлопком её рубашки, а зрачки казались огромными, как мушкетные дула.

Волны противоречивых чувств столкнулись в нём. «Я должен найти способ сказать ей, — думал он в отчаянии. — Я не хочу ранить её, но должен признаться. С каждой минутой, что я позволяю ей верить в меня, рана становится всё глубже и моё поведение — всё более подлым. Надо сказать, что я не могу жениться. И надо объяснить почему».

Её голос звучал всё более настойчиво и требовательно.

   — Останься со мной. Я не засну, если не буду лежать в твоих объятиях. Люби меня. О, люби меня!

Она легла на кровати. Её глаза были устремлены на него.

В свете свечи румянец покрывал кожу её лица, шеи, груди. Аркали предлагала ему всю себя. Затем она приподнялась и, скрестив руки перед собой, самым неожиданным образом сняла рубашку через голову.

Паника, в которой он принимал решение, была неимоверной; его тело требовало от него сделать то, что она хочет, дать ей любовь, которую она жаждет, но он знал, что, если поцелует её, решительный момент будет утрачен.

Вместо этого он отстранил её руки и начал свои сбивчивые объяснения, готовый отдать всё на свете, только бы не произносить их.

Марон разорвал тьму, как фейерверк. Это был сигнал, предупреждающий о появлении в море корабля. Затем последовали три чередующихся выстрела — орудийный огонь с корабля.

В губернаторском доме Хэйден вышел на площадку лестницы, где увидел Ковингтона, чей отряд стоял на дежурстве у Морских Ворот и кто дал сигнал мароном.

   — Корабль, мистер Ковингтон! Водоизмещением тонн пятьсот или больше! На якорной стоянке и, кажется, разворачивается к нам бортом. Он стрелял по берегу.

Лица пришедших с Маскеленом выражали страх и ожидание.

   — И что вы скажете, сэр? Французский?

   — Да, сэр. Хотя там темно, как в смоляной бочке, но наклон его мачт позволяет предположить...

   — Да, лучше бы это был один из наших индийцев, а ещё лучше — фрегат Королевского флота.