Вместо этого Клайв поведал Флинту о том, что его отец отправился в секретный вояж, с миссией, которая, в случае удачи, может спасти их всех.

   — Только не ещё одна авантюра с рубинами и алмазами, — простонал Хэйден.

   — Я не знаю об этой миссии ничего, кроме того, что он должен встретиться с пиратами побережья. С людьми, которые в долгу перед ним.

   — И как он выглядел при этом? Унылым и безнадёжным или полным уверенности?

   — Я бы сказал, что он довольно серьёзно отнёсся к миссии.

   — Это хороший признак!

До места они добрались с наступлением темноты.

Первым человеком, которого Хэйден встретил в форте, был Эдмунд Маскелен, который обнял его и выразил искреннюю радость по поводу его возвращения.

   — Это поразительно! Я должен рассказать всем! Половина из нас думали, что тебя уже нет. И признаюсь, я сам сомневался, что это ты поднял армию Анвара уд-Дина на это героическое усилие спасти Сен-Дордж. Это правда?

   — Я сыграл определённую роль. — Хэйден почувствовал пустоту под ложечкой. Голос его упал. — Эдмунд, как Аркали? Я спрашивал Клайва, но он почему-то не дал мне прямого ответа.

Глаза Маскелена на миг омрачились, но затем его улыбка появилась вновь.

   — Не беспокойся, Аркали чувствует себя хорошо и живёт в доме губернатора Ковингтона. Она каждый день ожидала твоего возвращения и никогда не сомневалась, что ты вернёшься к ней. Стойкая! И верная! Ты — счастливчик, Хэйден. Если бы я был помолвлен с такой девушкой, я был бы самым счастливым человеком на земле! Рассказать ей, что ты здесь?

Он ощущал возрастающую опустошённость внутри себя.

   — Нет. Она скоро узнает.

   — Но...

   — А что с Робертом? — прервал его Хэйден. — Я никогда не видел его таким. Это война так меняет человека?

   — Не война. — Маскелен чуть склонил голову. — Любовь.

   — Расскажи, пока мы идём к губернаторскому дому, Эдмунд. Тогда я тоже кое-что расскажу тебе.

   — Пожалуй. Но когда ты выслушаешь меня, прошу не забывать, что я пытаюсь помочь тебе. А также что я продолжаю считать себя другом Роберта Клайва.

Всё ещё поражённый тем, что Маскелен открыл ему, Хэйден ожидал, когда Ковингтон примет его в своих апартаментах. Он заставил себя сосредоточиться на том, что должен рассказать губернатору и как лучше изложить это.

Ковингтон пригласил его и налил два бокала крепкого портвейна, прежде чем усесться и отпустить слуг за пределы слышимости.

   — Итак, за вас, сэр! — сказал Ковингтон.

   — Благодарю вас, губернатор. — Он сделал лёгкий жест благодарности и глотнул вина. — Но я не вижу оснований для комплиментов в мой адрес, особенно от президентства Мадраса.

   — Этот титул звучит несколько абсурдно в настоящих условиях, как вы думаете?

   — Кто знает? — Хэйден развёл руками, за что сразу с юмором ухватился Ковингтон.

   — О, я вижу по вашим манерам, что вы провели среди мавров много времени. Вы были в Аркоте?

   — Да. А затем в Хайдарабаде.

Ковингтон дёрнулся от восхищения.

   — Хайдарабад, да?

   — Ия думаю, что принёс новости, очень важные для компании, хотя они могут испортить вам впечатление от вина. Вы не хотите пригласить майора Лоуренса, чтобы он тоже послушал?

   — Я думаю, не сейчас.

Хэйден рассказал Ковингтону о смерти Асаф Джаха. О том, как Назир Джанг одержал верх в борьбе за власть и стал преемником низама во дворце.

   — Сэр, Назир Джанг имеет много шпионов в Карнатике. Значительно больше, чем мы могли представить. Нет ничего из происходящего в Декане, о чём бы не докладывалось ему. И это же можно сказать о месье Дюплейксе.

   — Действительно? — спросил Ковингтон, вставая и расстроенно ходя по комнате. — Если бы мы узнали о смерти Асаф Джаха двумя месяцами ранее, тогда мы могли бы побудить Дюплейкса на поспешное решение. Теперь же перспективы у нас неутешительные.

   — Я спешил изо всех сил, сэр.

Ковингтон поднял бровь.

   — И чуть не прибыли в деревянном ящике, как я слышал. Наш мистер Клайв — ревностный офицер. Храбрый, как тигр, и, возможно, столь же свирепый. Я должен извиниться за его рвение. Конечно, компания возместит вам потерю лошади. Напомните мне об этом позже. Я должен написать в Калькутту. Капитан последнего судна, которое проходило здесь, обещал пренебречь опасностью и бросить якорь на обратном пути. Оно будет следовать из Тринкомали в Хутли. Позвольте мне набросать письмо сейчас же. Вы поможете мне составить его.

Ковингтон тяжело уселся за письменный стол. Но когда он взялся за перо, его плечи печально обвисли под мундиром.

   — О, это самое противное дело. Просьба о помощи, на которую невозможно ответить.

   — Вы так думаете, сэр?

   — Точно так же я мог бы бросить это письмо в волны, запечатав его в бутылку. Калькуттское президентство не может дать нам подкрепления, и, как говорит Боскоуэн, никто не придёт к нам на помощь с юга, от мыса. К тому же мы не знаем, направили ли французы сюда ещё один флот.

   — Мы не должны оставлять надежду, сэр.

Улыбка Ковингтона мимолётно осветила его лицо.

   — Человек никогда не должен оставлять надежду. Но возможно, что наш конец близок. Ещё одна атака легионов Дюплейкса, и нам придётся худо.

Пока Ковингтон наносил чернила на бумагу, Хэйден размышлял над тем, что Маскелен говорил ему относительно Аркали:

   — Роберт сходит по ней с ума, говорит, что они предназначены судьбой друг для друга.

   — А она не хочет его видеть?

   — Хэйден, она почти так же сходит с ума по тебе. Он так раздражает её, что она избегает его, и это углубляет злобу Клайва. — На лице Маскелена было написано чувство глубокой озабоченности. Он потряс головой, подняв кверху руки. — Любовная страсть может привести к опасному безумию. Не могу сказать, чтобы я хорошо понимал это, поскольку сам — человек ровного настроения, но я видел это в других. Аркали вздыхает и падает в обморок, а Роберт от любви погружается в ад.

   — Он видит во мне соперника?

   — Конечно.

Хэйден горько рассмеялся и рассказал Маскелену, насколько более жестоким был на самом деле поворот судьбы, признавшись ему в любви к Ясмин.

Маскелен был потрясён.

   — Как твой друг, я обязан сказать тебе, чтобы ты выбросил женщину Моголов из головы. Очевидно, что здесь не может быть будущего.

   — Я люблю её, Эдмунд.

   — Скажи это Аркали, и ты разобьёшь её сердце.

Хэйден печально повесил голову.

   — Да, возможно, это и так. Но это — правда.

Возвратившись к реальности, Хэйден увидел на лице губернатора Ковингтона выражение ожидания.

   — Простите, сэр? Что вы сказали?

   — Я говорю, ваш отец был здесь дважды. — Ковингтон сделал паузу. — Вы знаете уже, что он отрёкся от вас?

   — Да.

   — Я думаю, будет верным сказать, что он держит против вас определённую обиду.

Подобное мягкое изложение истины вызвало у Хэйдена горькую усмешку.

   — Не смейтесь. Будет не до смеха, если «Удача» появится здесь вновь.

   — Я готов встретиться с моим отцом как мужчина с мужчиной в любое время.

   — Тогда вы — более храбрый человек, чем я, Хэйден Флинт. Он — самый опасный индивидуум из всех, кого я знаю. Его обида касается вашего «похищения» рубина. Он говорит, что не простит вас.

   — Я полностью разорил его?

Ковингтон помолчал.

   — Вы не должны выдавать меня, но, кажется, он поправил большинство своих дел в Калькутте. Это досталось ему дорогой ценой. Он дважды возвращался сюда, привозя нам подкрепление и новости, делая для нас всё, что можно. Никто не знает, что у него на уме, но я могу сказать: он всё ещё бушует по поводу провала мадрасских предприятий. Он часто повторяет, что разорение Чарльза Сэвэджа и, следовательно, утрата возможности слияния их дел сделали недостижимой цель его жизни. Говорят, он сохранил свои корабли лишь за счёт огромных обязательств по закладной клике бенгальских ростовщиков, возглавляемых жадным и хищным Оми Чандом.